— Янки, поющие «ХУ».
— Вообще-то, я запрограммировала музыкальный центр на повтор.
— О, — до сих пор она не казалась ему человеком, способным запрограммировать музыкальный центр хоть на что-то.
— ХУ это древнее имя Бога, — пояснила Джи и зевнула, показав все свои серые пломбы и симпатичный розовый язычок.
— Ладно, не буду вас утомлять, — сказал Манни.
— Да нет, ничего, просто я валюсь с ног.
Она прошлась по гостиной, собирая пустые чашки и стаканы. Ей как-то удавалось ухватывать пальцами по три сразу.
— Извините меня за беспорядок, — сказала она.
— Видели бы вы мою квартиру, — ответил он.
— Может, как-нибудь и зайду, погляжу, — отозвалась она. — Если, конечно, там не будет мыши.
И она большим пальцем ноги вырубила музыкальный центр. Звучание божественной службы резко оборвалось.
— Вот за что Богу спасибо, — сказал Манни.
Джи на миг замерла перед ним, лицо ее потемнело от разочарования. Или, может быть, от гнева. В обеих руках ее болталось по увесистому грузу керамики и стекла, — если она вдруг взбеленится и трахнет его этими штуками по башке, мало ему не покажется.
— Пение ХУ, — устало произнесла Джи, — возводит душу в высшие сферы сознания. Но только, если человек открыт для него. Одно время, я тоже была закрыта и слышать его не могла. Это давало мне понять, что я пребываю в дурном, опасном состоянии и мне необходимо слушать ХУ как можно чаще. Хотя временами… поспать тоже бывает полезно.
— Вот и я о том же, — сказал Манни. — Ну хорошо, спокойно ночи.
И он выбрался из ее квартиры, к чертям собачьим, не дожидаясь, когда Джи начнет грузить его чем-то еще.
Вернувшись к себе, Манни обнаружил, что успокоиться ему ну никак не удается. Он закрыл за собой и запер дверь квартиры, однако уединенности не ощутил. В конце концов, кто угодно может в любое время нажать на кнопку звонка, — а то и постучать, если придет ему в голову подобная блажь. Прежде с Манни такого не случалось. Он относился к своему многоквартирному дому как к подобию доспехов или огромной телефонной будки, к чему-то в этом роде — к постройке, в которой обитал только он один. Теперь же приходилось признать, что это целая сеть обиталищ, улей, наполненный спорящими одна с другой жизнями.
К тому же, квартира его была в архитектурном отношении тождественна квартире Джи, и это создавало у Манни галлюцинаторное ощущение, что он все еще находится этажом ниже. Он словно бы бродил по ее жилищу, но только наполненному его вещами, или же по собственному, но слегка измененному каким-то программным пакетом — «Фотошопом», «Микрографиксом», — чтобы оно напоминало ее квартиру. Его компьютерный стол, заставленный прибамбасами ПК, казался нематериальным, как будто все это оборудование проецировалось лучом, прилетающим из далекой галактики, и было всего лишь мерцающей иллюзией, голограммой. Он протянул руку, коснулся пальцами дисплея. Тот оказался плотным и теплым.
Манни уселся во вращающееся кресло, принял перед экраном давно привычную позу, — экран был темен, поскольку к компьютеру никто давно уж не обращался. Манни коснулся мышки и экран тут же ожил, украсившись множеством программных ярлыков.
Он проверил электронную почту. Новые предложения увеличить пенис, получить небывалый кредит, дешево купить наркоту. Ах да, и ответ Вареца. Очень подробные наставления насчет того, как избавиться от минидампов. Мозг у этого малого явно сверхметодичный. «Следуй инструкциям первого раздела. Если проблему решить не удастся, перейди к следующему.» Тон не так чтобы задушевный, зато сказано все ясно.
Манни старательно проделал все, чего требовали инструкции. Уменьшил размер своп-файла, перезагрузился, восстановил исходный размер. Поможет ли это — покажет время. Если не поможет, придется прибегнуть к средствам более радикальным — стереть файлы минидампов, устранить Sysdata.xml, а то и отключить автоматический перезапуск.
«Будут еще вопросы, задавай» — написал Варец.
Ладно, подумал Манни. Как насчет такого: Можно ли сбросить мышь с крыши небоскреба так, чтобы, ударившись о землю, она осталась цела и невредима?
Он стучал и стучал по клавишам, чувствуя себя распаленным, раздувшимся, раздраженным и голодным. На экране появилось входное меню «Беглянки», с его киношным кадром. Лена стояла, не двигаясь, совсем одна на восточноевропейского стиля улице — с соборами и памятниками, силуэты которых рисовались в загаженном небе. Славянское лицо ее хранило бесстрастие. Сейчас все одежды были на ней: длинный красный, посверкивающий полихлорвинилом дождевик, черный свитер с высоким воротом, сапоги до колен. На родину Лены пришла зима.
