Барбара ожидала от Шэрон бурного выражения радости, однако та, похоже, была не в настроении. Встретив гостей в дверях, она провела прибывших в гостиную, где их уже дожидались напитки. Там же находился телевизор, висели указывавшие на восток и на запад кроличьи уши, а среди всевозможных безделушек выделялась украшавшая стены коллекция ружей. В убранстве не было ничего романтического, даже цветов.
Словно робот, не выражая никаких чувств, Шэрон показала гостям оба этажа своего жилища, причем Барбара чувствовала неловкость оттого, что своим появлением нарушила устоявшийся здесь порядок. Находящаяся в комнатах мебель была такой же стандартной, как и сам дом: аккуратность и ухоженность не создавали уюта, и все вокруг казалось слишком функциональным, чтобы принадлежать такой женщине, как Шэрон.
Вернувшись на цокольный этаж, подруга провела их к гаражу, где ее муж возился с машиной.
— Вот наше главное достояние, — сказала она.
Барбара поняла, что от нее явно ждут восторженного отзыва, но прежде чем успела придумать подходящую фразу, Джо, с неподдельным восхищением, воскликнул: — Великий «порше»! Правда ведь, красотища? Я на нем гоняю! — Повсюду во множестве лежали запчасти, а стены гаража украшали дорогие инструменты. — Хорошо прокатились, да? Здесь отличная трасса, — промолвил Джо, даже не поинтересовавшись тем, легко ли им далось путешествие в такую даль. — А вы когда-нибудь видели такую коллекцию ружей, как у меня? Я не знаю в округе никого, кто имел бы что-либо подобное.
— Я тоже не видел ничего похожего, — отозвался Пол. Совершенно правдиво, поскольку, как знала Барбара, ее муж вовсе не разбирался в оружии.
— И как она вам понравилась?
— Просто великолепна.
Разговор выдохся, чтобы возобновить его, требовалась новая тема.
— Нас просто очаровал Сан-Франциско, — начала Барбара. — За день мы отшагали по городу, наверное, миль десять, не хотели ничего пропустить. Такое разнообразие впечатлений! Истинно творческая атмосфера. А где в городе ты любишь бывать больше всего?
— Я там вообще не была, — отозвалась Шэрон, — отсюда далеко ехать.
— На «порше», по такой автостраде… — начал было Пол, но осекся, поймав взгляд Барбары.
— Нам с Джо и здесь нравится, — сказала Шэрон. — Нет смысла куда-то ездить.
Барбара решила, что подругу необходимо разговорить, а требуется для этого лишь одно: задать подходящий вопрос. И тогда все станет, как раньше. Просто нужно спросить Шэрон о чем-либо, связанном с музыкой, — решила Барбара, вспомнив полученное два года назад письмо, в котором Шэрон рассказывала о концерте, устроенном ею для своих учеников.
— Шэрон, а скольких детишек ты сейчас учишь игре на фортепиано?
— Я больше не даю уроков, — лишь услышав этот ответ, Барбара поняла, что, обойдя весь дом подруги, нигде не видела рояля.
— А где твой «непревзойденный» инструмент? — Барбара вспомнила, как обычно называла свой рояль Шэрон.
— Мы его продали, чтобы купить «порше», — спокойно ответила Шэрон. — Теперь у меня пианино.
Барбара едва могла поверить услышанному: как, чтобы какая-то железяка заменила для Шэрон музыку?! Но по крайней мере в доме есть пианино.
— Пожалуйста, сыграй нам, — попросила Барбара, мечтая увидеть, как возвращается к Шэрон радостное возбуждение, услышать ее дрожащий от предвкушения наслаждения голос, когда она объявляет название следующей пьесы. Барбаре хотелось увидеть подругу такой, какой она ее помнила.
— Прости, но пианино в кладовке, — сухо ответила Шэрон.
— А что вы думаете о том ружье? — спросил Джо. — Ручаюсь, вы нипочем не догадаетесь, как я его раздобыл. Но прежде чем рассказать эту историю, мне хотелось бы показать вам задний двор. Когда мы купили дом, там была такая грязища! Ну все, пошли. Прошу за мной.
Шэрон осталась сидеть, черты ее лица напряженно обострились: казалось, будто в этот момент безжалостно рвутся последние нити, связывающие ее с былой жизнью, и она превращается в бледную копию себя же самой в прошлом.
— Мы пройдем через кухню, так будет короче, — продолжал между тем Джо, совершенно не замечая происходящего с женой. Пол последовал за ним.
Когда мужчины скрылись за дверью, Шэрон, голосом, показавшимся Барбаре совершенно незнакомым, сказала:
— Мне нужно выйти наружу.
