– Да, знаю.
Козырев нашел в себе силы, приподнялся и спросил:
– Скажи, командир, зачем ты взял меня? Почему не добил? Хочешь иметь заложника, чтобы при случае обменять на кого-то из своих, попавших в плен? Или заставишь работать где-нибудь на руднике? Учти, это у тебя не получится.
– Что конкретно? Обменять на своего или заставить работать?
– Ни то ни другое.
– Заставить работать, возможно, и не получится. Я много повидал русских, знаю, что вы лучше подохнете в зиндане, чем станете рабами. Не все, конечно, хотя ты относишься к тем, кто предпочтет смерть. А вот обменять?.. Ты не нужен своим?
– Я не тот, на кого можно обменять какую-то вашу важную фигуру. Да и зачем советскому командованию предатель?
Табрай удивленно поднял брови.
– Ты предал своих? Что-то я этого не заметил. Может быть, сотрудничал с нашими?
– Нет, я никого не предавал, ни с кем не сотрудничал. Но из меня сделают предателя. Так проще для политорганов и особого отдела. Даже не предателя, а труса, который сдался, когда погибали его подчиненные. Доказывать обратное некому. Так что если ты рассчитывал на что-то в отношении меня, то зря. Если же ты считаешь, что я буду воевать на вашей стороне или натаскивать новобранцев, то ошибаешься. Я не стану этого делать. Кстати, как мне тебя называть?
– Господин Табрай.
– У меня никогда не было господ. И не будет.
– Хоп! Тогда по имени, Амир. Ничего не имею против.
– К чему все эти базары, Амир? Прикажи своим людям расстрелять меня.
– Ты забыл, что если я решу тебя убить, то подыхать ты будешь мучительно и долго?
– Пусть так! Тем более у тебя есть для этого повод. Ведь я лично пристрелил пять твоих бандитов.
– Ты называешь бандитами людей, которые воюют с оккупантами? Они защищали свою землю. От кого вы пришли освобождать нас?
– Я офицер, обязан выполнять приказ. Мы пришли помочь вам навести порядок в стране. Не только воюем с моджахедами, но и строим мосты, дороги, предприятия, школы, больницы. Проводим свет, чтобы люди в таких вот кишлаках не жили как несколько веков назад, используя глиняные светильники.
Табрай повысил голос:
– А вы спросили нас, нужны нам эти дороги, мосты, школы, больницы? Помочь вы хотели? Так прислали бы специалистов. А что сделало ваше правительство? Оно ввело войска. Нам не надо ничего, офицер, мы жили как могли и как хотели. Вы нарушили весь наш уклад. Да, ваша армия сильная. Но порядок держится не на оружии. Тем более чужом. Мы сами справились бы со своими проблемами. Но вы не дали, стали навязывать нам свои законы. Однако хватит. Я узнал, что хотел.
– Мне готовиться к смерти? – спросил Козырев.
– Ты воин, должен быть готов к ней всегда.
– Я готов, хотел знать, сколько осталось.
– Это знает только Всевышний.
– И ты.
– Я еще не принял решение, что делать с тобой. Пока лечись, потом посмотрим. Убить тебя я всегда успею.
– Еще один вопрос.
– Если один, то спрашивай.
– Как ты объяснишь семьям тех бойцов, которых я убил, что сохранил мне жизнь?
– Это не твоя забота, – сказал главарь, поднялся и вышел из сарая.
Появился мальчишка, подхватил табурет и выбежал следом за хозяином.
Козырев выключил свет, откинулся на подушку и подумал, что на свете нет ничего хуже неизвестности. Препарат, введенный санитаром, снял головную боль, и Михаил уснул. Странно, но ему впервые снилась не Ольга, а афганская девушка Ламис.
Ее звонкий голос и разбудил Козырева:
– Миша, просыпайся!
Лейтенант приподнялся, щелкнул выключателем.
– Это ты, Ламис?
– Кто же еще? Хотя попозже подойдет тетя Халида.
– Ты единственный человек в этом кошмаре, которого я рад видеть.
Девушка смутилась:
– Не говори так. Я принесла тебе обед. Если надо, я могу проводить тебя… ты знаешь куда.
– Не надо. Спасибо. Ты обещала рассказать, откуда так хорошо знаешь русский язык. Если можно, объясни, где его выучил твой отец.
– Обещала, но позже.
– Это «позже» еще не наступило?
– Не знаю. Может быть, и наступило. Мне тоже не терпится задать тебе много вопросов о твоей стране, о жизни там.
– Об этом только что спрашивал твой отец.
Девушка посмотрела на дверь, нет ли там кого, и тихо проговорила:
– Отец у меня хороший, только строгий, даже жестокий. Ты не зли его.
– Я должен угождать ему?
