То в одном, то в другом месте вспыхивали короткие бои. Большинство обнаруженных партизан предпочитали умереть в бою, зная, что легкой смерти им не ждать. Особенно от эсэсовцев и украинских полицаев. В этот же период массово расстреливали и сжигали жителей, заподозренных в связях с партизанами.
Группа из четырех партизан, троих парней и девушки угодила в кольцо преследователей недалеко от села Ольховники. У них имелось оружие и небольшой запас патронов. Убедившись, что через плотное кольцо не прорваться, решили спрятаться в лесу и переждать облаву.
Один из партизан обнаружил в старом большом дубе дупло. Пошарив внутри веткой, убедился, что там могут поместиться двое. Самые молодые из этой группы, парень и девушка, были жених и невеста. Обоим недавно исполнилось по семнадцать лет.
Партизаны постарше убедили их спрятаться в дупле, хоть какой-то шанс выжить. Девушка боялась лезть в дупло, плакала, но согласилась.
– После облавы выберетесь или мы за вами придем, – убеждали их товарищи.
Дурные предчувствия девушку не обманули. Оба спутника были обнаружены карателями и после короткого боя взорвали себя гранатами. В бою были убиты двое эсэсовцев. Немцы привезли на место боя десятка полтора жителей села Ольховники и сожгли их вместе с телами партизан из огнемета.
Эту страшную сцену видел парень. А девушка слышала отчаянные крики. Молодую пару немцы не обнаружили. Но, провалившись в глубину дупла, они никак не могли выбраться.
Парень сломал нож, пытаясь расширить отверстие. Молодая пара продержалась трое суток. Можно только гадать, какие мучения они испытали. Оба предпочли бы принять смерть в бою, чем остаться наглухо замурованными в тесноте темной норы.
На крики о помощи никто не отзывался. Весенний лес был пуст. Жителям деревень строжайше запрещалось покидать свои подворья. Тогда умирающая от жажды, сдавленная наглухо, семнадцатилетняя пара застрелилась из нагана.
В короткой записке они кое-как вывели слова прощания с родными и просили отомстить за них.
Мертвые тела парня и девушки обнаружили спустя время по запаху разложения. Но до прихода Красной армии трогать не решались – это грозило расстрелом. Когда село после боя заняли наши войска, жители рассказали эту историю.
На следующий день особист Артюхов вместе с представителем прокуратуры, партизанами и местными жителями ездили на это место. Составляли акт о зверствах оккупантов. Затем останки партизан и сожженных жителей привезли в село.
Артюхов, крепко выпивший с партизанами, рассказал увиденное офицерам. И зло добавил, обращаясь к подполковнику Тюлькову:
– Жаль, что тех пятерых пленных эсэсовцев на месте не постреляли! Глянул бы ты на сожженные тела и на то, что от парня с девчонкой осталось после двух месяцев в дупле. Ни лиц, ни глаз… А обоим по семнадцать лет было!
– Я много чего за три года войны насмотрелся, – невозмутимо ответил командир полка. – А эсэсовцы случайно в плен угодили. Они же в серой армейской форме воюют, а черепа и молнии на петлицах наши в спешке не разглядели. Ну и без этого не меньше сотни побили.
Банников открыл пачку папирос, протянул особисту:
– Покури, успокойся. Полчаса назад наши еще человек двенадцать пленных пригнали. Половина раненые, в кустах прятались. Их тоже прикажешь расстрелять?
– Пусть живут. Кому положено, разберутся, – буркнул Артюхов.
– А я думал, ты и с ними сам разбираться будешь. Ты же у нас СМЕРШ.
– Ладно, отстань от человека, – сказал Тюльков. – Поторопись со своими штабными писарями документы на погибших оформить. В бой вступим – некогда будет.
А Паша Карелин вместе с Саней Зацепиным и Захаром Чурюмовым неожиданно получили приглашение на ужин от местных партизан.
Посидели душевно. Ребята из отряда приготовили жаркое из дикого кабана. На столе стояли миски с соленьями, бутылки самогона. Самоходчики принесли с собой трофейного рома и консервов. Для девушек – несколько шоколадок.
Подняли тост за победу, за товарища Сталина, за скорейшее освобождение Белоруссии. Светловолосая девушка подкладывала Паше закуску. Рассказывала с неповторимым белорусским говором о своей жизни, а когда Павел обнял ее за плечи, не отстранилась.
Потом пошли провожаться. Целовались у березы на окраине села. Расставаться не хотелось, и когда Павел хрипло предложил: «Может, к тебе пойдем?», девушка засмеялась и крепче прижалась к нему.
