Потом я услышал какие-то голоса и смех и посмотрел вперед. Впереди меня под фонарем расположилась группа каких-то людей. Они сдвинули вместе две скамейки, некоторые сидели на этих скамейках, а те, кому не хватило места, стояли.
Я несколько сбавил шаг и стал смотреть себе под ноги. Потом нашел кусок кирпича, хотел положить его в карман, но в карман он не влез, я прижал его к бедру и пошел немного правее, подальше от скамейки, на всякий случай. Мало ли чего может случиться, когда на улице нет ни милиции, ни прохожих – никого, кроме меня и этих парней.
О чем они разговаривали между собой, я не слышал, но, когда я поравнялся с ними, они замолчали и уставились на меня, я этого не видел, но чувствовал. Я шел, напрягшись, и держал кирпич так, чтобы его не было видно.
– Валерка! – услышал я знакомый голос и обернулся. Ко мне приближался Толик.
И я сразу вспомнил двор школы, турник, тренирующихся парашютистов и приказ инструктора в кожаной куртке собраться в три часа ночи на бульваре у кинотеатра «Восход».
Я незаметно бросил кирпич в кусты.
– Ты откуда? Из милиции, что ли?
– Из санатория, – сказал я сердито. Я никак не мог простить ему, что он ушел, когда дружинники тащили меня в милицию.
– Ну, я так и знал, что до утра выпустят, – сказал Толик. – У них и без тебя работы хватает.
– Ну да, – сказал я, – ты все знал заранее. А чего ж тогда ты со мной не пошел?
– А зачем нам вдвоем идти? – сказал Толик. – Тебе разве легче было бы, если б меня тоже забрали?
– Морально легче, – сказал я. – Вместе лезли, вместе надо и отдуваться. Я на твоем месте ни за что не ушел бы.
– Ну и зря, – сказал Толик. – Зря не ушел бы. Ты прыгать будешь?
– Ну да, прыгать, – сказал я. – Ты-то выспался, а я из-за тебя всю ночь глаз не сомкнул.
– А я, думаешь, спал? – обиделся Толик. – Я этих провожал. Как их? Олю и Полю.
– Ну и что? – спросил я.
– Да ничего. Они в общежитии живут. Я хотел с Олей в подъезде постоять, а эта зараза рыжая тоже стоит, не уходит. Ну, я плюнул и ушел. Поехали, а?
– Да я не знаю, – заколебался я. – Мать волноваться будет.
– Не будет, – сказал Толик. – Она ко мне приходила в час ночи, я сказал, что ты поехал к товарищу за книжками для института и останешься у него ночевать. Поехали.
В это время из-за угла выехал микроавтобус с включенными подфарниками. Он остановился как раз напротив скамеек. Из него вылез знакомый уже нам инструктор и, сложив ладони рупором, весело закричал:
– Эй, парашютисты, вали все сюда!
Всe парашютисты кинулись прямо через газон к машинe.
– Ну что, ты едешь или не едешь? – нетерпеливо спросил Толик.
– Да я не знаю, – сказал я. Я все еще колебался.
– Ну, как хочешь, – сказал Толик и побежал к машине.
– А, была не была, – сказал я и побежал вслед за ним.
Дорога была длинная. Мы проехали весь город, выехали на шоссе, потом свернули на проселочную дорогу и еще долго ехали по ней. Когда приехали на аэродром, было уже совсем светло.
Аэродром был аэроклубовский. На нем не было, как я себе представлял раньше, бетонных дорожек или стеклянных ангаров – просто клочок поля с выгоревшей травой, два небольших домика и несколько белых цистерн с бензином, врытых наполовину в землю.
Маленькие зеленые самолетики (потом я узнал, что называются «ЯК-18») взлетали, садились, рулили по земле, таща за собой хвосты желтой пыли. По полю взад и вперед сновали какие-то люди в комбинезонах.
Наш микроавтобус подъехал к одному из домиков, над крышей которого болтался полосатый мешок.
Инструктор первый вылез из кабины и встал возле дверцы.
– Вылезайте, да побыстрей, – скомандовал он.
Парашютисты стали по одному выпрыгивать из машины, а инструктор считал:
– Раз, два, три, четыре…
Пятым из машины вылез я.
– А ты встань сюда. – Инструктор показал мне место рядом с собой. – И ты тоже, – сказал он вылезшему из машины Толику. Пересчитал остальных. Скомандовал: – В колонну по два становись! Равняйсь! Смирно! Шагом марш вон к тому самолету. – Он показал на самолет, который стоял отдельно от других. У него на фюзеляже был нарисован такой же, как на куртке инструктора, парашютный значок.
– А мы как же? – растерялся Толик.
– Как хотите, – сказал инструктор. – У меня вас в списках нет.
Мы остались одни.
– Дурачок какой-то, – укоризненно сказал Толик, глядя вслед удаляющемуся инструктору. – Раньше не мог сказать.
