Поток не спрашивает разрешения, не высчитывает правильное русло – он несется вниз, волочит камни, разрушает плотины, сносит мосты.
Мореухов большой спец по таким состояниям.
Реально: море по колено.
Никита никогда не думал, что это так здорово.
Сейчас я вам всем наваляю, думает он. Не буду больше никого спасать. Пусть меня спасают. А я поводья брошу, коней – в галоп, по чисту полю, в бога-душу, эх, раззудись плечо, размахнись рука, всех зашибу! И – раз! – Маше по морде, чтобы, сука, не сидела в кресле молча! И – два! – Даше по красивой жопе, чтобы ценила мою любовь и любила крепче. Что, Мореухову можно – а мне нет? Теперь я буду буянить и ругаться, ломать и крушить – а потом упаду на зеленую травку, в грязный снежок, буду лежать и знать – ходит где-то по городу хороший человек, Спасатель, ищет меня, спасти хочет. Спеши ко мне, Спасатель, я уже опускаюсь на дно, я уже ни за что не отвечаю, ни о ком не беспокоюсь, давай, Спасатель, поднимай меня на поверхность, спасай поскорее!
Хорошо бы.
Только нет на Никиту Спасателя, не предусмотрено в Божьей смете. И тогда он возвращается в комнату, и говорит терпеливо и чувствительно, как велит книжка:
– Маш, слушай, прости меня, а? Я херни тут наговорил какой-то, давай забудем, ладно? Мы же любим друг друга – значит, все будет хорошо.
А Маша отвечает:
– Мне все равно как-то, ну, насчет любви. Чем мне любовь поможет? Хватит, наигрались уже.
И Никита снова садится рядом и начинает терпеливо и чувствительно объяснять, что никуда он не может поехать, у него бизнес, он будет приезжать, конечно, несколько раз в месяц, черт с ним, с джет-лагом, я же тебя люблю, но все равно не могу уехать, Костя как раз нашел инвестора, говорит: нужно три года поработать…
Он говорит, а глубоко внутри мальчик, посаженный в деревянную клетку, медленно опускается под воду, бьется, просит о помощи, хватается за прутья – и никто не идет его спасать.
Говорит – и вдруг замечает, какие у Маши глаза, нечеловечески огромные, совершенно черные, два тоннеля в пустоту. Она смотрит этими глазами – и говорит всего одну фразу, всего шесть слов. Но еще до того, как она их произносит, Никита знает, что она скажет; знает, что это – не метафора, не фигура речи, так оно и есть, он давно догадывался, только не верил, не хотел верить, а вот теперь наконец-то все будет сказано, и тогда надо будет просто принять.
Маша смотрит на него глазами, темными, как омуты, смотрит и говорит: Без тебя я сойду с ума.
87. 1951–1952 годы. Младший брат (книжка с картинками)
А ндрюша родился весной. Цвела сирень, и Настя радовалась, что все закончилось – и закончилось благополучно. Здоровый ребенок, к тому же – мальчик, Свете и Марине младший братик. Макар будет гордиться. А, помню, врачи головами качали – тридцать семь, а туда же, рожать!
Рожать! Эко дело! Роды – самое легкое, что может случиться с женщиной. Бог как раз для родов женщин и создал. А мотаться по всей стране, каждые полгода меняя города и республики – к этому женщины не приспособлены. Это – для мужиков, не для нас.
Мне бы свой дом и не трогаться с места хотя бы пару лет.
Андрюша лежит в голубой металлической кроватке. Две сестры глядят на брата. Младшая, Марина, – в розовом платьице в горошек, таком коротком, что видны белые трусики. Четырехлетняя Света – в черном платье с белым воротником, прямо как у взрослой. Перегнулись через борта кроватки, смотрят на хмурого братика. Андрюше надо будет еще научиться улыбаться.
Ему – улыбаться, а Марине и Свете – научиться качать коляску, просыпаться от детских криков, отгонять комаров, прятать брата от дождя, утешать, когда напуган, гулять вместе. И при этом – любить.
О любви Настя не беспокоится: конечно, они его полюбят. Как же иначе?
Вот Андрей чихнул – и девочки уже радуются:
– Смотри, мама, совсем как взрослый!
Купание – целая история. Надо нагреть на кухне воды на полное корыто. Принести ведра, губки, мыло. Положить Андрея в воду. Дать палец, чтобы не волновался.
Настя стоит в белой красивой юбке, говорит дочкам:
– Глядите, какой довольный! Пожалуй, здесь приятнее, чем в коляске!
Андрей только щурит глаза в ответ.
Утром коляску выкатывают в сад. Роса горит на кустах, ветерок колышет листву. У корней высокой сосны Света качает коляску, пинает красный мячик ногой. Занавески над коляской поднимаются, как паруса.