– Нет. Он этого не любит. Тебе, наверное, известно, что лесть у нас воспринимается как должное, но только не отцом. Он очень любил маму, она умерла пять лет назад. Отец больше не женился. Я спрашивала его, почему он не привел в дом другую женщину. Он ответил, что это дом Алии. Так звали маму. Конечно, ты о нем другого мнения. К вам он беспощаден, давно воюет с вашей армией. Но отец уважает тех, кто дерется как настоящий воин. Я думала, почему он не убил тебя там, где был бой, и позже. Потом узнала, что ты один отстреливался от целого отряда, убил пятерых, и только ранение не позволило тебе драться. Тогда мне все стало ясно. Ты воин, отец тоже. Такие люди выясняют, кто сильней, только в бою. Потому он и сохранил тебе жизнь.
Козырев улыбнулся и спросил:
– Чтобы потом в любую минуту отнять ее?
– Нет. Он никогда не сделает этого.
– Почему?
Девушка вновь отчего-то смутилась:
– Не сделает. Я знаю. Но давай кушать.
– Хорошо. Что там у нас на обед?
Вечером вновь пришел санитар, осмотрел раны, перебинтовал, дал какой-то отвар, настолько горький, что Козырева едва не стошнило. За ним явилась тетя Халида. Михаил уже знал, что ей было всего тридцать лет, но выглядела она на все пятьдесят. Эта женщина, в отличие от племянницы, смотрела на пленного офицера довольно злобно, что-то говорила и заставляла его есть пшенную кашу, сваренную на воде. Козырев еще подумал, что это та самая крупа, которую везла колонна.
Спрашивать у тетушки, где Ламис, было бесполезно. Ему хотелось узнать, почему девушка не пришла. Может, еще зайдет позже? Нет, она так и не появилась.
Ночь выдалась беспокойной. Хорошо, что хоть голова не болела. Но мысли пленника разбегались. Он вспоминал Рязань, Ольгу, полк, ротного, Гошу. Михаил уснул только к рассвету.
Утром он очнулся от какого-то движения в кишлаке и прислушался. Похоже, банда или ее часть куда-то собиралась. Ржали лошади, надрывно работал двигатель автомобиля. Затем все стихло.
Пришел Сауни. Все те же процедуры, опять горький отвар.
Козырев намекнул, что хочет в туалет.
Санитар кивнул и вызвал охранника. Это был все тот же парень. Афганцы поговорили между собой. Исам передал автомат санитару, подошел к топчану, показал жестом, вставай, мол.
Подъем с топчана дался Козыреву тяжело. Оказавшись на ногах, он едва не свалился обратно. Голова кружилась, в глаза потемнело. Его удержал охранник. Санитар усмехнулся и встал в дальний угол, держа автомат в готовности к стрельбе. Как будто пленник мог наброситься на них. Ему бы до сортира дойти.
Лейтенант вышел из туалета и попросил воды. Санитар указал ему на бочку. Михаил снял рубаху, умылся, облил торс, стараясь не задеть бинты. Он ощупал солидную щетину и указал на нее санитару. Дескать, побриться бы. Сауни отрицательно покачал головой.
Козырев надел рубашку и вернулся на свое прежнее место.
Через полчаса пришла Ламис.
– Салам, Миша.
– Салам, Ламис. Рад тебя видеть.
Девушка опять засмущалась, посмотрела на дверь, опустила на плечи платок, который прикрывал лицо, поставила поднос на край топчана и сказала:
– Здесь лепешка, немного творога, яблоко. В чайнике чай. Ты пьешь зеленый?
Козырев улыбнулся:
– Предпочитаю черный, но и зеленый хорошо.
– Кушай.
– А где ты вчера днем и вечером была? Почему вместо тебя приходила тетка?
– Я помогала отцу собраться. Он с помощником поехал в Кабул.
– В Кабул? – удивился Козырев.
– Да, а что в этом странного? Наши люди часто ездят туда.
– Там наверняка знают, что твой отец полевой командир.
– За него не беспокойся. Ему ничего не грозит.
– Да, конечно.
Козырев съел завтрак, запил чаем.
Девушка улыбнулась:
– У тебя появился аппетит. Слышала, ты уже вставал сегодня?
– Да, и едва прошел пару десятков шагов.
– Это только начало. Я спрашивала у Сауни, как твое здоровье. Он ответил, что ты идешь на поправку. У тебя крепкий организм. Это хорошо.
Козырев отодвинул поднос:
– Спасибо, Ламис.
– Пожалуйста, – тихо ответила девушка.
– Ты обещала рассказать, откуда так хорошо знаешь русский язык.
– Все очень просто. У меня бабушка русская.
Этого лейтенант никак не ожидал.
– Вот как?
– Да, она живет в Таджикистане, недалеко от Душанбе. Дедушка – таджик, он умер.
– А как твой отец встретил маму?
– Он ездил в Таджикистан еще до войны. Учился там и познакомился с мамой. В Таджикистане они поженились и приехали в Афганистан. Жена должна быть рядом с мужем.
– Но по вашим законам, традициям, обычаям жен или мужей своим детям выбирают родители. Молодые люди очень часто впервые видят друг друга только на свадьбе. Как твой отец мог нарушить эти порядки?
