— Зачем? — я вынул руки из решетки.
Она сосредоточенно набирала номер. Меня внезапно затрясло от озноба; хотя я вида не показывал, что волнуюсь, и, наверно, в этом преуспевал, однако в одну минуту устал до изнеможения.
— Можно кого-нибудь из батюшек? — попросила Фрося. — Еще нет никого? — удивилась. — Извините, а с кем я разговариваю? Сторож? В таком случае, может быть, вы подскажете, что делать с котятами?
Сосредоточенно она слушала, хотя что можно ответить на такой простой вопрос, и невольно я усмехнулся, а Фрося кивнула несколько раз сторожу, поблагодарила и положила трубку.
К этому времени закипел чайник. Фрося достала чашки, но я поспешил объявить, что мне на работу.
— К скольки?
— К девяти.
— Успеешь.
— Я и так опаздываю, а еще на почту заскочить.
— Ну и что, если опоздаешь?
— У меня начальник — женщина, — тогда говорю. — А с женщинами трудно.
— Да, с женщинами тяжело, — согласилась Фрося. — Я предпочитаю иметь дело с мужчинами.
Прохожу в коридор и обуваюсь. Фрося поднесла мне кружку с булочкой и исчезла в спальне. Осторожно глотаю горячий кофе и отщипнул от сладкой булочки — тут же захотелось спать, и я зевнул, когда Фрося поднесла котенка.
— Что это значит? — удивляюсь — и нехотя принял его к себе на руки.
— Это ничего не значит, — язвительно замечает.
* * *
Прихожу на почту, в пятом окошечке подают телеграмму, читаю: Вы уволены с работы. Иван Антонович. Изображаю улыбку. Работница почтового отделения тоже улыбнулась и показывает:
— Какая у него хорошая шкурка!
Отцепляю когти от рубашки и протягиваю котенка.
— Возьмите себе на шапку.
— Что вы, что вы? — машет руками.
Выхожу из почты, тут же на ступеньках встречаю девушек: одна в шляпе, у другой — короткая стрижка.
— Предлагаю котенка, — скашиваю глаза, показываю.
— Какая прелесть! — восхищается девушка с короткой стрижкой.
Другая гладит его — изогнутым краем поля шляпы касается моего лица.
— Очень милый, — сказала, — только нам до обеда мотаться по магазинам, потом уезжаем в Воронеж.
Я даже разволновался, не ожидал, что так просто может получиться.
— Поднесу его к поезду, скажите: во сколько и какой вагон.
— Будем очень признательны, — говорит девушка с короткой стрижкой и достает из кармана билет, потом очки: — 195-й поезд, отправляется в 14:40, шестой вагон. Очень милый, — повторяет…
Иду дальше, тень от тучки промелькнула слишком быстро, чересчур мимолетно, вскользь, — настроение вдруг превосходное. Подхожу к своему подъезду, спиной ко мне сидит на лавочке соседка Клава, смотрит вверх. Услышала шаги, обернулась. Даже не поздоровалась. Опять подняла голову:
— Сашка!
Поднимаюсь к себе на второй этаж. И здесь слышно:
— Сашка!
Наливаю в блюдечко молока и тычу в него мордочкой котенка. Уже умеет лакать. Я наконец завалился в постель, однако не могу уснуть, думаю, как бы не проспать 195-й поезд, тогда встал, взял будильник, накручиваю его на полвторого.
— Сашка! — кричит за окном Клава. — Принеси зажигалку, ручку, яблоко и кроссворд! Что?
— Я не могу открыть дверь! — раздается сверху детский голосок.
— На замке такая штучка! — кричит. — Вправо два оборота, — объясняет, — не влево, а вправо!
— Это как? — спрашивает.
— Что же это ты такой?
— Какой?
— Будто из деревни.
Выглядываю в окно — показывает, где право, лево, и — снова:
— Зажигалку, ручку, яблоко и кроссворд!
Опять ложусь в постель и с наслаждением закрываю глаза, не успел закрыть, слышу, как царапается рядом…
— Что я тебе — мама? — спрашиваю и чувствую на одеяле маленький живой комочек, чувствовать его на себе приятно и трогательно, и с этим ощущением начинаю засыпать, тут снова:
— Зажигалку, ручку, яблоко и кроссворд!
Осторожно стаскиваю с себя одеяло с котенком и выглядываю в форточку.
— Клава! — зову.
Она поднимается с лавочки, цокает каблучками по асфальту.
— И кроссворд!..
Подхожу к двери, только отодвинул задвижку — звонит телефон. Поднимаю трубку.
— Юра, доброе утро! — узнаю голос секретарши. — Иван Антонович просил, чтобы ты явился через полчаса.
— Пятнадцать минут назад я получил телеграмму, — отвечаю.
— Ничего не знаю, — положила трубку.
Чувствую что-то за шиворотом. Поворачиваюсь. Клава отдернула руку с травинкой.
— Как ты быстро, — швыряю трубку не глядя и обнимаю Клаву.
