«Да, правду говорят, что сорная трава сама по себе не погибает», — подумал про себя Мандо.
Стоя поодаль и размышляя над этим необъяснимым чудом, Мандо обратил внимание на автомобили, то и дело въезжавшие в ворота дома Монтеро и выезжавшие из них. Это были автомобили американских военных и штатских коммерсантов, крупных местных финансовых воротил, спекулянтов и всяких авантюристов, содержащих игорные дома и промышляющих на бирже.
«Операция пила», — подумал про себя Мандо. Около получаса никем не замеченный Мандо стоял против дома Монтеро и наблюдал за происходящим. Он выяснил все, что его интересовало: дон Сегундо жив, семейство его благоденствует и стало еще богаче, чем прежде, а хозяин, как всегда, водит дружбу с властями.
Примерно через месяц Мандо купил в Аскарраге типографию. Это был двухэтажный дом с типографией в подвале и конторой наверху. На окраине он снял также небольшой домик под жилье. Положив начало своему предприятию, Мандо отправился в горы Сьерра-Мадре за Тата Матьясом. Старик поначалу никак — не хотел переезжать в город, ему, мол, недолго осталось жить, и он не хочет менять свой образ жизни. Но Мандо был непреклонен. Тата Матьяс ему необходим, особенно на первых порах. Они вместе должны решить, как лучше распорядиться богатством и властью, которая дана им самим провидением. Ведь нет на свете другого человека, кому Мандо мог бы доверить свою тайну. Да и у старого революционера не осталось никого из близких ему людей. Мандо опустился на колени и попросил Тата Матьяса считать его приемным сыном.
В условленном месте в назначенный день Мандо поджидал Магата. Тот пришел не один, с ним был Андрес, бывший вожак Макапили. После тщательного и долгого разбирательства выяснилось, что никаких преступлений за ним не числилось и руки его действительно не были обагрены кровью.
Магат взял Андреса с собой, потому что знал его как способного и принципиального человека, который мог оказаться весьма полезным в их новом деле, а кроме того, ему хотелось помочь Андресу с работой.
— У меня, правда, нет опыта в таком деле, — честно признался Андрес. — Возьмите меня для начала учеником.
— Иногда мы придаем опыту слишком много значения, — ответил на это Мандо. — Мне кажется, что в любом деле важны прежде всего способности и желание чему-то научиться.
Магат знал также одного юношу, который вынужден был бросить учебу, несмотря на то что ему оставалось учиться немногим более года. Этого юношу звали Иман. Радости Имана не было конца, когда Магат предложил ему место в редакции новой газеты. Тот, в свою очередь, привел к ним опытного журналиста, работавшего до оккупации в большой ежедневной газете. Но с приходом японцев газету закрыли, и журналист Сантильян подался в деревню, где, позабыв на время о прежнем своем ремесле, занялся разведением кур и выращиванием овощей. Жена продолжала жить в деревне, ожидая, пока он снова найдет постоянный заработок и заберет ее в город. Сантильян был глубоко признателен людям, возвратившим ему радость заниматься любимым делом.
— Санти, а почему ты не писал при японцах? — спросил его Магат.
— Мне больше нравилось зарабатывать на пропитание торговлей яйцами с лотка и сладким картофелем, чем заниматься прожектерством и строить иллюзии относительно японцев. У меня есть сын, и я хочу, чтобы он стал когда-нибудь писателем.
— Можешь быть уверен, что, когда начнет выходить наша газета, тебе уже не придется больше торговать яйцами и сладким картофелем, — заверил его Магат.
— Спасибо вам, я должен немедленно сообщить эту радостную весть жене.
Мандо решил устроить ужин для сотрудников будущей газеты. Тут присутствовали и все «журналисты» во главе с Магатом, и наборщики, и печатники. Первое слово он предоставил Магату.
— Вы все уже знаете, что мы приступаем к изданию новой газеты, — объявил тот. — Несколько наших прогрессивно настроенных соотечественников, пожелавших остаться неизвестными, предоставили в распоряжение Мандо деньги на ее издание. От вас требуются полная самоотдача и мобилизация всех ваших способностей. Газетой этой мы будем владеть сообща. Все будут получать зарплату; если газета начнет давать прибыль, вы будете получать соответствующие отчисления от нее, убытки же предполагается покрывать за счет вложенных капиталов. На первых порах, по крайней мере, убытки неизбежны.