Она напряженно встала, и Барбара молча двинулась за ней следом через главный вход, и дальше по тропинке, уводившей в сторону от жилого комплекса. Подруга шла словно слепая, но путь ее лежал к едва ли не единственному в округе не забетонированному участку земли. Барбара поняла, что место, казавшееся ей голой пустошью, для ее подруги являлось единственным окном в природу. Они сели рядом среди жестких кустов.
— Барбара, — тут же заговорила Шэрон, — я прошу тебя кое-что для меня сделать, и сделать немедленно, пока еще не слишком поздно. Пока еще возможно! — голос ее упал, но потом она собралась с духом и, уставясь перед собой в пространство, продолжила: — И не только для меня, для себя тоже, — неожиданно она повернулась к Барбаре и спросила: — Что ты сейчас пишешь?
— Ничего. Я… — Барбара осеклась, уловив огорчение подруги, но зная, что Шэрон всегда настаивала на искренности, продолжила: — я слишком счастлива, и не хочу отнимать время ни у Пола, ни у себя. А вернуться к рассказам можно будет и потом.
— Есть вещи, которые нельзя откладывать на потом, — возразила Шэрон с неожиданным возбуждением, — иначе может случиться, что это «потом» так никогда и не наступит. Будь верна себе и в браке, иначе ты себя потеряешь. И лучше начать как раз сейчас, когда ты счастлива, когда все вокруг тебя может послужить источником вдохновения. Пиши, ты должна состояться как литератор в молодости, и тогда с тобой навсегда останутся приобретенные навыки и уверенность в своих возможностях. Барбара, слова рождаются в тебе, как рождается, вернее рождалась раньше во мне музыка. Но не стоит воспринимать этот дар чем-то само собой разумеющимся и данным тебе навеки. Дар надо пестовать, а если твой муж тебя любит, он полюбит и твой талант как часть твоего «я». Ну а если нет… — Она осеклась, но ей не было нужды заканчивать фразу: мысль ее была ясна и без слов. — Барбара, у тебя удивительные глаза. Признаюсь, я надеялась, что ты не заметишь, чего я лишилась, но по твоему взгляду вижу: скрыть ничего не удалось.
Барбара никогда не могла забыть стыда, который испытала из-за того, что не сумела скрыть ужас в своем взоре. Но она не забыла и полученный от Шэрон совет, в соответствии с которым стала строить свою дальнейшую жизнь.
Убедившись, что Дженни уже легла спать, Барбара продолжила последние приготовления к приходу гостей в их квартиру на Нью-Рошелль. Орнаментированная ваза с цветами, как обычно, заняла на столе место между двумя серебряными канделябрами. Каждые две недели Пол приглашал в гости сотрудников юридической фирмы, в которой он работал, и устройство этих приемов стало для его жены рутинным делом. Все было привычно — и набор напитков, и свинина под майонезом, и биточки в кисло-сладком соусе, которые сначала обносили по кругу, а потом оставляли на подогреваемом подносе. В качестве запивки предлагался грейпфрутовый сок с шерри, причем она отметила, что чем больше добавляла в эту смесь шерри, тем веселее проходил ужин.
Салат «Цезарь» подавался в качестве самостоятельного блюда, а за ним следовал средней прожаренности ростбиф, нарезанный очень тонкими ломтиками. Никто и внимания не обращал на то, какие они тонкие: главное, что на столе была говядина. А она, несмотря на дороговизну, появлялась всякий раз, когда приходил мистер Джеймс, который опасался рака и ел далеко не все. К жаркому, для особо требовательных гурманов, всегда предлагались пармезан и зеленые бобы с жареным миндалем, а на десерт — шербет из апельсиновых корочек. Это блюдо имело то преимущество, что его можно было сделать заранее, поставить в морозильник и разморозить уже в день приема.
Сегодня Пол устраивал ужин для старших партнеров, тогда как две недели назад у него веселились рядовые сотрудники. По его мнению, людей, с которыми он работал бок о бок, следовало приглашать на домашние вечеринки для того, чтобы, узнав, что он устраивает приемы и для начальства, коллеги не сочли его подхалимом и лизоблюдом. Ему вовсе не хотелось, чтобы его карьерные устремления — как можно скорее пройти путь от простого сотрудника до младшего, а потом и полноправного партнера — стали очевидными для всех. При этом он чувствовал, что мероприятия, организуемые фирмой, не предоставляют ему достаточных возможностей проявить себя, тогда как домашние приемы позволяли не только пообщаться с руководством в неформальной обстановке, но и продемонстрировать способности своей жены. Выгодных корпоративных клиентов приходилось обхаживать, в связи с чем в компании «Джеймс, Бентон и Коллинз» считали, что жена сотрудника может и должна представлять фирму наряду со своим супругом-юристом.
