— Жанна, милая, — прохрипела я в ответ и, прокашлявшись, закончила фразу: — Передай господину, что может поцеловать меня в зад. Спасибо.
И снова улеглась на пол. Блондинка и не думала уходить. Вместо этого она насильно укутала меня в халат и заставила встать.
Комната кружилась, в горле нещадно жгло и першило, а веки будто свинцом налились. Сухой кашель жутко раздражал и не прекращался на протяжении всего пути до моей спальни. Блондинка прижимала меня к себе, и это бесило, потому что я всегда ненавидела такие нежности.
Хотя, с другой стороны, почему бы и не воспользоваться добротой женщины. Конечно, без ущерба для ее безопасности. Проблемы мне на хрен не нужны.
Как раз в тот момент, когда Жанна толкнула дверь в комнату, за спиной раздалось:
— Какого черта? Я, кажется, сказал прийти в столовую.
Ууу… Козлина… Неужели не видишь, что мне хреново?
Служанка испуганно обернулась. Я же осталась стоять в дверном проеме, прижавшись спиной к косяку. Почувствовала, как на лбу выступила испарина — путь от спальни Кавьяра до моей комнаты показался невероятно длинным. Слабость во всем теле не позволяла даже голову поднять. Я просто куталась в тонкий халат и дрожала от холода.
— Хозяин, у нее температура, — попыталась оправдать меня и заодно себя Жанна, — и кашель…
— Ясно, — прервал грек служанку, вытянув руку и окинув меня внимательным взглядом, достал из кармана брюк сотовый. — Будешь знать, как сбегать по ночам из спальни господина.
Ну, впрочем, ничего другого я и не ожидала. Естественно, Кавьяр винил меня в этой болезни.
— Марио… Нет, не трогал я ее, — прорычал грек в трубку. — Заткнись уже, не изображай папочку… У нее простуда, вероятно… Да, жду…
Закончил разговор и подошел ко мне. Все равно не посмотрела на Кавьяра. Как-то неловко было после прошлой ночи.
— Ты достала меня, — отчеканил Кавьяр, уперев руку в стену над моей головой. — Просто сплошная ходячая проблема. Худая, перепуганная, ни хрена не умеющая и к тому же вечно избитая или простуженная. Мне твоя активность нужна и преданность, понимаешь?
Скользнула взглядом по притихшей Жанне и все же подняла на него глаза.
— Не припоминаю, чтобы хоть раз просила хлестать себя стеком, или как там это фигня называется?
Приподняв бровь, Клио молчал. Долго молчал, и я уж подумала, что забыл, о чем мы тут речь ведем. Но нет, очнулся.
— Я буду бить тебя, если заслужишь. Буду трахать столько, сколько захочу и как захочу. Буду презирать тебя, но жалости ты во мне не отыщешь. Заруби себе на носу. Все, что ты делаешь в этом доме, либо на пользу, либо тебе же в ущерб. Просто засунь свою дерзость и самомнение вот сюда… — задрал мой халат и со всей страстью и чрезмерной «любовью» шлепнул по ягодицам. Прямо в глазах потемнело. — Понятно объясняю?
Молчала в тряпочку. Блондинка за спиной хозяина как раз об этом и умоляла — жестами, конечно.
Но Кавьяр, — надо же такое забыть, — последнее чмо, и просто отцепиться он не способен.
— Смотри в глаза! — так сжал пальцами подбородок, что слезы выступили. И без того сопливая была, а еще этот урод добавлял «малины». — Повторяй за мной: «Да, мой господин, я полностью в Вашей власти»… Быстро!
С таким равнодушием я таращилась на грека, что самой страшно стало. Это привычка. Да-да, совершенно точно — привычка, которая оказалась неожиданностью и напугала до смерти. Не хотелось верить, но Кавьяр приучил меня к боли. Так быстро.
Досадно даже. Хотя одна мысль все же немного обнадежила: вероятно, из-за лихорадки нормальную реальность я воспринимала как нечто странное — словно во сне была. По-прежнему помещение кружилось, а стены коридора то отдалялись, то вновь приближались, создавая психоделический эффект. В голове невыносимо пульсировало, и за то недолгое время, что я находилась на ногах, мне стало ясно — температура неплохо повысилась.
— Ты что, спишь с открытыми глазами? — не отставал Клио, все так же удерживая меня на месте. — Повтори, что я сказал.
— Господин… — пробормотала я, едва сдерживая напавшую зевоту.
Но не удержалась и начала почти безостановочно зевать. Затем кашлять. Чихнула вдобавок ко всему два раза, даже не прикрыв рот. Назло греку. Так приятно было видеть его заплеванную рубашку.
Клио сдерживался. Это только слепой не заметил бы. Наверняка руки чесались врезать мне хорошенько. Но, похоже, боясь, что может нечаянно убить, Кавьяр ничего не предпринимал.
