Красивой была спальня Клио или нет, разобраться так и не смогла, потому что, оказавшись в его логове, внезапно оробела и осталась стоять у двери. Служанка неодобрительно покачала головой и вышла, но перед этим поклонилась Кавьяру.
Ну и воспитание у него. Даже не поднялся с кровати. Как лежал обнаженный, едва прикрывшись простыней, так и не пошевелился.
— У меня есть для тебя подарок, Летти, — вкрадчивый голос в полумраке комнаты подействовал безотказно, и я уже не сомневалась, что ночь будет бесконечно длинной.
Боясь встретиться с греком взглядом, топталась на месте, не решаясь подойти.
— Я жду, — Кавьяр перевернулся на бок и, подперев голову рукой, похлопал ладонью по кровати. — Садись.
Медленно приблизилась, словно опасаясь перемен в настроении Клио, что было вполне естественно. Постоянно в крайности впадает — это я уже выяснила. Но что задумал грек на этот раз, было не ясно. Оставалось лишь ждать продолжения.
— Не спросишь, что за подарок? — притворное удивление.
Я передернула плечами, мол, мне все равно, и осторожно присела на краешек кровати.
— Ладно, — кивнул Кавьяр, поднимаясь. — Твоя кислая мина скоро начнет вызывать у меня аллергию. Вечно все портишь.
Отвернулась, чтобы не смотреть на голого грека.
Хотя, что я там не видела? Он уже не раз обнажался.
Пошарив рукой в верхнем ящике тумбочки, Клио принял прежнее положение и положил передо мной три вещи: что-то вроде металлических прищепок, соединенных цепочкой, странную стеклянную штуку, продолговатую с бугристой поверхностью, ремешок на защелке и со встроенной по центру прямоугольной пластиной, размером с сантиметр, не больше. Первое и последнее мне еще было понятно (вероятно, прищепками что-нибудь зажмет), а ремешок этот — типа часы, но вот со стеклянной фигней возникли сложности. Однако не сомневалась нисколько, что назначение ее мне не понравится.
Так и случилось, когда грек, заметив мой растерянный взгляд, принялся пояснять:
— Это удержит тебя от побега, — и надел на мое запястье странный браслет. — Сюда встроен датчик слежения. Конечно, снять его проще простого. Но ты ведь не решишься, правда?
Прожег взглядом.
Ух… Выродок… Ненавижу тебя. Думала, хотя бы что-то человеческое в тебе есть, но нет, ошиблась.
— Вот это для твоих миленьких сосков. — Ужасно ошиблась: ты, Кавьяр, настоящее дерьмо. — Зажимы… Раздевайся.
— Ай! — вскрикнула, когда, стянув одежду, оказалась в цепких лапах Клио.
Грек, использовав эти самые зажимы по назначению, немного потянул за цепочку.
— Больно, придурок!
Пощечина. Опять началось. Все то же самое и по кругу.
— А это мой сюрприз, — недобрым огнем заблестели глаза Клио, и он приказал: — На живот!
От страха поджилки затряслись, ведь до меня дошло, что Кавьяр собирался делать с этой стеклянной штукой.
— Как тут наша попа? — пробормотал Клио мне на ухо и медленно сполз вниз.
Вздрогнула от холодного прикосновения стекла к коже. Кавьяр ненадолго отодвинулся, но только для того, чтобы взять смазку, стоящую на тумбочке.
— В коленно-локтевую, живо!
От ужаса не могла двигаться, поэтому грек, недовольно вздохнув, поставил меня так, как ему нужно было и, используя смазку, принялся растирать ее плавными движениями по моему заду.
То, что я заплакала, стало неожиданностью как для меня, так и для Кавьяра.
— Да ладно тебе, Летти, — проворчал грек недовольно. — Не будь дурой, столько удовольствия испытаешь, что и не снилось. Как можно от этого отказываться?.. Слышишь меня?..
Прилег рядом, так и не позволив сменить позу, и заглянул в лицо.
— Все равно сделаю так, как мне хочется, понимаешь, — сказал Клио спокойно. — Утри сопли, не порти картину. Грубым не буду, обещаю. Не сегодня, по крайней мере. Без тебя знаю, что ты в смерти Ясмина не виновата. Так что это не наказание. Просто секс… Ну же, Летти, давай, успокойся.
Продолжая тихонько скулить, я покачала головой.
— Как будто… Как будто не ясно… Кавьяр… Ты мне противен, сука… — выговорила все-таки.
Невозмутимое выражение лица Клио резко сменилось мрачным. Он холодно улыбнулся, но жалеть о сказанном я не собиралась. Считала, что должна была показать все, что чувствую. В конце концов, я живой человек, и мне бывает больно. А еще страшно… И домой очень хочется… Но в этом, конечно, нельзя признаваться.
