— Как он смеет появляться в таком виде? — морщился Франт.
— Им все позволено, — шипел Ханжа, — не удивлюсь, если он придет босиком.
— С этим нужно кончать! — злился Ревнитель нравов. — Власти должны запретить ему.
Может быть, власти прислушались к голосам этих значительных лиц. Художника перестали приглашать на званые обеды и ужины, дипломатические приемы и на премьеры сногсшибательных фильмов. Он не заметил этого. Жена огорчилась. Она была молода, любила блистать в обществе и, кроме того, считала, что муж должен заводить деловые связи.
«Конечно, он талантлив и знаменит и еще не нуждается в покровительстве, но все проходит, одно уступает место другому, и, если ты не будешь мелькать там, где бывают нужные люди, ты можешь уйти в тень, а из тени очень трудно выбраться на солнце», — так думала она, а Художник писал картины и делал наброски.
Как-то один Меценат устроил бал, куда были созваны все, мелькавшие в сферах. Художник и жена не получили билетов. Жена знала, почему их не пригласили, и не могла смириться с этим. Шутка ли — такой богач, он мог купить по самой высокой цене полотна, все еще висевшие в мастерской Художника. Но как же поступить, чтобы они с мужем оказались на этом балу?
Бедная женщина пришла в отчаянье и постарела лет на десять — пятнадцать. Две недели она не причесывалась, не мазала губы, не клала тон на лицо, и можно было подумать, что это не жена знаменитого Художника, а деревенская прачка.
С распущенными волосами, в стареньком халате, в туфлях на босу ногу, бродила она по мастерской, а Художник не замечал ничего.
«Что же делать? Что делать?» — шептала жена. В глазах ее мелькали огоньки безумия.
Когда стало известно, что ни один врач не может справиться с этой ужасной болезнью, жена неожиданно вспомнила правила геометрии, которую учила еще в школе.
«Прямая линия есть кратчайшее расстояние между двумя точками на плоскости», — произнесла она, и через несколько дней в мастерской Художника появился высокий седовласый мужчина со строгим сухим лицом нотариуса и выправкой циркового наездника. Под мышкой он держал какой-то сверток.
— Милый, — сказала жена Художника таким ласковым голосом, каким она говорила, когда затягивала будущего мужа в свои сети, — милый, к тебе пришли.
— Что? — оторвался от полотна Художник. — Кто?.. Зачем?..
Окинув зорким взглядом незнакомца и не найдя в нем ничего интересного для своей палитры, он повернулся лицом к холсту и приказал жене:
— Убери его!
— Уважаемый маэстро, — вежливо сказал незнакомец, — я не собака и просил бы вас так не обращаться со мной. Я не позволю!
— Вы! — зарычал Художник. — Да известно ли вам, кто я такой? Мои картины украшают музеи мира, знатные персоны клянчат у меня полотна и наброски, как нищие корку хлеба.
Незнакомец молча измерил взглядом фигуру Художника с ног до головы, а затем с изысканной вежливостью произнес:
— Я знаю, маэстро. Кто же не знает вас. Но среди моих клиентов есть такие, которые, пожалуй, не снились вам. Недавно я имел дело с одним бывшим королем и чуть не спустил его с лестницы, когда он вздумал называть меня на «ты». Сказать откровенно, мне стало жаль его бывшую коронованную голову, такие сейчас встречаются все реже и реже.
— Бывший король? — удивился Художник. — И вы говорите, что это ваш клиент?
— Да, это, пожалуй, самая большая персона из моих заказчиков, а так чаще попадаются бывшие князья, графы и прочая мелочь.
Художник удивился еще больше.
— Простите, — сказал он с несвойственной ему вежливостью, — чем же вы занимаетесь?
— Я портной, и, смею вас уверить, мое имя весит не меньше вашего. Костюмы по моим моделям носит весь мир. Меня тоже называют художником и маэстро.
Щеки Художника затряслись, как плохо застывший студень, в гневе он кинулся на жену:
— Как ты смела?! Кто тебе позволил?! Ты знаешь, что я не пускаю к себе в мастерскую даже художников, а ты привела портного! После этого ты недостойна быть моей женой.
Жена Художника чуть не провалилась сквозь землю от таких слов, и провалилась бы, не будь этот дом построен прочно и крепко, а не так, как лепят дома сейчас.
Портной успокоил ее:
— Не тревожьтесь, мадам, ступайте по своим делам, а мы поладим. Маэстро с маэстро всегда сумеют договориться, если им не помешают посторонние.
Жена Художника вняла мудрому совету и ушла в соседнюю комнату, чтобы не услышать от мужа народных слов, которых он набрался еще в детстве в деревне.
