— Ещё скажите, что мы Христа распяли, — сказал первый зам. — Давайте без крайностей.
— Христа, дорогой Арам, распяли евреи, — сказал председатель. — А мы с вами, слава богу, ливанские армяне, но от этого не легче. Ну, не верю я. Девчушке едва девятнадцать лет исполнилось, она мужского члена толком-то не видела…
— Тигран Хачатурович! — возмущённо сказала царица.
— Извините, Тамара Павловна! Ситуация спровоцировала. В любом случае, должен быть кто-то, кто это всё придумал и в чьих безжалостных руках эта девчушка как кукла. С её матерью беседовали?
— Я лично разговаривала, — сказала Тамара Павловна. — Весьма скандальная особа. Сказала, что если с дочерью что-то случится, она обратится в газеты.
— Вот и я о том же, — сказал председатель. — Действовать предельно аккуратно. И искать этого кукловода.
— Найдём! — ответственно сказал главный безопасник. — На днях получаем добро на прослушивание телефонных разговоров. Наружка установлена круглосуточная.
— Только не из наших, — сказал председатель. — Наймите со стороны. Засмеют, банк за операционисткой гоняется. Придумайте что-нибудь, блудная дочь хороших знакомых и прочее в том же духе.
— Сделаем! — сказал главный безопасник.
— Хорошо. Держите меня в курсе, Анатолий Николаевич. Теперь о главном. Пятого января прилетает Тэдди (Тэдди был крупный ливанский землевладелец, главный акционер банка). Как будем объясняться, уважаемые коллеги? — председатель обвёл заседание вопросительным взглядом.
— Есть такая рабочая версия, — осторожно произнесла царица. — У нас по результатам года неплохая прибыль. Сумма потери, конечно, неприятная, но не критичная. Можно расписать на непредвиденные расходы.
— Так, уже теплее, — сказал председатель. — Показатели по ликвидности не полетят?
— Я сделала предварительные расчёты, — так же осторожно продолжила Тамара Павловна. — Думаю, что всё будет в порядке.
— Хорошо! — согласился председатель. — Вместе с главбухом распределите по кварталам, чтобы не так бросалось в глаза. Невольные свидетели этой истории, я имею в виду инкассаторов и охранника в кассе, должны забыть о происшедшем как о страшном сне. Вы поняли меня, Анатолий Николаевич?
— Уже забыли, — сказал безопасник. — На этот счёт не беспокойтесь, Тигран Хачатурович.
— В банке провести тотальную проверку сотрудников, — приказал председатель. — Раскопать подноготную каждого и каждой. При малейшем подозрении увольнять, не взирая ни на какие заслуги. А девчонки этой чтобы духа здесь больше не было…
Утром тридцатого Алла долго и лениво нежилась в постели. «Господи, неужели я это сделала?!» — думала она. Все события декабря, смерть отца, похороны, происшествие в банке, она именно так решила для себя это называть — происшествие, её мытарства в службе безопасности, казались уже далеким вчерашним днем: «В Крыму первым делом купим машину, неброскую и юркую, „Suzuki“, например. Будем разъезжать и смотреть все эти Алушты и Балаклавы. Жалко, в это время купаться нельзя».
Она решила сказать матери про Андрея и отъезд в Крым в новогоднюю ночь. Так лучше, подумала Алка, конечно, для матери будет неожиданно, может быть, даже обидно, но так всё равно лучше, меньше разговоров и причитаний, а обида, если она и будет, со временем пройдёт.
— Вставай, тетеря! — позвала мать из кухни. — Я блинчики с абрикосовым вареньем испекла.
— Я прогуляюсь, — сказала Алка после завтрака.
— Пойди, — ответила мать. — Мороз вроде спал. Посмотри почту в ящике.
Алка оделась, спустилась по лестнице на первый этаж, возле почтового ящика лампочка как обычно не горела, она наощупь вытащила стопку газет и вышла на улицу. Яркое зимнее солнце ослепило её. «Надо было чёрные очки взять», — подумала Алка и встряхнула газетную стопку. На снег упала открытка с новогодним поздравлением. «Интересно, кто это?» — подумала Алка. На открытке улыбающийся Санта-Клаус в синем тулупе и с красным мешком за спиной показывал рукой дорогу северному олешке.
Здравствуй, Алка! — прочитала Алка. — В первых строках хочу поблагодарить тебя за тот бесценный подарок, который ты мне сделала. Я уже почти потерял всякую надежду побывать и в Африке, и в Америке, и в Австралии, а тут мешок с сюрпризами от тебя. Спасибо тебе огромное!
Чтобы тебе было чем украсить новогоднюю елку, посылаю тебе скромный денежный перевод по Western Union: сумма 150 000 рублей, код перевода 15346783. Не грусти и кушай леденцы.
Санта-Клаус.