Грек встал и больше не пытался меня успокоить, просто принялся за дело.
Однако обещание сдержал: был осторожен, возможно, лишь немного напряжен и даже внимателен.
Действия его вызывали во мне смешанные чувства. Вроде и хорошо было, но как-то странно и… не по-людски все это… Пусть и стонала от удовольствия — не сдержаться было — но все же ненавидела… Всей душой Кавьяра ненавидела.
Жгучее чувство стыда отошло на задний план и вовсе исчезло даже тогда, когда Клио вставил мне в анус стеклянную штуку и при этом, наклонившись, за цепочку потянул. А дальше… Ох…
И боль не была такой уж неприятной, как ожидалось, и Клио умелыми движениями подводил меня к оргазму. А сам не скрывал своего порочного наслаждения и, вероятнее всего, муками совести не страдал…
Первая мысль, что пришла мне в голову после внезапного пробуждения среди ночи, была: ой, как же это неправильно.
Все неправильно. Нельзя так. Раз уж ты решил меня избивать постоянно и издеваться, так и продолжай. Но вот эти твои нежности и осторожность ну на хрен мне не сдались. Как же так, а?
Неужели действительно можно привязаться к человеку, даже если он последнее говно, только из-за хорошего секса? Ну что за фигня? Что за шутки природы?..
А он еще и сопит рядом. Пора выметаться отсюда. Мне привычнее спать одной. Ненавижу слушать дыхание за спиной.
Стараясь не разбудить Кавьяра, я осторожно выбралась из-под его тяжеленной руки и притихла на полу. Скользнула взглядом по обнаженному телу грека и жутко покраснела. А ведь мне было хорошо. Нет, серьезно. Стоит признаться в этом хотя бы себе. Нельзя быть трусихой. Так вот, признаю, Клио — неплохой мужик, когда не хочет меня убить. Но это только один раз, больше подобных мыслей точно не допущу. Не нужно обольщаться и думать, что такой человек, как Кавьяр, способен на благородство. А желание довести меня до оргазма вполне объяснимо — услада для его самолюбия, только и всего.
Захватив белье и халат, я тихонько пробралась к двери и…
— Летти, — хрипловатый голос пробрал до мурашек.
Испугалась я немыслимо и, вздохнув, обернулась. В свете одной лампы грек, растрепанный и сонный, выглядел до неприличия привлекательным. Судорожно сглотнула, но больше от страха, чем от восхищения. Ну его, этого придурка. Подумаешь, внешностью удался. Таких полным-полно…
— Куда собралась?
— К себе…
— Вернись на место.
Подчинилась и, бросив одежду на пол, посмотрела на Кавьяра.
— Это принципиально, да? — поинтересовалась раздраженно и хотела уже прилечь с краю, но Клио неожиданно сел.
— На пол, — рявкнул он.
— Что? — я крайне растерялась, не поняв, чего хочет грек.
Он прищурился и указал рукой на овальный коврик у кровати.
— Я сказал — на пол! Будешь спать здесь.
Глаза защипало от гнева и обиды. Как я могла хотя бы на секунду засомневаться в дебилизме Кавьяра? Уму непостижимо. Он же самый натуральный урод.
Стиснув зубы, опустилась на пол и, улегшись на бок, притихла. Конечно, об удобстве не могло быть и речи. Но все же это не ледяная плитка в подвале. Однако холод пробирал.
— Может, одеяло дашь? — осмелилась спросить я.
— Обойдешься, — зевнул Клио. — Не нужно было нарушать идиллию. Не хотела спать со мной, наслаждайся ковриком.
— Сукин сын… — прошептала в темноту, когда Кавьяр погасил свет.
— Ты что-то сказала, Летти? — протянул Клио, явно улыбаясь.
— Спокойной ночи, господин, — прорычала в ответ и еще сильнее сжалась.
— Хм. А мне тут показалось…
— Показалось, господин.
От моего ехидного тона у грека вырвался тихий смешок.
— Хорошая девочка.
Иди на хуй, мудак. Это тебе вместо «сладких снов».
Конечно, нормально поспать мне не удалось. Эту вторую по счету ночь опять провела на холоде и вполне естественно, что под утро меня начало знобить. Спросонья ничего не поняла, просто почувствовала, как кто-то осторожно поглаживает меня по плечу. Вот поэтому и вскочила, будто ошпаренная, чем жутко напугала Жанну, пытавшуюся меня разбудить.
Она-то и сообщила о лихорадке, потому что мне самой такое состояние казалось обычным. Привыкла я уже за время пребывания в особняке к непроходящей слабости и апатии.
— Ну, слава богу, — вздохнула служанка, разглядывая меня с озабоченным видом. — Господин приказал тебе спуститься в столовую.