— Ух ты, — вздыхает она. — Я не закрыла дверь. — На ее платье сзади на шее пуговичка, я расстегнул, еще какая-то тесемка. Дергаю за тесемку, и узелок на платье развязывается. Клава опять вздыхает и щекочет мне ухо шершавыми губами: — На нас смотрят. — На ее губах горький вкус травинки.
Еще звонок. Подхожу к аппарату. Опять секретарша:
— Иван Антонович просил, чтобы ты по дороге купил курицу.
— Какую?
— Минуточку… — Переспрашивает у Ивана Антоновича: — Какую?
Приоткрывается дверь — несмело и со скрипом. Заглядывает мальчик с ручкой, зажигалкой, яблоком и газетой с кроссвордом.
— Закрой дверь, — шепчет Клава ему.
— Копченую, — уточнила секретарша.
— Хорошо, — отвечаю и — положил трубку, а потом вспомнил, что на курицу не осталось денег.
— Извини, — говорю Клаве, — ты не одолжишь мне двадцать пять рублей?
Она взгрустнула и вышла, шаркает по ступенькам на четвертый этаж, очень медленно поднимается, с голой спиной. Кто-то сверху опускается, слышу шаги. Я не стал дожидаться…
* * *
На улице ужасно душно, невыносимо, жутко… По-прежнему ни облачка. Листья на деревьях пахнут пылью. Туфли прилипают к асфальту. Нагибаюсь — поднял, сколько просил. Вдруг, в одну минуту, очень захотелось есть. Посмотрел на часы, толкаю перед собой дверь — вижу красивую официантку в передничке, за ней — зеркало. Чтобы не видеть себя, листаю меню на стойке бара.
— Вы можете сесть за столик, — предлагает официантка.
— Можно я постою с вами?
— Конечно, — улыбается. — А я устала стоять.
Посмотрел на нее, опять увидел в зеркале себя. Листаю дальше меню, показал:
— Суп из свежих овощей.
— Чай, кофе?
— Ничего, — говорю, — один суп и хлеб.
Сажусь за столик. Соль, перец в баночках и зубочистки. За соседним столиком спиной ко мне сидит дама в шляпе — больше никого. Официантка ушла. Другая появилась и тоже ушла. Беру зубочистки и метаю их одну за другой даме в шляпу. Если бы зубочисток было много, у дамы сидел бы ежик на голове. Появляется официантка, несет даме пиво в бокале. Разумеется, увидела. Посмотрела на меня с удивлением — ничего не сказала. Отошла к стойке и оглянулась. Нет, не на меня, а на даму. Дама пьет пиво. Еще вынула сигаретку. Тоненькую. Закурила. Глоток пива — и сладко затягивается. Котенок мяукает у меня на плече. Дама оглядывается. Я улыбаюсь ей, и она улыбается мне. Или котенку? Нет, котенку! Впрочем, я ее понимаю. Смотрю на часы: как долго! Зачем я сюда зашел? Наверняка только поставили варить суп. Нет, несет. Тарелочку с двумя кусочками белого и двумя кусочками черного хлеба. А ты рассчитывал на полбуханки? Я задумался и нахмурил лоб. На деньги, сколько стоит этот суп, можно купить восемь буханок хлеба и жить четыре дня. Жалею денег, поднял руку и у себя на плече глажу шкурку котика. В кафе заходит еще дама и с ней — две девушки. Садятся. Одна сбрасывает с себя пиджак. Какая белая рука! И какая тонкая и гладкая! Официантка, которая устала стоять, несет чай. Я махаю, что мне не чай, а суп. Она невозмутимо подходит, подносит ближе чашку, ставит ее на столик, — и я вижу: ошибся. Все-таки это суп. Я продолжаю кивать, будто благодарю. Беру ложку и смотрю на часы, потом как-то механически на зубочистки в шляпе, окурок в пепельнице, остатки в бокале и так дальше; другая дама поворачивается ко мне:
— Разве можно так хлебать?
— Извините, — говорю, — очень вкусно и очень спешу.
В шляпе — допила пиво и тоже обернулась:
— Если хотите, могу отдать вам остатки мяса.
— Буду очень рад.
Она поднимается, подходит с тарелкой к моему столику. Наклонила голову, смотрит на котенка, еще нагнулась, чтобы поставить тарелку на стол. Я испугался, подумал: сейчас как посыплются. Упала только одна мне в суп. Она даже не заметила. Заметила девушка с голыми руками. Расхохоталась. Я сначала хотел поставить тарелку с остатками мяса на пол, но подумал и — котенка с плеча на салфетку, к ее тарелке. Нюхает. Довольная дама ушла. Я достал зубочистку из супа и облизал. Смотрю на часы. Съел черный хлеб, принялся за белый. В супе кусочки моркови, свеклы; выловил, осталась жирная вода. Прислушиваюсь: странный звук. Урчит. А, он в первый раз ест мясо. Опять смотрю на часы, подхожу к стойке. Появляется официантка. Отдаю ей деньги. Только сейчас обратил внимание:
