– Что сегодня для вас, для молодежи вашего круга – Родина? С чего, действительно, она начинается?
А. Красильников на поисковой вахте
– Родина лично для меня – это неразделимый сплав народа и земли. А начинается она с уважения к предкам. Хорошо помню своего прадеда, Степана Терентьевича Царева, прошедшего советско-финляндскую и Великую Отечественную войны. Он был инженером-бортмехаником, участвовал в боевых вылетах. Был ранен, и последствия этого ранения отзывались в нем до самых последних лет его жизни. О войне он не любил рассказывать. Не только потому, что воспоминания были слишком тяжелыми, но еще и оттого, что ему приходилось заниматься секретными заданиями, – в том числе выброской диверсионных групп за линией фронта. Да и в целом то поколение вообще не любило рассказывать ничего «лишнего».
– Что для вас каждый найденный солдат? Какие чувства вы испытываете, погружаясь в ту эпоху?
– Всякий раз испытываешь сильный эмоциональный подъем, до дрожи в руках: ведь удается вернуть из небытия еще одного солдата, чтобы достойно его захоронить. Это своего рода погружение в глубину времени. Тем более, когда эксгумация происходит с помощью археологического метода – тогда можно полностью увидеть и позу, в которой погиб боец, и каким образом это случилось. То есть, фактически, видишь солдата таким, каким он лежал на поле боя. И чем больше непогребенных солдат находишь, тем больше понимаешь настоящие масштабы того серьезного испытания, которое нашему народу пришлось перенести. Понимаешь трагедию всего того, что происходило, когда смерть была повседневным явлением.
– А как вы поступаете с останками воинов вражеской армии? С мертвыми воюют или нет?
Ненависть к мертвым испытывать сложно – до них, как говорится, все равно не дотянешься. Перед смертью все равны. Когда находим останки немецких военнослужащих – передаем их представителям Народного союза Германии по уходу за воинскими захоронениями. Вообще, поисковая работа позволяет взглянуть немного шире на отношения людей друг к другу. Когда приходится иметь дело с останками, всегда наступает момент истины. Ведь уважение к мертвым характеризует моральный облик человека.
Ностальгия на Карельском перешейке
Карельский перешеек – удивительное место, настоящий кладезь памяти об исторических событиях многих времен и народов. Его потенциал поистине неисчерпаем – как для активного отдыха, так и для познавательного туризма. Природа, культура, военная история – тем и сюжетов здесь неимоверное количество.
Удивительной красоты природа, чистейшие озера, сосновые леса – все это любимый всеми Карельский перешеек. Гранитные надолбы в глуши лесов и взорванные укрепления линии Маннергейма, руины лютеранских храмов, разрушенные финские кладбища – это тоже он.
Прикоснуться к удивительному историческому прошлому Карельского перешейка помогают краеведы, которые исходили его вдоль и поперек. Один из них – Баир Иринчеев, уже много лет занимающийся проведением военно-исторических экскурсий по Ленинградской области.
«Приятно видеть, как растет в последнее время интерес к истории нашего края, – отмечает Баир Иринчеев. – Для многих увидеть своими глазами линию Маннергейма, о которой столько слышано, – настоящее откровение. Все это связано еще и с тем интересом к собственной родословной, который наблюдается сегодня. Дети и внуки стараются сегодня выяснить судьбу своих родственников, погибших или пропавших без вести на финской войне. Сегодня, благодаря интернету, находить информацию стало гораздо проще».
Историк Б. Иринчеев ведет экскурсию «Святыни в огне». Фото автора, июль 2011 года
Экскурсия Баира Иринчеева «Святыни в огне», участником которой стал и автор этих строк, посвящалась храмам Карельского перешейка, погибшим в ХХ веке. «Считаю своей задачей показать, как войны, а потом людское невежество стали причиной утраты огромного культурного, исторического и духовного наследия, – подчеркнул Баир Иринчеев. – Судьба культурного наследия лишний раз демонстрирует: худой мир лучше войны».
Конечно, утраченного (за редким исключением) не вернуть, но отрадно то, что за последние два десятка лет память о многих утраченных святынях была увековечена. Важнейшим шагом стало подписание в 1992 году российско-финляндского соглашения об уходе за воинскими захоронениями, после которого финская сторона смогла установить памятные знаки на местах воинских захоронений, гражданских кладбищ, церквей.