Всеобщий смех захлестнул последние слова Магата. Уж кто-кто, а они-то прекрасно знали о финансовых трудностях, связанных с выпуском периодических изданий. Во всяком случае, никто из них не рассчитывал на большие доходы и не надеялся на прибыли.
— Газета наша будет называться «Кампилан»[42] и издаваться на филиппинском языке. Мы хотим разговаривать со всем народом, поэтому никакой иной язык нам не подходит. «Кампилан» призван нести людям правду, сеять разумное, бороться за справедливость. Пусть нашим девизом будет правда, разум и справедливость! У нас, конечно, найдутся друзья, но неизбежно появятся и враги. Я думаю даже, что врагов окажется намного больше. Сейчас такие времена, когда «правда» приравнивается к саботажу, а борьба за правду равносильна мятежу. Мы обязаны устоять и перед запугиванием, и перед подкупом… Мы готовы помещать в нашей газете объявления и рекламу, но никогда не поставим себя в зависимость от рекламодателей. Мы никогда не станем орудием в руках какой-либо политической партии, какого-либо государственного органа. Мы хотим руководствоваться исключительно принципами разума и справедливости. Мы выступаем в защиту свободы всего народа и каждого гражданина в отдельности. Привлекательная сторона демократии заключается не только в праве большинства принимать решения, но и в праве меньшинства на оппозицию. Такой нам видится наша принципиальная линия. И если кто-либо из вас, здесь сидящих, с этим не согласен, пусть заявит об этом сейчас, пока еще не вышел наш первый номер.
В комнате воцарилось абсолютное молчание. Все были согласны, каждый уже сделал свой выбор. Все радостно подняли бокалы за долгую жизнь «Кампилана».
Некоторое время спустя Мандо сообщил Магату, что поручает ему руководство газетой, поскольку сам собирается за границу. Он отправится сначала в Европу, а затем в Соединенные Штаты. Возможно, он будет отсутствовать год, но они будут поддерживать постоянную телеграфную и телефонную связь.
Мандо просил Магата особенно не распространяться по поводу его внезапного отъезда, а со временем объяснить, что ему пришлось выехать в Европу по решению корпорации вкладчиков для закупки нового типографского оборудования.
— Мы будем стараться изо всех сил, — заверил его Магат после того, как улеглось волнение, вызванное неожиданной новостью.
— А как же еще можно служить своей стране? Нашему народу, как воздух, нужны правда и справедливость. И если у тебя самого не хватит мужества и честности, то как же ты сможешь требовать их от других? У нас должно быть такое же действенное оружие, как и у наших противников. Разве не так было, когда мы сражались в горах Сьерра-Мадре?
— А я-то думал, вот вернемся в Манилу, и войне конец, — подмигнул ему Магат по-приятельски.
— Нет, дружище, она только начинается. — И оба дружно рассмеялись.
Всю следующую неделю мальчишки на всех перекрестках продавали первые выпуски газеты, громко горланя: «Кампилан»! «Покупайте новую газету „Кампилан“!» Газета выходила на восьми страницах и содержала массу разнообразного и интересного материала, включая самые последние новости. В отличие от других газет, в ней почти не помещали объявлений и рекламных материалов и совсем не печатали светской хроники. Иллюстрации также были сведены до минимума.
Когда Мандо протянул Тата Матьясу первый, еще пахнущий типографской краской номер «Кампилана», тот бережно взял его и с волнением стал читать информацию, размещенную на самом видном месте. Это был список правительственных чиновников, замешанных во взяточничестве и коррупции. Затем он внимательно проглядел передовицу, в которой высказывались предостережения в адрес правительства, намеревавшегося поставить вне закона политические партии, не согласные с его политикой.
— Если б отец Флорентино был жив и смог прочитать это, — неожиданно резюмировал Тата Матьяс, — он, наверное, сказал бы, что его молитвы о сокровищах Симоуна не пропали даром.
Обстановка и в городе и в деревне все более накалялась. Страна напоминала жарко натопленную печь, в которой бушевало пламя недовольства и беспорядков. Жар в этой печи поддерживали бесчисленные неразрешенные проблемы, в основном экономического порядка. Особенно остро это ощущалось в деревне. Среди рабочих тоже участились волнения. Непрерывно росло число безработных, да и те, у кого была работа, едва сводили концы с концами.