Стоять я больше не могла, поэтому осторожно сползла на пол и плюхнулась прямо под ноги греку. Эта поза его больше устраивала, поэтому он, наклонившись, за волосы потянул, заставив смотреть на него, и настойчиво повторил:
— Выполняй приказ.
Вздохнула.
— Господин…
— Мой господин…
— Ладно, — скривила губы. — Мой господин, я полностью в Вашей власти…
— Умница…
— … и даже тогда, когда Вы спите и ничего не можете мне сделать, я тоже принадлежу Вам. И в тот момент, когда спиной ко мне поворачиваетесь, я опять же…
— Умолкни! — рявкнул Кавьяр и, отпустив, стремительно направился к лестнице.
Жанна отлепилась от стены и, проводив Клио удивленным взглядом, подошла ко мне.
— Напрасно ты так рискуешь, — покачала женщина головой, помогая мне встать. — С огнем играешь.
— Да знаю я, — огрызнулась в ответ. — Как будто сдерживаться могу с этой сволочью. Даже поболеть нормально не даст.
— Поверь, простуда хозяина не остановит. Сейчас немного остынет и придумает для тебя что-нибудь необычное. Только зря на неприятности напрашивалась… Его не переделать.
Досадно так стало, что закричала бы, но не хотелось слабость свою показывать даже при Жанне. Так что просто промолчала и улеглась на кровать, а служанка, быстро натянув на меня трусы и футболку, вышла из комнаты.
Марио, как всегда, проводил мне чистку мозгов, убеждая в прекрасном добродушном нраве Кавьяра. Тошнить начало от речей доктора, но возразить я не успела, потому что в спальню заявился «Его Величество Ублюдок».
— Что скажешь, Мар, долго она будет бездельничать? — поинтересовался грек.
— Слушай, Клио, — немного подумав, ответил Марио. — Ты не боишься, что сюда заявятся твои дружки из Греции? Неплохо бы уехать…
— Что по поводу состояния Летти? — с непроницаемым лицом повторил Кавьяр.
— Это не воспаление, но есть подозрение на ангину. В течение недели, думаю, станет легче. Если на антибиотики аллергии нет?
И вот он — мой шанс!
Мысль страшная и совсем не христианская ошеломила меня своим неожиданным появлением и заставила испытать такое облегчение, как будто грек вдруг сдох, а меня освободили из этого поганого плена.
Знала, что рискую ужасно, но все же представив себя талантливейшей актрисой в мире, — чтобы врать легче было, — насупилась и…
Прости, Господи…
— Нет у меня никакой аллергии. Только гречку ненавижу, — блядь, ляпнула невпопад. — Ну… Это ж не относится к делу?
Марио подавил смешок, явно посчитав меня идиоткой, а я наслаждалась будущей победой. Вот только мысли о том, что попросту умру, не возникало. А аллергия имела место быть…
Мне словно мозг отключили. Твою ж мать, как страшно представить, что будет, если грек меня раскусит. А смерть не пугала… До поры до времени.
— Вот и отлично, — хлопнул в ладоши доктор, и я нервно дернулась. Марио нахмурился. — Тебе необходимы антидепрессанты, Летти? Как считаешь, ты в норме?
— Порядок, док, — бросила я хрипло-бодрым голосом, изобразив героев однотипных голливудских боевиков. — Все о’кей.
— Ну конечно, — сарказм Кавьяра заставил меня улыбнуться.
Не искренне и приятно, как я умела раньше, а, напротив, с отчаянной злобой и презрением.
— Вам же, господин, невдомек, что человек, проспав ночь на холодном кафеле, просто-напросто может сдохнуть от пневмонии. Думаете, у всех такое здоровье, как у Вас?
Клио расхохотался. Наверное, впервые добродушно и по-мальчишески красиво.
Я от удивления даже рот раскрыла, а Марио почему-то нахмурился.
— Если я обнаружу у тебя признаки психологической травмы, — сказал док. — Положу в клинику.
— Вот еще! — воскликнула и осунулась на подушки.
Снова кашель и острая боль в горле.
— В общем так, возьму мазок из зева и завтра к вечеру привезу результат, — сказал доктор, обращаясь к Кавьяру. — И анализы неплохо бы…
— Делай все, что нужно, — отмахнулся тот и пошел к двери. — Кстати, Летти, вряд ли ты подхватила бы пневмонию. По-моему, тебе феноменально везет.
— Надеюсь, что нет, — оскалилась я, о чем тут же пожалела, потому что грек заинтересовался моим тоном и обернулся.
Сканирующий взгляд прошелся по моей персоне, и я поспешно отвернулась.
Боже, какая же дура. Ну вот кто за язык тянул? Сейчас Кавьяр все поймет по твоей бледной роже, и тогда, Летти, не рассчитывай на спасение.
