— А. — Она загнула мизинец.
Она снова произнесла буквы про себя и перешла к пальцу, на котором носила обручальное кольцо.
— Д. — Она повторила процесс.
— О. — Средний палец.
И указательный:
— В.
Она улыбнулась и в победном жесте подняла левый кулак. Потом взглянула на Джона. Он вертел на пальце обручальное кольцо и безрадостно улыбался.
— Хорошая работа, — сказал доктор Дэвис.
И широко улыбнулся, словно впечатленный успехом Элис. Он ей нравился.
— А теперь я хочу, чтобы вы показали на окно после того, как коснетесь левой рукой правой щеки.
Она поднесла левую руку к лицу.
«Хлоп!»
— Простите, не могли бы вы повторить задание? — попросила Элис, не убирая руку от лица.
— Конечно, — с пониманием согласился доктор Дэвис, как родитель, который позволяет своему ребенку подглядеть в карты или заступить за черту до команды «старт». — Покажите на окно после того, как коснетесь левой рукой правой щеки.
Ее левая рука коснулась правой щеки до того, как он договорил, она вскинула правую руку в сторону окна и шумно выдохнула.
— Хорошо, Элис, — сказал доктор Дэвис и снова улыбнулся.
Джон не проявил никаких признаков радости или гордости.
— А теперь я бы хотел, чтобы вы назвали мне имя и адрес, которые я просил вас запомнить в начале нашей встречи.
Имя и адрес. Она потеряла их. Так, просыпаясь утром, она знала, что видела сон и даже могла знать, что это был сон о чем-то конкретном, но, как ни старалась вспомнить, детали сна ускользали. Ускользали навсегда.
— Джон Какой-то там. Знаете, вы постоянно спрашиваете меня об этом, а я никак не могу запомнить, где живет этот парень.
— Хорошо, попробуем угадать. Это Джон Блэк, Джон Уайт, Джон Джонс или Джон Смит?
Она не знала ответ, но была не против поиграть.
— Смит.
— Он живет на Восточных, Западных, Северных или Южных улицах?
— Восточных.
— А город? Арлингтон, Кембридж, Брайтон или Бруклин?
— Бруклин.
— Хорошо, Элис, последний вопрос: где мои двадцать долларов?
— В вашем бумажнике?
— Нет, раньше я спрятал где-то в этой комнате двадцать долларов, вы помните, куда я их положил?
— Вы сделали это при мне?
— Да. Приходят в голову какие-нибудь идеи? Если вы их найдете, я позволю вам оставить их себе.
— Что ж, если бы я знала, я бы нашла способ запомнить это.
— Не сомневаюсь. Есть какие-нибудь догадки?
Она заметила, что его взгляд на долю секунды уклонился вправо за ее плечо и тут же снова сфокусировался на ней. Она развернулась в кресле. У нее за спиной на стене висела белая доска. На доске красным маркером было написано три слова: «глутамат», «LTP», «апоптоз». Красный маркер лежал на полке внизу доски, как раз рядом со свернутой двадцатидолларовой купюрой. Она подошла к доске и с торжествующим видом взяла свой приз.
Доктор Дэвис ухмыльнулся.
— Если бы все мои пациенты были такими же сообразительными, я бы разорился.
— Элис, ты не можешь взять их, ты видела, как он на них посмотрел, — сказал Джон.
— Я их выиграла, — возразила Элис.
— Все в порядке, она их нашла, — сказал доктор Дэвис.
— Это нормально, что она стала такой всего через год, при том что она принимает все, что ей назначили? — спросил Джон.
— Видите ли, тут все не так однозначно. Болезнь вполне могла начать развиваться задолго до того, как ей поставили диагноз в прошлом январе. Она сама, вы и ваша семья, ее коллеги могли счесть какие-то симптомы за промахи или списать их на стресс, нехватку сна, алкоголь и так далее, и тому подобное. Болезнь могла начать развиваться за год или за два до того, как ей поставили диагноз.
И она невероятно умна. Если средний человек, скажем для простоты, имеет для доступа к определенной информации десять синапсов,[29] у Элис их наверняка наберется пятьдесят. Когда средний человек теряет свои десять синапсов, этот кусок информации становится для него недоступен, забывается. Но Элис может потерять десять синапсов, и при этом для достижения цели у нее останется еще сорок. Так что ее анатомические потери поначалу не так сильно бросаются в глаза.
— Но сейчас она уже потеряла больше чем десять процентов, — сказал Джон.
— Да, боюсь, что так. Ее кратковременная память упала до уровня трех процентов из ста, которые требуются для прохождения тестов, речь тоже заметно деградировала, и, к несчастью, как мы и ожидали, она теряет способность к самоанализу. И она невероятно изобретательна. Сегодня она придумала несколько способов, чтобы ответить правильно на вопросы, которые она и не помнила точно.