ГОТОВЫ К ИГРЕ УРОВНЯ 2?
Он закрыл глаза, помассировал веки. На дисплее его сознания летела через пространство крошечная мышь, набирая в падении скорость. Блям! Брызги мышиных мозгов на бетоне. Звездообразная лужица крови, расплывающаяся вокруг шерстистого тельца. А чего ты еще ожидал, мудила?
Он щелкнул по ярлыку начала игры. Попытался представить себе землю под окном Джи, под собственным окном. Есть там какая-нибудь трава или нет, вспомнить ему не удалось. На экране ПК что-то замельтешило, предупреждая его об опасности. Лену переехал танк. Одежда на ней была пока что цела, только на плаще обозначились очень реалистичные следы гусениц. Состояние ее здоровья было, судя по цифровому счетчику, нулевым.
Манни, охваченный отвращением, щелкнул по кнопке выхода из игры, встал. Прошел на кухню, порылся в шкафчике, отыскивая фонарик. Удивительно, но среди кучи ненужного хлама — мешочков для пылесоса, свечек, запасных деталей сантехники, — действительно обнаружился фонарик да еще и заправленный батарейками. Промысел Божий, рациональному истолкованию не подлежащий.
Он напялил ботинки, ветровку, зажал в ладони, точно оружие, фонарь и вышел в ночь.
Джи говорила правду. Землю вокруг дома, под его окном и под ее, покрывала трава. Недавно подстриженная (Бог знает кем), но все же мягкая, пружинистая, пахнущая в темноте влажной зеленью. Пышный живой ковер, природный матрасик для мыши. Что ж, можно возвращаться.
Однако вернуться он не мог. Зайдя так далеко, он не хотел возвращаться, пока не обретет полной уверенности. Упавшее тельце — не листок, порхающий по земле, это мясо и кости. А Манни, выбрасывая мышь, ощутил ее вес.
Он сощурился, вглядываясь в холодную мглу. Кроме узкого луча фонарика, никакого света в ней не было. Жильцы первого этажа спали, Джи тоже, если верить ее темным окнам. Окно Манни выглядело прямоугольником тусклого света посреди монументальной постройки тьмы. Отсюда, снизу, он различал лампочку в кухне, потолочный карниз — и все. Дом по другую сторону скверика почти полностью терялся во мраке, свет горел только в двух его окнах: в правом нижнем углу, придавая дому сходство с гигантским стендом переведенного в резервный режим электронного блока. Манни направил на него луч, так, словно фонарик был пультом дистанционного управления. Луч до дома не достал. Он и до оградки-то не достал, — той, которая по воспоминаниям Манни отделяла этот скверик от следующего.
Ему предстояло осмотреть поверхность площадью примерно в двадцать квадратных футов. Рассуждая логически, если мышь погибла, она должна лежать прямо под окном, из которого ее выбросили. Если она покалечилась до смерти, то могла протащить свое разбитое тельце на несколько шагов, а потом помереть в агонии. А если с ней все в порядке, то он ее просто не найдет. Манни наставил фонарь на траву, но увидел лишь малый кружок ее, не кинематографический разлив света, который ему воображался. Батарейки оказались совсем не такими свежими, как он полагал. Луч, поначалу белый, уже успел пожелтеть. Придется методично прочесывать выбранную поверхность — в порядке строго геометрическом, по не перекрывающимся квадратам.
После пары минут бессмысленного блуждания света туда и сюда, батарейки сели почти полностью. Манни щурился, таращил глаза, стараясь заставить их работать лучше, чем им положено от природы. Надо было начать с центра прямоугольника, не с краев. Духу, чтобы проверить, нельзя ли призвать на помощь Джи, ему не хватало. И свитер следовало надеть потеплее. И вообще, сидел бы он лучше дома.
Манни немного прошелся, спотыкаясь, во тьме и едва не наступил на что-то маленькое, серенькое. На мышь. Он опустился рядом с ней на колени и ткань его тренировочных брюк мгновенно намокла.
— Господи, — пробормотал он. Луч фонарика освещал мышь вполне прилично — кружок скудного света и крошечная грызунья совпадали по размерам почти идеально. Зверушка была жива, беды никакой явно не знала, а просто сидела в траве.
— Что ты тут делаешь, дура бестолковая? — прошептал Манни.
Мышь, пожевывая пустоту, подняла на него взгляд. Интересно, подумал Манни, может, какой-то процент мышей рождается лишенным рефлекса панического бегства, или у этого частного представителя их племени просто-напросто шариков в голове не хватает?