Один из них – на месте бывшего кладбища прихода Кивеннапа, ныне это поселок Первомайское. Летом 1993 года здесь возвели монумент в память о покоящихся на этой земле предках, а также о тех, кто сложил свои головы, выполняя воинский долг в минувшие войны. Памятник в виде церковных ворот, ограждающий высокий деревянный крест, взметнувшийся в небо, называют «вратами вечности».
Еще один памятник – на руинах церкви в Муолаа, нынешнем поселке Правдино. Во время «зимней войны» церковный холм стал ареной жесточайшей битвы. От храма, сооруженного в середине XIX века, остались одни руины. Сегодня на месте бывшего алтаря стоит памятный крест, а возле фундаментов бывшего храма собрали сохранившиеся с тех времен надгробия старинного лютеранского кладбища. Рядом стоит чудом уцелевший, со следами пуль и осколков, памятник финской белой гвардии, победившей в Гражданской войне 1918 года…
Церковь – в бывшем Яюряпяя (ныне Барышево) стояла у самого берега Вуоксы – на мысу Ламмасниеми. Ее возвели в 1933–1934 годах из современных строительных материалов, а потому ее руины представляют собой сегодня груду железобетонных обломков с кусками торчащей арматуры. К концу февраля 1940 года эта кирха оказалась в самом пекле ожесточенных боев. От старинного кладбища у церкви не осталось почти и следа – уцелели только фрагменты сложенной из валунов ограды. И сегодня здесь многое продолжает напоминать о войне – вокруг все изрезано полуобвалившимися окопами, траншеями и воронками…
Однако совершенно неправильным считать, что послевоенное отношение к культурному наследию на Карельском перешейке связано исключительно с тем, что на новых землях велась политика их освобождения от «чуждого» наследия, хотя этот мотив, конечно, присутствовал. Дело в другом: как и повсюду в России в то время, война была объявлена всему «несоветскому» наследию. А потому на Карельском перешейке разрушались не только лютеранские, но и православные святыни и погосты. Вот почему экскурсия «Святыни в огне» посвящалась судьбе не только лютеранских, но и православных святынь, ведь на Карельском перешейке веками жили и мирно сосуществовали представители разных национальностей.
Уцелевший памятник на бывшем кладбище прихода Кивеннапа (ныне поселок Первомайское). Фото автора, июль 2011 года
Мемориал на бывшем кладбище прихода Кивеннапа. Фото автора, июль 2011 года
Надгробия прежнего лютеранского кладбища возле руин церкви в Муолаа, нынешнем поселке Правдино. Фото автора, июль 2011 года
Ярким примером стала судьба православного храма и кладбища в бывшем Кюуреля – нынешнем поселке Красносельское. После Северной войны деревня была пожалована графу Чернышеву, который переселил сюда своих русских крепостных крестьян. Так появилась второе название деревни – Красное Село. В 1948 году, во время массовой кампании по замене финских названий Карельского перешейка на русские, поселку присвоили название Красное Село, впоследствии трансформировавшееся в Красносельское.
Красное Село было одним из трех русских поселений на Карельском перешейке, причем самым большим и зажиточным из них. Здесь было развито гончарное производство, а неподалеку находился кирпичный завод. Из 240 дворов только пять – финские, все остальные – русские. Спасо-Сретенский храм в Красном Селе, сооруженный в 1898 году, был самой крупной православной церковью Карельского перешейка. Во время «зимней войны», в новогоднюю ночь на 1 января 1940 года, его сильно повредили артиллерийским огнем. Остались одни развалины, которые снесли в 1950-х годах.
«Удивительны хитросплетения истории! – отметил, рассказывая о судьбе деревни и ее жителей, историк Баир Иринчеев. – Когда Российская империя распалась, Финляндия отделилась и в ней началась гражданская война, большинство русских жителей из Красного Села выступили на стороне «красных». А во время советско-финской войны представители тех же семей, что воевали в гражданскую, были военнослужащими финской армии и сражались за Финляндию, против Красной армии. Многие из них тоже сложили свои головы».
