– Но я вам не подчиняюсь…
– Разговор с тобой окончен, быстро снег убирать! Чтоб центральную улицу всю вылизали, всю! Всё!
После того, как милиционеры вышли из кабинета, Вислоухин спросил Горемыкова:
– Что с канализацией делать?
Но Горемыков не ответил ему и позвонил Миловидову:
– Привет, телевизионный ты мой! Быстро передай в эфир, что меры по уборке снега принимаются, снегоход работает, а дворники, как им положено, будут убирать снег дважды в сутки.
На том конце провода молчали, поэтому Горемыкову пришлось повторить свой приказ, повысив голос, переходя почти на крик. Тогда Миловидов решился ответить, немного заикаясь:
– А-а… это… какой такой снегоход?
– Тебе объяснить, что это такое, да?
– Нет, это… э-э… Никакого ведь снегохода в городе нет! И дворников я никогда в городе не видел…
– Ах, ничего нет? Ничего ты, мой телевизионный, не видел? Скоро тебя никто не увидит в должности директора телекомпании!
– Как…
– Скоро сам переквалифицируешься в дворники!
– Ой, извините, Демид Демидович, всё исполним. Всё!
Горемыков чуть не сломал телефонный аппарат, ударяя трубкой по нему и опуская ее на место.
В дверь осторожно постучали.
– Да, кто?
– Разрешите, Демид Демидович? – раздался заискивающий голос Подпевалова; он вошел в кабинет, улыбаясь.
– Чего такой радостный? – удивился Горемыков.
– Снег выпал…
– Да, не в Африке живем, – уж в который раз за этот день повторил Горемыков.
– Пешком шел, пешком, – уже без улыбки на лице ответил Подпевалов, – мне недалеко от дома идти.
– Видел, что творится в городе?
Подпевалов кивнул.
– И это накануне приезда министра? – раздраженно спросил Горемыков.
Снова раздался телефонный звонок.
– Да? Кто?
– Лопат не хвата…
Горемыков, чертыхнувшись, бросил трубку.
– Вишь, идиот какой-то мне звонит по поводу нехватки лопат. Лопат нет! Чтоб все твои депутаты вышли снег убирать!
– Но их нет рядом со мной, – попытался возразить мэру Подпевалов, – не намечено никакого заседания Думы сегодня.
– Всех срочно, срочно вызвать сюда, чтоб центральную улицу очищали от снега.
– Хорошо, а с лопатами…
– Руками улицы чистить! Руками! Ногами протаптывать себе дорогу, ясно?
– Да… Сейчас позвоню.
После того, как Подпевалов сделал звонок, он произнес:
– Я зашел к вам по поводу этого… Гдето… фу, Видотрясова.
– При чем тут он? Кстати, его тоже вызвать снег убирать!
Подпевалов вздохнул:
– Его я видел у входа в мэрию, он уже снег убирает.
– Хорошо, а чего ты хотел сказать о нем?
– Газету он снова выпустил… О выборах написал.
– И что там он написал?
– Гм, как автобусы развозили наших активистов, как они голосовали на всех участках, как прошли выборы в психиатрической больнице, в воинской части, как…
– Ясно! Изъять весь тираж и уничтожить! Срочно!
Подпевалов машинально повторил, как всегда, слова Горемыкова, но потом напомнил ему:
– Да, изъять… Но разрешение на выпуск газеты он получил из Москвы.
– Из Москвы? А она, эта Москва, вместо меня работать здесь будет? Кто порядок должен здесь наводить?
– Вы, но…
– Изъять весь тираж. Срочно!
Неожиданно подал голос прежде молчащий Вислоухин:
– А что насчет канализации, водопровода?
– Чинить! – коротко ответил Горемыков, наливая себе стакан водки.
– Воды полно везде…
– Убрать ее к свиньям собачьим! – приказал Горемыков, выпивая.
Раздался снова телефонный звонок.
– Да, кто? – раздраженно спросил Горемыков. – Что? Едет? Уже на десятом километре? Срочно машину мне! Бегом! Да, выезжаю!
Горемыков вытер пот со лба и сказал:
– Министр уже подъезжает…
– Как подъезжает, если снегом всё завалено? – не понял Вислоухин.
– Там на десятом километре, как мне сказали, снега нет.
Горемыков подошел к окну, посмотрел вниз и громко выругался. Весь транспорт стоял, покрытый снегом. Все улицы, дома завалены снегом, словно то был не город, а какое-то снежное царство. Минуту он простоял в нерешительности, лихорадочно думая, что предпринять.
– Эх-хе-хе, голубчик ты мой, каково тебе? – услышал он совсем рядом ехидный голос, но, посмотрев по сторонам, никого не нашел, кроме Подпевалова и Вислоухина.
– Кто… кто это? – робко произнес Горемыков, переходя почти на шепот, уставясь на Вислоухина и Подпевалова.
– Где? – спросил Вислоухин.
– Где? – то же самое повторил Подпевалов.