Художник, потрясенный дерзостью Портного, молчал, а тот поклонился, как кланялся один из его заказчиков — знаменитый актер театра и кино.
— Вы тут довольно неуважительно отозвались о моей профессии, так что можно было подумать, будто портной — существо низшего порядка, а между тем, с тех пор как люди слезли с деревьев, они не могут обходиться без нас. Вот и теперь, посмотрите, едва только успевает человек родиться, как ему шьют одежду, а в гроб, извините за мрачное напоминание, кладут его не в голом виде, а в костюме, и костюм часто выбирают лучший, который он редко носил в жизни. Да что там зря тратить время, я сниму с вас мерку. Будем шить фрак.
— Фрак! — заорал Художник, как обыкновенный деревенский мальчишка, пойманный в чужом яблоневом саду. — Чушь… Вздор!.. Терпеть не могу этих птичьих нарядов!
— Ничего не поделаешь, — вздохнул Портной. — Люди зависят от людей. С чужими привычками нельзя не считаться. Да вы не беспокойтесь, я не задержу вас.
Еще раз вежливо поклонившись, Портной развернул сверток, бывший у него под мышкой, и к ногам Художника упала шерстяная ткань глубокого синего цвета. Затем он вынул из кармана кусок бумаги и огрызок карандаша.
— Вон! — закричал Художник. — Сейчас же вон!.. Или я вызову полицию.
Он кричал так громко, что в будуаре жены на туалете дрожали флаконы с духами и притираниями.
Но, невольно взглянув на синий рулон, лежавший у его ног, он подумал: «Как хорошо отвечает этот цвет туфлям, странно, что такого цвета еще не было на картинах, которые я писал».
Воспользовавшись замешательством Художника, Портной быстро снял с него мерку, написал на листке бумаги какие-то таинственные, одному ему понятные цифры, спрятал листок и карандаш в карман и сказал:
— Все, месье, фрак будет готов через неделю. При мерки не будет. Мастера моего класса обходятся без примерок.
Но Художник уже не слышал его. Он смешивал краски, ища неповторимый синий цвет.
Причесанная, с намазанными губами, с тоном, положенным на лицо, жена нашла мужа охваченным яростным трудом.
— Прости, — тихо сказала она, — этот человек ушел?
— Убирайся! — закричал Художник. — Видишь, я работаю.
Жена ушла, потому что это было самое ласковое слово, с которым он обращался к ней, когда работал.
Через неделю снова появился Портной. Он принес готовый фрак. С холодной вежливостью он попросил, чтобы Художник надел его.
Художник в это время не был занят ничем и поэтому сказал:
— Хорошо!.. Только побыстрей!
Жена сначала осторожно подглядывала в полуоткрытую дверь, затем, не выдержав, вбежала в мастерскую и кинулась на шею мужу так, как кидалась, когда была его невестой.
— Отойди! — строго сказал он. — Ты портишь линию.
— Линия в нашем деле значит очень много, — сказал Портной. — Линия — душа вещи.
— Ну, это не совсем точно, — возразил Художник. — Кроме линии есть еще мазок, чувство пространства, и…
Здесь он умолк, поняв, что вступил в беседу на тему, недоступную Портному.
— Благодарю, — сказал он. — Сколько я вам должен за труд?
Услышав это, Портной надменно поднял свою красивую седовласую голову.
— Прошу прощенья, но маэстро не берет денег у маэстро. Если хотите, можете рассчитаться одним из ваших рисунков.
— О-ля-ля! — весело воскликнул Художник. — Отлично придумано!.. Берите любой из них.
Он совсем не ценил свои работы, за которыми гонялись музеи мира. Все, что было написано, уже не интересовало его и казалось не стоящим внимания.
— Хорошо только будущее, прошлое — кладбище несбывшихся надежд, — так любил он говорить другим художникам, и мало кто соглашался с ним.
Портной ровно ничего не понимал в живописи, но, как все люди, не хотел выдавать своего невежества. Он напустил на себя важный вид знатока, задумался и ткнул пальцем в первый попавшийся ему на глаза рисунок. Это был один из лучших рисунков Художника, и за него предлагали сказочные деньги.
— Ого, маэстро! — захлопал в ладоши Художник. — Да вы, оказывается, кое-что смыслите. Эта штука приличнее других, хотя, впрочем, порядочная дрянь. Берите ее.
Дома Портной показал рисунок жене, взрослым детям и товарищам по ремеслу.
— Чушь! — возмутилась жена. — Не понять, что здесь начиркано… И это называется «Счастье»… Если ты так будешь расшвыриваться своим трудом, мы все пойдем по миру.