— Но осталось множество вопросов, на которые она не смогла ответить, несмотря на всю свою изобретательность, — сказал Джон.
— Да, это правда.
— Просто все так быстро становится хуже. Мы можем увеличить дозу арисепта или наменды? — спросил Джон.
— Нет, она уже принимает максимум и того и другого. Увы, но это прогрессирующее дегенеративное заболевание неизлечимо. Его не остановить, несмотря на все медикаменты, которые имеются в нашем распоряжении на данный момент.
— Значит, она либо принимает плацебо, либо этот амиликс не работает, — сказал Джон.
Доктор Дэвис помолчал, словно раздумывая, согласиться или нет.
— Я понимаю, вы разочарованы. Но я часто сталкивался с неожиданными «периодами плато», это периоды стабилизации, когда болезнь притормаживает, и длиться они могут довольно долго.
Элис закрыла глаза и представила, что стоит в центре горного плато. Чудесная столовая гора. Она это видела, стоило надеяться. Мог ли Джон это увидеть?
Оставлял ли он ей надежду или уже сдался? Или хуже: на самом деле он надеется на ее быстрое угасание, чтобы осенью отвезти ее, послушную и пустую, в Нью-Йорк? Что он выберет — стоять с ней на плато или столкнуть вниз со склона?
Она скрестила руки на груди и твердо поставила обе ноги на пол.
— Элис, вы еще бегаете? — поинтересовался доктор Дэвис.
— Нет, перестала некоторое время назад. График Джона и недостаток координации у меня… Кажется, я не замечаю бордюры и колдобины и плохо оцениваю дистанцию. Уже несколько раз падала. Даже дома забываю об этих выступающих из пола штуковинах в дверях и спотыкаюсь перед входом в каждую комнату. Я вся в синяках.
— Что ж, Джон, я бы на вашем месте либо убрал эти штуковины, либо выкрасил их в контрастный цвет, либо заклеил ярким скотчем, чтобы Элис могла их видеть. Иначе они сливаются с полом.
— Хорошо.
— Элис, расскажите мне о вашей группе поддержки, — попросил доктор Дэвис.
— Нас четверо. Мы встречаемся раз в неделю у кого-нибудь дома на пару часов. И еще каждый день переписываемся по электронной почте. Это замечательно, мы говорим обо всем.
Сегодня доктор Дэвис и та женщина в тесной комнате задали ей кучу вопросов, чтобы оценить уровень разрушений у нее в голове. Но никто не знал лучше, чем Мэри, Кэти и Дэн, о том, что в ее голове еще живо.
— Я хочу поблагодарить вас за то, что вы заполнили очевидный пробел в нашей системе поддержки. Если у меня появятся новые пациенты с ранним Альцгеймером, я могу сказать им, как с вами связаться?
— Да, конечно, пожалуйста. И еще расскажите им о DASNI. Это «Dementia Advocacy and Support Network International» — онлайн-форум для людей с деменцией. У меня там знакомые со всей страны, из Канады, Великобритании и Австралии. Ну, в реальности мы не встречались, это интернет-общение, но у меня такое чувство, будто я знаю их, а они меня лучше, чем многие из тех, кого я знала всю жизнь. Мы не теряем зря время, у нас его нет. Мы говорим о том, что действительно важно.
Джон заерзал в кресле и дернул ногой.
— Спасибо, Элис. Я добавлю этот веб-сайт в наш стандартный пакет информации. А вы, Джон? Вы говорили с нашим социальным работником или, может быть, посещали другие группы поддержки?
— Нет. Я пару раз пил кофе с супругами людей из ее группы поддержки, но больше ничего такого.
— Вы можете подумать о группе, которая подошла бы лично вам. Вы не больны, но, живя с Элис, тоже живете с этой болезнью. Я каждый день сталкиваюсь с тем, какой ущерб она наносит членам семьи больного. Дениз Даддарио — социальный работник группы поддержки здесь, в Массачусетском главном госпитале. Еще я знаю, что в Массачусетской ассоциации Альцгеймера есть много местных групп поддержки. Так что, если почувствуете необходимость, действуйте.
— Хорошо.
— Кстати, об Ассоциации Альцгеймера, Элис. Я только что получил их программу ежегодной конференции по деменции и увидел, что вы открываете пленарную презентацию, — сказал доктор Дэвис.
Конференция по деменции — это национальное собрание профессионалов, которые занимаются больными слабоумием и их семьями. Неврологи, врачи общей практики, нейропсихологии, медсестры и социальные работники — все они собирались в одном месте, чтобы обменяться информацией о том, как точно поставить диагноз, о медикаментозном лечении и уходе за больными. Это было похоже на группу Элис и DASNI, только масштабнее и для тех, у кого нет деменции. В этом году конференция должна была состояться в Бостоне через месяц.