– А он нарочно завез нас, хотел проучить, – сказал я.
– Я и говорю: дурачок. – Вид у Толика был виноватый. – Может, такси где поймаем? У меня деньги есть. Я у отца трешку свистнул.
– Какое уж тут такси, – безнадежно сказал я.
Я достал сигареты, дал Толику, взял себе. Пробегавший мимо человек в комбинезоне сказал:
– Ребята, здесь курить нельзя. Там, за домом курилка.
За домиком вдоль стены тянулась длинная, врытая в землю скамейка, перед ней железная бочка, тоже врытая в землю и наполненная наполовину водой. Вода была мутная, в ней плавали жирные размокшие окурки. На краю скамейки сидели два летчика. Один – лет тридцати, маленький, коренастый, черный, как жук, – был похож на мелкого жулика. На нем были широкие брюки и бежевая куртка на молниях. Из-под белого подшлемника выбивалась на лоб аккуратно подстриженная челочка. Другой был постарше, повыше, рыжий, с белыми глазами, как у альбиноса. Мы с Толиком сели с другого края.
Летчики не обратили на нас никакого внимания, они и между собой вели какой-то странный, непонятный мне разговор.
Белоглазый жаловался:
– Выходит, курсант сломал ногу, а ты должен за него отвечать.
– А как он сломал? – спросил черный. – Ткнулся на три точки?
– Если б на три. А то как шел носом, так и воткнулся.
– И что, ничего теперь с ногой сделать нельзя?
– Черт ее знает. Отдали пока в ПАРМ, может, там сварят. А не сварят – придется новую ставить. А за новую вычтут из зарплаты.
– Это уж точно, – вздохнул черный. – У меня в прошлом году курсант фонарь в воздухе потерял, и то два месяца высчитывали, а это же нога.
Он встал и швырнул в бочку окурок. Белоглазый тоже встал и свой окурок раздавил каблуком.
Они ушли.
Впереди нас, немного левее, белели наполовину врытыe в землю большие цистерны. Они были огорожены колючей проволокой. Между двумя цистернами стоял маленький черный ишак, запряженный в двухколесную тележку, на которой лежала железная бочка. И маленький человек в грязном комбинезоне при помощи ручного насоса перекачивал что-то не то из цистерны в бочку, не то из бочки в цистерну.
– А я эту Олю вчера поцеловал, – неожиданно похвастался Толик. – Мы стояли в подъезде, а рыжая пошла к себе воды попить. А я Олю к батарее прижал и – чмок, прямо в губы. А она ничего, только говорит: «Не надо, Толя, мы еще мало знакомы». А я говорю: «Так будем больше знакомы». И тут эта рыжая снова приперлась и помешала. – Толик с видом явного превосходства посмотрел на меня.
– Подумаешь, – сказал я. – Я всю ночь целовался.
– С милиционером?
– Зачем с милиционером? С девчонкой. Вчера познакомился.
– Где познакомился? – Толику никак не хотелось в это поверить.
– В милиции, – сказал я.
– Не заливай.
– Не веришь – не надо, – сказал я и снова стал следить за человеком в грязном комбинезоне.
Человек перестал качать насос. Сложил шланг, после чего залез на бочку и пнул ишака сапогом. Ишак покорно тронулся и, миновав узкий проход в колючей проволоке, побрел в сторону стоянки самолетов, таща за собой двуколку с железной бочкой, на которой крупными белыми буквами было написано: «Масло».
– Слышь, – не выдержал Толик. – А что за девчонка? Красивая?
– Красивая, – сказал я.
– А зовут как?
– Таня.
Я не хотел рассказывать ему, но он пристал как банный лист: как выглядит да сколько лет, и я постепенно ему все рассказал. Тогда Толик подумал и сказал с oблегчением:
– А, я ее знаю.
– Откуда? – удивился я.
– Да ее все знают, – сказал Толик. – Она с Козубом путалась.
– Кто это тебе говорил? – не поверил я.
– Козуб. Да я и сам сколько раз видел их вместе.
– Мало ли чего ты видел. Может, это вовсе и не она.
– Да как же не она? – сказал Толик. – Все сходится: Татьяна, работает парикмахершей. Она за Дворцом живет?
– Нет, не за Дворцом, – соврал я. Продолжать этот разговор мне не хотелось.
Далеко над опушкой леса на большой высоте кружился самолет. Он делал всевозможные фигуры: петли, бочки, иммельманы, то падал вниз камнем, то свечой взмывал вверх и терялся за легким облачком.
Из-за домика вышел белобрысый паренек в комбинезоне, подпоясанном армейским ремнем. Под ремнем болтался шлемофон с дымчатыми очками. В руках у него было ведро, в ведре лежала какая-то часть мотора, болты, гайки. Я сначала не обратил на парня никакого внимания, потому что следил за самолетом.
– Во дает! – восхитился Толик. – Вот бы на нем прокатиться. Скажи?
