Она работала до того часа, когда надо было встречать автобус с Дженни, а потом они вместе делали домашние задания. Барбара старалась добиться того, чтобы приготовление уроков превратилось в игру, доставлявшую девочке удовольствие. И уборка комнаты превращалась для Дженни в веселую забаву — с этой целью Барбара раздобыла плетеную бельевую корзину в виде жирафа. Чтобы бросить грязное белье в корзину, девочке требовалось поднять длинную жирафью шею, для чего поначалу ей приходилось вставать на цыпочки. Но спустя год она уже сравнялась ростом с этим жирафом, так что тянуться больше не было нужды. Со смехом бегая по комнате, она подбирала разбросанную ею же накануне, предназначавшуюся для стирки одежонку, и, откинув длинную шею, отправляла внутрь.
Субботы безраздельно принадлежали Дженни. Барбара не посягала на них, независимо от того, как бы ни требовали внимания обрисовка персонажа или проработка сюжета. Пол, как правило, работал в офисе, и эти дни мать с дочерью проводили вдвоем. Дженни находила такой образ жизни восхитительным, однако Полу было не так-то просто примириться с тем новым, что привнесли в повседневность литературные занятия жены.
Прежде всего она сообщила мужу, что не может больше развлекать гостей на приемах, одна только подготовка к которым отнимала у нее уйму времени. Как правило, на покупку продуктов и цветов для украшения стола, приготовление еды и сервировку уходило дня два, и еще полдня требовалось, чтобы после ухода гостей привести квартиру в нормальный вид, вымыть посуду и почистить столовое серебро. Конечно, если бы хоть одна из приходивших на вечеринки женщин взяла на себя часть хлопот, было бы полегче, но, посещая ужины у Пола не один год, все привыкли к тому, что все организуют хозяева, и неожиданную просьбу о помощи восприняли бы по меньшей мере с недоумением.
Впоследствии Пол сказал ей, что с рядовыми сотрудниками у него проблем не возникло: будучи ему ровней, они предпочитали не совать нос в чужие семейные дела, и на отсутствие Барбары отреагировали разве что парой шуточек.
А вот какое объяснение предложил Пол партнерам, она так и не узнала. Карен Коллинз занимала руководящие посты в нескольких благотворительных организациях, что расширяло круг общения и для ее мужа. Пол часто говорил Барбаре, что благодаря социальной активности жены Коллинз успешно обзаводился новой клиентурой. А вот для Маргарет Бентон ее супруг был рад подыскать хоть какое-нибудь занятие, потому что, оставшись без дела, она принималась без конца названивать ему в офис. Как-то раз раздосадованная секретарша посчитала и «по секрету» сообщила всем сотрудникам, что Маргарет ухитрилась позвонить мужу двадцать раз за день. Семинар по литературному творчеству был для этой женщины не более чем способом занять время, ничем не выделяющимся в череде таких же недолговечных увлечений. Мистер Джеймс, вдовец, без устали повторял, что фирма никогда не достигла бы процветания, не приложи к этому руку его покойная жена. Соответствовало такое утверждение действительности или же старик преувеличивал заслуги усопшей спутницы жизни, не имело значения.
Нет, ни один из этих людей не понял бы, почему жена Пола не посвящает больше все свое время делам мужа. Как мог бы он объяснить им, что у нее есть собственное предназначение? Что ей требуется время, чтобы писать? Как бы ни преподнес им Пол такую информацию, они наверняка пришли бы к выводу, что он утратил контроль над ситуацией в собственной семье. А раз человек не способен навести порядок дома, ему нельзя доверить работу с солидными клиентами. Фирма не может рисковать, полагаясь на такого сотрудника. Барбара могла представить себе ход их рассуждений. Ее муж часто напоминал о том, что одному перспективному сотруднику, бывавшему на их домашних приемах, было отказано в повышении по схожей причине. Пол наверняка опасался, что его признание повлечет за собой такие же последствия. Лишь позднее Барбара узнала, что он предпочел попросту молчать, до поры до времени не предлагая партнерам вовсе никакого объяснения.
Теперь Барбара писала регулярно. Она сочинила рассказ о Великой Депрессии тридцатых годов, увиденной глазами ребенка с фермы, и сначала попыталась написать его в стиле той эпохи, а потом переработала в более современной манере. Оказалось, что восприятие основной идеи зависит от формы изложения. Нечто подобное случалось и когда она переписывала другие вещи. Ей никак не удавалось определить, какой же стиль лучше соответствует ее видению мира, и промучившись таким образом около двух лет, Барбара поняла, что нуждается в профессиональной помощи и решила записаться на творческий семинар.