Ночь провели на сеновале и заснули только под утро. Когда расставались, договорились снова встретиться вечером. Но в полдень прозвучал сигнал сбора, и полк двинулся дальше.
Шли вдоль автомагистрали к Минску. Впереди танковая бригада, штурмовой стрелковый полк, за ним самоходно-артиллерийский полк Тюлькова, пехотинцы на грузовиках из полка Орлова, артиллерия, части боепитания. Вперед, на Минск! Такие надписи виднелись на указателях вдоль магистрали.
Немцы срочно укрепляли подходы к столице Белоруссии. Противотанковые рвы, минные поля, бетонные доты, лабиринт траншей и огневых точек В районе Минска в тот период находились более ста тысяч немецких солдат и офицеров. Это были 4-я и 9-я армии вермахта, танковая дивизия, три полицейских полка СС, остатки отступивших частей.
Необходимо заметить, что эти подразделения имели большое количество самого современного вооружения. Танки «Т-5» («пантеры»), которые не слишком удачно проявили себя в Курском сражении из-за многочисленных технических неполадок, были усовершенствованы и являлись грозным противником.
«Пантеры» выпускались в массовом количестве. По разным данным, на советско-германском фронте действовало к лету сорок четвертого года четыре тысячи «пантер».
Сравнительно новым и довольно эффективным оружием были противотанковые самоходные установки «хетцер» с сильной броней и длинноствольной 75-миллиметровой пушкой. К сорок четвертому году в немецкой армии состояло на вооружении большое количество штурмовых орудий.
Зачастую они создавались на базе устаревших танков, но пушки и приборы наведения позволяли пробивать броню наших «тридцатьчетверок» за километр и более. Нельзя забывать, что немцами широко использовались кумулятивные снаряды, самые эффективные по бронепробиваемости. К сожалению, таких снарядов в арсенале советской артиллерии не было.
И заканчивая тему противостояния, следует заметить, что, несмотря на возросшую мощь Красной армии, ее многочисленные победы, моральный дух и дисциплина в немецких войсках оставались на высоте.
Крылатая фраза «Немец уже не тот. Битый, пуганый!», которую любили повторять политработники и не слишком дальновидные командиры, не соответствовала истине. Да, немец был уже битый. Но мощная пропаганда, целое поколение, воспитанное в духе нацизма, убежденность многих солдат, что русские идут уничтожать Германию, играли свою роль.
Летом сорок четвертого года немцы по-прежнему дрались ожесточенно, и недооценка их морального духа порой оборачивалась серьезными просчетами. Врага нельзя недооценивать – эту истину высказывали еще в Древнем Риме.
Ко времени операции «Багратион» это понимали большинство советских военачальников, простых офицеров и солдат. Поэтому уже через неделю после начала наступления наши войска приближались к Минску.
Танковая бригада, проломив немецкую оборону возле небольшого городка Жодино, ушла вперед. Танкисты торопились развить успех, от них не отставали штурмовые батальоны на грузовиках.
Но как это нередко случалось, немцы, собрав резервы, снова сомкнули оборону. Тем более многие укрепления сохранились. Гаубичный дивизион вел огонь по траншеям и огневым точкам, расположенным на невысокой лесистой гряде.
К ним присоединились две батареи трехдюймовых дивизионных пушек и минометы. Над грядой расплывалось облако дыма. Разрывы снарядов и мин подкидывали в воздух фонтаны земли, обломки бревен и расщепленные шпалы.
Командир стрелкового полка Орлов стоял рядом с Тюльковым, наблюдая в бинокль, как взрывы рушат траншеи. Представитель артиллерийского полка корректировал огонь, называл цифры вражеских координат. Гаубицы замолчали, продолжали обстрел «трехдюймовки» и минометная батарея.
– Почему гаубицы молчат? – спросил Орлов, хотя причину знал. Он сам дал команду выпустить весь боезапас.
– Снаряды израсходованы, – не отрываясь от бинокля, пояснили артиллеристы. – Да и «трехдюймовки» свой запас добивают. Минут на десять хватит.
Сразу после этого должна была начаться атака. Наученный горьким опытом лобовых атак, полковник Орлов уже отдал приказ о выдвижении батальона Клычко.
Батарея самоходок Павла Карелина тоже шла, заходя с правого фланга. Четыре машины с десантом на скорости двигались по следам «тридцатьчетверок».
– Впереди противотанковая батарея, – показал направление заряжающий Федор Слобода. – Может, осколочный зарядить?
