Лопе де Вега - Том 2

Идите с миром; я согласен.

Поверьте, счастлив ваш удел!

Я принимаю приглашенье,
И в три я буду у моста.

Вас ожидают наслажденье
И ангельская красота.

Или хотя бы приключенье.

Прощайте же. Вас будут ждать.
Иду.

Прошу не опоздать.

Не бойтесь, я не опоздаю.

Что это значит, я узнаю,
Хотя бы жизнь пришлось отдать.

Я буду стоек и спокоен,
Не отступлю перед судьбой.
Я вышел в дерзновенный бой
И должен одержать, как воин,
Победу над самим собой.
Томимый тяжким колебаньем
Между боязнью и желаньем,
Я движусь, как во власти сна,
И воля словно сражена
Каким-то злым очарованьем.
Ведь, может быть, завистник жалкий,
Какой-нибудь безвестный враг
Придумал этот ловкий шаг,
И ждут меня удары палки,
А то еще удары шпаг.
А я? Склонил покорно шею,
И головы поднять не смею,
И жду кровавого конца,
Как бессловесная овца,
Идущая под нож злодею!
Но я вовек не возбуждал
Ничьей вражды; со мной все дружны.
Все эти страхи — вздор ненужный:
Кто никого не обижал,
Шагает смело безоружный.
И тот, кто мне принес поклон,
Ведь сам же мне позволил он,
Чтоб я кой-чем вооружился!
Не для того ль, чтоб я страшился?
Ведь страх всегда вооружен,
И вряд ли юного гонца
Мое оружье беспокоит:
Глаза он сразу мне прикроет,
А зрячему связать слепца,
Конечно, ничего не стоит.
Кто слыхивал такое диво?
Ведь если женщина красива
И ей желанен кто-нибудь,
Он вправе на нее взглянуть!
Как эта красота стыдлива!
Что если, ангела лаская
И сладостно прильнув к нему,
Я черту шею обниму,
Который, гнусный вид скрывая,
Нарочно прячется во тьму?
Что если лысая старуха,
Оглохшая на оба уха,
Давно отвыкшая жевать,
Решила мной повелевать,
Призвав на помощь злого духа?
А вдруг она — одна из тех,
Кого недуг французский гложет,
И на меня ярмо наложит,
Чтоб я потом, за час утех,
Пять лет ходил, как труп, быть может?
Но, кажется, сюда идут.

Какой-то человек… Кто тут?

Не вы ли новый мой приятель?

Явился ваш доброжелатель.

Безумцы так себя ведут!

Никто не видит нас, Камило?

Нас видят звезды и луна.

Хотя б угасла и она,
Вас ждет небесное светило,
Вам ночь блаженства суждена.

Она, быть может, ангел божий,
Быть может, ведьма с мерзкой рожей,
Внушающей не страсть, а страх;
Но раз я буду с ней впотьмах,
Ведь это же одно и то же.

Одно и то же? Вот так раз!
Иль тело в прелести расцвета
Не больше вкуса будит в нас,
Чем осязание скелета,
Каким рисуют смертный час?
Ведь красота — благоуханье;
И мы ее очарованье
Вкушаем, видим, познаем,
Как всякий аромат — чутьем.

Чем мне поможет обонянье?
Я не аптекарь и не врач.
Влюбленных зренье услаждает,
И только тот в любви вкушает
Весь аромат ее, кто зряч,
Кто, наслаждаясь, созерцает.
Слепец, — каким я скоро буду,
Исполнив дамскую причуду,—
Восторг любовный познает
Не более, чем грубый скот.

Готов поспорить здесь и всюду.
Слепец, он создает в уме
Всего лишь смутное виденье,
А вам, сеньор, воображенье,
Хоть вы и будете во тьме,
Не меньше даст, чем ваше зренье.
Ведь пара глаз горит пожаром
В подобный миг, а двум-то парам
Земля и твердь насквозь видны!

Глаза иных омрачены
В подобный миг слепым угаром.
Ей сколько лет?

Взглянув, решите.

Девица, замужем, вдова?
Иль знает тайны мастерства
Быть, по заказу, чем хотите,
На зло законам естества?

Нет, не вдова и не девица,
Не брошенная молодица
И не замужняя она.

Тогда картина мне ясна:
Старуха, чучело, гробница.
Ну и хозяйка же у вас,
Когда я понял так, как надо!

Плут! Видно с первого же взгляда!
Его хозяйка — дикобраз,
Мужеподобная громада.
Посмотрим, всякое бывало…
Я маску с этого нахала
Содрать и бросить так и рвусь!
Конечно, дамы я лишусь,
Но дама стоила мне мало.
Нет, воля все-таки упряма,
И пламенем согрета грудь!

Ну что ж, мой друг, пора и в путь.
Где ваша сумрачная дама,
Чтоб на нее слепцу взглянуть?

Наденьте этот клобучок.

Что за безумный я игрок!

Так требует моя хозяйка.

Еще, вдобавок, это байка!
Хоть из камлота быть бы мог.

Далеко нам?

Большой конец.

Слепца вожатый в воду кинет,
И страстный пыл его остынет.

Терпенье, господин слепец!
Час испытанья скоро минет.

Ночь в ярких звездах, помоги!
Раз ты ведешь мои шаги
И жизнь мою к могиле мрачной,
Стань черной, ночь, стань непрозрачной,
Чтобы не виделось ни зги!
Хотя я вышел в это поле,
Где ласковая тишина
Смирить бы пламень мой должна,
Он разгорается все боле,
И виновата в том она.

Нам кто-то заступил дорогу.
Возьмитесь-ка за мой ремень.

Ола! Кто это?

Ну и день!
Слепою курицей, ей-богу,
Тащусь, беспомощный, как пень.

Ответьте!

Если грянет гром,
Мне это будет поделом,

Я — маска.

Легонькая шалость?

Мы с ним вдвоем хлебнули малость
И потихонечку идем.