Она позвонила Маргарет, которая, похоже, пришла в полный восторг оттого, что оказалась в роли советчицы.
— В городе всего одна такая группа, — сообщила она, — так что, по правде сказать, выбора у тебя нет. Решительно никакого.
— А к кому мне обратиться? — спросила Барбара, когда Маргарет заколебалась.
— К доктору Дэвиду Стэффорду, — последовала пауза, наполненная многозначительным молчанием, — ты, конечно, о нем слышала?
— Ну… я, — Барбара уже готова была сознаться в своем невежестве, но Маргарет не дождалась ее ответа. — Преподаватель высшего класса. Наивысочайшего, — повторила она, словно наслаждаясь употреблением превосходной степени. — Конечно, условия приема очень строги. Его студенты в большинстве своем публикуются.
Барбара вспомнила о рассказе, напечатанном в журнале для домохозяек. Может, он и сгодится?
— А срок публикаций принимается во внимание? Давние засчитываются?
— Точно не знаю, — совет Маргарет уже дала, а вдаваться в подробности, по-видимому, находила скучным. — Занятия у него проходят по вечерам в университете Нью-Йорка, не так уж далеко от тебя… — Барбара знала, что, решая чем заняться, Маргарет в первую очередь обращала внимание на место предполагаемых занятий. — Но я уже говорила, попасть будет трудно. Правда, — она просто не могла упустить возможность дать еще один совет, — почему бы тебе и не попробовать? Попытка не пытка.
На этом Маргарет повесила трубку, и разговор закончился.
Барбара рассказала о нем Полу и тот, узнав, что его жена связалась с Маргарет, обрадовался. И он и Барбара знали, что Маргарет обязательно расскажет о звонке мужу, а тот будет польщен, узнав, что с его женой консультируются по таким вопросам. Кажется, Пол даже опасался, как бы его жена не передумала и не отказалась последовать совету миссис Бентон. Во всяком случае он сам разузнал в университете номер домашнего телефона доктора Стэффорда, сам дозвонился до него, и, узнав, кто на проводе, вручил трубку жене.
— Да, — услышала Барбара резкий голос. — Да, говорите.
Говорить ей не хотелось. Ей хотелось повесить трубку, но она не решилась поступить так из-за Пола.
— Алло? Я вас слушаю. Говорите, — нетерпеливо повторял мужчина на том конце провода.
— Извините за беспокойство, — услышала Барбара собственный робкий голос. — Мне хотелось бы узнать, не смогу ли я принять участие в вашем семинаре.
— Моя группа беременна.
Барбара опешила. Как может вся группа разом оказаться беременной?
Должно быть, Стэффорд уловил недоумение и потому снизошел до объяснения.
— Беременна в том смысле, что она полна, понимаете?
Ладони Барбары вспотели, и она едва удерживала в руке выскальзывавшую трубку.
— Ладно, — продолжил руководитель семинара. — Можете прислать мне вашу работу. Так и быть, взгляну. Но ничего не обещаю, группа укомплектована.
Он прервал разговор без предупреждения, а Барбара так и осталась стоять с зажатой в руке трубкой, пытаясь переварить услышанное.
— Пол, — промолвила она наконец. — Это невероятно! Совершенно невероятно! Он согласился прочесть мою работу. Велел прислать папку. Как здорово, что ты ему позвонил, хоть я сначала и оробела.
— Я знал, что тебе трудно решиться, а как дойдет до дела, ты справишься. Тебе просто нужно было немножко помочь.
Барбара положила трубку. Пол подошел к ней, легонько поцеловал и сказал:
— Ну, мне пора. Я должен быть в офисе прежде чем меня хватятся. Но, кстати, почему бы тебе не позвонить Маргарет и не поблагодарить ее за совет? Уверен, Бентон это оценит.
Перед тем как представить свои труды на суд специалиста, Барбара заново перечитала написанное, и ей стало не по себе. Вещи, казавшиеся раньше оригинальными, даже новаторскими, теперь виделись бесцветными и заурядными. И как она объяснит, например, почему рассказ с одним сюжетом написан в двух различных манерах? В конце концов она выбрала то, что сочла лучшим из плохого, и буквально заставила себя отправить рукописи по почте. На худой конец ее опусы удостоятся отзыва настоящего литератора.
Две недели спустя университет Нью-Йорка прислал ей бланк для регистрации в качестве участницы семинара. От доктора Стэффорда никакого отзыва не поступило.