P. S.
Возможно, тебе будет интересно знать, почему я так поступил. Всё очень просто. В театре есть только один человек, который всегда помнит, что всё это, все эти страсти-мордасти, полёты во сне и наяву и иные прелести высокого искусства на самом деле — понарошку. Этот человек — режиссёр, и поэтому он главный.
Надеюсь, что мы никогда не увидимся.
Алка села на сугроб. Проходившая мимо пожилая женщина посмотрела на неё и сердито сказала: «Молодая девка, а уже нажралась с утра! Стыдоба!»
Наконец ей стало холодно. Алка поднялась и бесцельно побрела по улице. Возле метро было отделение Сбербанка. Алка вошла в помещение и спросила:
— У вас по Western Union деньги можно получить?
— Можно, — сказала операционистка. — Паспорт с собой?
— Паспорт? — вяло переспросила Алка. — Не знаю.
— Без паспорта не выдаем, — нетерпеливо сказала операционистка. — Ну, так что, девушка?
Алка открыла сумочку и достала паспорт:
— Вот, возьмите.
Получив деньги, она зашла в бар напротив и заказала кофе и сто пятьдесят грамм водки.
— Вам восемнадцать есть? — спросил мальчишка официант.
— Есть, — сказала Алка и снова показала паспорт.
— Я это… — сказал официант. — Я через час заканчиваю. Может, отдохнём вместе?
— Обязательно, — сказала Алка. — Вот только пописаю, а потом сразу начнём отдыхать.
Официант молча развернулся и пошёл выполнять заказ.
Она выпила стопку водки, сделала маленький глоточек кофе. На широком экране телевизора, висевшем в углу бара, веселые гномики бодро дразнили лупоглазую Снегурочку. Алка открыла сумочку, там лежали три аккуратные пачки по пятьдесят тысяч рублей в каждой. Она допила водку, рассчиталась, вышла из бара, поймала проезжавшее такси и плюхнулась на переднее сиденье.
— Куда едем? — спросил таксист.
— В Крым, — сказала Алка.
— Так давай сразу на Мальдивы, — сказал таксист. — Чего мелочиться. Выходи-ка ты, красавица, по добру, по здорову!
— Послушай, дядя! — Алка резко повернулась к нему и достала из сумочки пачку купюр. — Здесь пятьдесят тысяч. Вопросы есть?
— Да я не против, — сказал таксист. — Жене по дороге позвоню, скажу, что буду завтра поздно вечером.
— Давай, звони, — сказала Алка.
Когда они выехали на широкую пустынную трассу, ведущую на юг, таксист спросил: «А чего в Крым? Родственники там, что ли?»
— Я никогда не видела моря! — сказала Алка и подумала, что где-то читала эту фразу.
— На самолёте быстрее, — сказал таксист.
— Я не тороплюсь, — сказала Алка. — У тебя подвеска стучит, не потеряй по ходу движения.
— Машина старенькая, — сказал таксист. — Замаялся чинить.
— Ты вот что, — сказала Алка. — Как к морю приедем, ты меня разбуди. А я посплю.
— Ещё таможня будет, — сказал таксист.
— Тогда на таможне, — сказала Алка совсем сонным голосом.
Постовой на трассе проводил взглядом быстро удалявшийся темно-синий «Chevrolet» и потёр нос заиндевевшей перчаткой: «Везёт же некоторым. К морю люди едут. А мне тут под Новый год в самую холодрыгу корячиться. Эх, нет в жизни счастья!..»
Беда в России с этими литературными фамилиями. Был я знаком, к примеру, с одним сахалинским рыбаком. Нормальный был рыбачок, не «парился» по пустякам, хозяйство вёл бестолково, как и все, водовку выпивал, жену по пьяному делу гонял, но умеренно, без фанатизма. В общем, хороший был человек. И всё бы у этого хорошего человека было бы хорошо, если бы не фамилия. А фамилия у моего рыбачка была не абы какая, фамилия у него была — Бунин.
Привезёт товар на склад, а ему всякая вошь прямо в глаза: «Не писательское это дело — рыбой торговать, Андрей Николаевич!» И сопрут, скоты, треть партии. Рыбнадзор вообще заебал: такие поборы установил, областную библиотеку три раза отремонтировать можно. И так это всё рыбачка заколебало, что ушёл он однажды августовским утром со стана вроде за костяникой, да так и не вернулся. То ли медведь его задрал, косолапые в ту зиму раньше срока из берлог поднялись, то ли понял всё про жизнь свою непутевую. Прямо как граф Толстой…
На этом месте народный сказитель главного поронайского кабака «Меридиан» Дрюня Воробьёв по кличке «Орэл» обычно запинался, накатывал трохи ханки и с усилием продолжал: «А, может, и не Лев Толстой. Может, как государь Александр Павлович, которого декабристы разбудили. А, может, как ещё кто, чёрт их, этих маркизов, разберёт».