– Здесь… Здесь… Кто-то смеялся надо мной, – повысив голос, произнес недовольным тоном Горемыков. – Не слышали?
Подпевалов и Вислоухин пожали плечами почти одновременно, но ничего не ответили.
Горемыков потер виски, думая, что ему просто послышалось, но ехидный голос рядом снова обратился к нему:
– Что, Горемыков, тяжело тебе, хи-хи? Не признаешь меня? Это Бес, злая часть твоей души!
– Нет, уйди, прочь… Прочь!.. – замахал руками Горемыков, отходя назад, но никто рядом с ним не стоял – Бес на сей раз явился невидимым.
Вислоухин и Подпевалов выразительно посмотрели друг на друга, потом жалостливо глянули на мэра, подумав, что тот, видимо, переутомился на работе после недавней болезни и какая-то гадость ему мерещится.
– Ну, что стоите? Не слышите?
– Нет… – тихо ответил Подпевалов.
– Нет… – так же тихо ответил Вислоухин.
А Бес говорил тихо и почему-то его голос слышал только один Горемыков, вот почему Подпевалов с Вислоухиным не слышали ничего.
– Твои загоремыковцы меня не слышат! – хихикнул Бес, оставаясь невидимым. – Мой лозунг: «Чем хуже, тем лучше! Для меня!» Ой, чего скоро будет в твоем суверенно-демократическом царстве, ха-ха!
– П-пшел вон!! – зарычал Горемыков, махая руками, что со стороны показалось очень странным.
Горемыков решил не оставаться в кабинете и выйти на улицу. Подпевалов и Вислоухин поплелись за ним.
Возле входа в мэрию Горемыков увидел около сотни горожан, которые довольно энергично выгребали снег, расчищая улицу. Среди них он заметил Алексея Видотрясова с лопатой в руках. Алексей говорил с Леной, смеялся и одновременно убирал снег. Увидев мэра, Алексей подошел к нему, поздоровался, улыбаясь, как обычно.
– Ну, чего сейчас ты улыбаешься? – раздраженно спросил Алексея Горемыков.
– Я всегда улыбаюсь, глядя на окружающий мир, таким уж родился, – спокойно ответил Алексей. – Да, поздравляю вас с победой!
Горемыков минуту помолчал; выражение его лица оставалось, как и прежде, недовольным.
– С какой победой? – поинтересовался Горемыков, спросив Алексея просто машинально, желая лишь на миг отвлечься от навалившихся на него проблем.
– С победой на выборах.
– Ах, да… Да, победил я… – кивнул Горемыков. – А газетку свою снова выпускаешь и меня там склоняешь?
– Я получил разрешение на выпуск из Москвы.
– Да? Вот мы ждем сейчас министра из этой Москвы, я поговорю с ним по поводу твоей газетки.
– Ой, спасибо за хлопоты, – усмехнулся Алексей и добавил потом, не удержавшись: – Спасибо за неусыпное внимание к моей скромной персоне! Ведь многие удивляются, как я чудом выжил после автокатастрофы.
– Намекаешь на что-то?
– Как можно намекать, Демид Демидович! Как можно поверить такой нелепости, что злоумышленник или экстремист специально сбил меня на улице?
– Да, вот и не верь такой нелепости.
– Еще поздравляю вас с появлением фото вашего родственника в музее, – продолжал Алексей, хотя Лена тянула молча его, желая, чтобы он прекратил разговор с Горемыковым. – Уж не знал и не ведал, что такие уважаемые люди, предки самого Рюрика, живут в моем родном городе!
Горемыков насупился, ничего не ответил Алексею и отошел в сторону.
– Будем ждать, когда хоть центральную улицу очистят от сугробов, тогда и поедем встречать министра, – сказал Горемыков Вислоухину.
Как можно описать ту необыкновенную радость, лицемерный оскал улыбок до ушей, показную плебейскую суету перед прибывшим в провинцию столичным министром? Как можно описать весь трепет и нервозность до мурашек по коже мэра Горемыкова, когда он на полусогнутых приветствует московского гостя? Ой, извините, дорогой мой читатель, уж даже слов не подобрать таких, чтоб описать встречу гостя местной властью славного города Новопотемкино! Осчасливленные жители Новопотемкино, вернее, те, кто удосужился великой чести лицезреть и встретить вместе с мэром московского министра, улыбались, впившись в него глазами и не отрывая взглядов.
Вспотевший Горемыков долго и сильно жал руку министру, полез было целоваться с ним, но министр тактично остановил его. Горемыков тогда поблагодарил гостя за посещение Новопотемкино. Замы тоже хотели пожать руку министру, но Горемыков резким жестом остановил их, считая замов недостойными такой высокой чести.
Министр оказался блондином низкого роста, лет сорока с небольшим, с полулысиной. Он чрезвычайно внимательно смотрел на Горемыкова и его замов, коротко отвечая на вопросы, массу приветствий. Одет министр был в синий дорогой костюм от Versache. Позади него стояли двое строгого вида телохранителей в черных очках, постоянно смотревшие в разные стороны.