Света думает: а вдруг он уже все понимает? Слышит, что мы говорим, видит, что мы делаем, все замечает, мотает на ус… вырастет – будет так же делать. Брать с нас пример.
Света озабоченно вспоминает, что они с Мариной уже успели натворить. Потом нагибается к коляске и говорит сердито:
– Вырастешь – не вздумай драться! – И добавляет уже мягче: – Драться – это как мы вчера делали, понимаешь?
Наступило лето. Жарким днем коляску выносят в тенистый сад. Там прохладно, сама бы сбежала из душного дома. Вот приготовит обед – и выйдет. А пока режет овощи и смотрит в окно, как Марина, размахивая веткой, прыгает вокруг коляски и что-то кричит. Разбудит Андрюшку сейчас, думает Настя, а ведь только уснул.
– Мама, мама, – кричит Марина, – я от него комаров отгоняю! Их тут знаешь сколько? Хоть беги!
Да уж, комаров много, а Марина одна. Силы неравны. И Настя видит в окно, как дочка с размаху лупит ладошкой по одеялу. А потом рев Андрея заглушает Маринин победный клич.
Ну точно, разбудила! Так я и знала!
Настя возвращается домой из магазина. Света и Марина наперегонки бегут навстречу, кричат, перебивая друг друга:
– Мама, мама, знаешь, что было?
– Гроза!
– Да еще какая! Как потемнело!
– А потом такой ветер поднялся!
– Мне песок в глаза попал, вот!
– И мне тоже попал! И все двери в доме начали хлопать!
– И тут как шарахнет!
– И молния в небе!
– Я как Андрюшу схватила – вдруг он испугается?
– А я синенькое одеяльце забрала, а то бы промокло.
– А потом такое началось!
– Мы к нему в комнату!
– Если испугается – утешать будем!
– А он вообще ничего не заметил.
– Ты представляешь, мам?
– Руку свою рассматривал – и все.
– Там за окном такое! Я даже сама испугалась – ну, совсем немножко.
– А Андрюша лежит…
– Довольный такой!
– Ага. Хорошо, мам, что пришла, мы тебя ждали.
Грозы не испугался, а вот однажды на окошко сел воробей – Андрюша даже зажмурился от страха. На нем – голубой костюмчик, даже шапочка и пинеточки голубые. Уже сам держит в руке погремушку – а птицы испугался, заплакал, зовет на помощь маму и сестер. Мама прибежала: Кто тебя обидел, сыночек? Это же просто воробей. Воробышек-воробей, да еще и за окном. Не бойся, нечего тут бояться.
Мама успокаивает Андрея, повторяет: Не бойся, не бойся! – а сама думает: Пусть уж лучше боится! Пусть лучше спокойней сидит! Целее будет.
Андрей успокаивается, Настя возвращается на кухню и думает, что они с Макаром давно разучились бояться: страх стал частью их жизни, они его даже не замечают.
Андрей уже научился сидеть. Настя вытащила на траву перед крыльцом несколько одеял, накидала подушек, посадила сына. В руки дала погремушку. Желтую, с коричневым бубенцом.
Мальчик трясет руками и смотрит с удивлением: что это гремит? Откуда звон?
Света и Марина сидят на корточках над грядками. Небольшой огород: морковка, горох – да и тех почти не видно за сорняками. Настя послала дочерей на прополку. Пусть часок поработают – через месяц морковь вырастет, сок для Андрюши будем делать.
Сегодня Настя впервые после рождения Андрея идет на работу. Они с Макаром работают на железной дороге – Макар машинистом, а Настя – дежурной.
На ней темный форменный китель с погонами, красная фуражка – и Андрей совсем ее не узнает.
Света объясняет брату:
– Это у мамы форма. Она идет дежурить. У нее – работа.
Андрей смотрит недоверчиво, но стоит Насте заговорить, узнает голос и тянется к матери.
Настя берет его на руки – ох, легко взять, выпустить трудно.
Света и Марина сидят перед радиоприемником. Андрея усадили посерединке.
– Пусть тоже послушает, ему полезно!
А по радио – горнисты, пионерские песни, детский хор.
– Мама, мама, а если Андрей будет плакать, можно мы включим радио погромче?
– Ведь детский хор громче, чем он, правда?
Света катит коляску по улице. Вот, говорит она брату, в собственной коляске едешь, не как-нибудь!
На Андрее голубая курточка, синяя шапочка с красным помпоном. Он сидит, смотрит по сторонам. Навстречу с горки спускается голубая коляска, в ней – девочка. Андрюша тянется к ней, но мама увозит девочку прочь.
Андрюша некоторое время смотрит ей вслед, а потом начинает рыдать.
На косогоре девочки расстелили полосатое покрывало, уселись, смотрят на железную дорогу.
