Но первым нарушил молчание все-таки рыжий.
— Как это ты умудрился? — спросил он. И, боясь, что я не понял вопроса, расшифровал: — С Пистоном в рукопашную еще никто не справлялся.
— Надо же кому-то начинать, — возразил я. — Веришь, нет — только достал он меня за эти два дня. Вот я и отыгрался.
— Короче, постанова такова, — сообщил рыжий. — Мы посовещались и решили, что сдаем его тебе. А теперь вопрос: что ты с ним делать собираешься?
— Ментам сбагрю, — я зевнул. — Я человек без принципов. Да и что мне с такой кучей говна делать? Не на шашлыки ж его пускать.
— Не выйдет ментам, — рыжий покачал головой. — Если бы у них на него что было, они б его давно прикрыли.
— Выйдет, — возразил я. — Пистон приехал меня убивать. Даже из пистолета в меня стрелял. Но я от пули увернулся, пистолет забрал, а самого вырубил. Правда, пистолет куда-то в траву закатился, но ничего: пошукаю — найду.
— Понял, — кивнул рыжий. — А мы с братвой присутствовали?
— А вы, вообще кто? — удивился я. — Как выглядите? Хотя — мне-то какая разница?
— Понял, — еще раз кивнул он. — Ну, раз такой расклад, мы на него ментам тоже какую-нибудь компру впарим. Чтобы посадили наподольше.
— Вот это деловой разговор, — согласился я. Потом остановился, задумчиво посмотрел на рыжего и спросил: — А кто сейчас вместо Пистона будет?
— Никто, — откликнулся он. — Мы, пятеро, будем. Только каждый на своей территории. А Пистон… Достал уже со своими кровавыми методами. На носу — двухтысячные, а он все еще как в начале девяностых проблемы решает. Мастодонт. А так уже нельзя. Надо в цивилизованный бизнес интегрироваться.
— Интегрироваться — это хорошо, — подтвердил я. — Интегрироваться — надо. А как вы сейчас братве объяснять будете, что Пистона оставляете?
— А братве на Пистона плевать, — пояснил Рыжий. — Это мы под Пистоном ходили. А братва — она наша, под нами работает.
— Понятно, — кивнул я.
Действительно, что тут непонятного? Король случайно в плен угодил, вот дворянчики и воспользовались моментом, поделили королевство промеж собой. Тем более что методы управления у короля были устаревшими. Отставали, понимаешь, от общего хода истории.
Но главным во всем этом было таки то, что мы с рыжим пожали друг другу руки и он отправился к своим. И братва, так же обстоятельно, как приезжала, принялась по очереди отваливать. А что? Стрелка завершилась. Дело сделано. Хотя и не совсем так, как предполагалось изначально. Зато не без пользы для подавляющего большинства участников.
Я проводил отъезжающих взглядом, потом повернулся к своим.
Те тоже пялились вслед братве. И когда последняя из машин скрылась за поворотом, Дедушка Будильник помахал им ручкой и сказал:
— Вы, ребятки, еще заезжайте. Я люблю такую войну.
Я подошел к ним и, засунув руки в карманы, сообщил:
— В общем, парни, ситуация такая. Пистон приперся один и стрелял в меня из пистолета. Пистолет я у него выбил, а самого оглушил. Двое из вас все это видели и могут подтвердить. Кстати, никто не знает, куда пистолетик отлетел? Невзрачный такой, завалященький? Тому, кто найдет, я что-нибудь из своего арсенала подарю.
— Так вот он, — сказал Веселый Костик и вынул из-за пояса искомый ствол. Конечно, ПМ. Что может быть невзрачнее?
— Точно, — подтвердил я. — Он. Как сейчас помню.
Взяв ствол, я подошел к Пистону, все еще не пришедшему в сознание, вложил пистолет в его руку и выстрелил в траву, нажав на курок его пальцем. Все должно быть почти по-честному.
— Ну, Мишок, свидетелями мы с Кавалеристом будем, — сообщил Дедушка. — Мы все равно уже засветились. А с Яна сейчас взятки гладки. — Я посмотрел на Литовца. Старый Будильник был прав — тому было плевать на весь происходивший хипеш. Он спал, сидя на земле и привалившись спиной к Генахиной «Волге». — Ты мне, старому и глупому, только одно объясни: как ты с этим бугаем так ловко управился?
— Не могу я тебе, старый, этого объяснить, — серьезно сказал я. — Потому что сам ничего не понял. Наверное, он просто в обморок упал. Голову напекло. Лысый — кепку носить надо.
— Ты мне зубы не заговаривай, — осклабился Будильник, пыхтя традиционной папиросой. — Я такую жизнь прожил, что тебе и не снилось. И что-то похожее уже видел. Был у нас в отряде один такой. Специально из Центра заслали, чтобы спецоперации проводить. Вот тот был любитель так фрицев снимать: подкрадется сзади, даванет аккуратно пальчиком — и готов язык. Ты же с ним одного племени, а, Мишок? Где служил-то?
Ну, приставучий, как репейник, натурально! Я окрысился:
— Краснознаменный Тихоокеанский, дед. Третья диверсионная группа. Достал ты меня уже. Я, между прочим, еще усилием воли понос и рвоту у противника вызывать умею. Генаха! Помоги мне этого хуцпана в твою машину погрузить. Давай отвезем его в ментуру, порадуем товарищей в сером. А то они его давно тропят, а вытропить не могут. Только сначала Яна толкни.
Меня разбудил, если можно так выразиться, удар в челюсть. Неслабый такой удар, от которого голова мотнулась в бок и стукнулась о стекло. Поэтому из царства сна я сразу переместился в туманное нечто, которое случается после серьезных нокдаунов. Поначалу, помнится, даже хотел сползти на пол — на предмет расположиться там поудобнее, до лучших времен. Но помешали собственные коленки, которые уперлись в спинку передней седушки. Поэтому попытки принять лежачее положение пришлось оставить и в себя приходить сидя.
Сколько этот процесс продолжался — не знаю. Знаю только, что вне меня в это время происходил какой-то серьезный хипеш. Хлопали дверцы, кто-то яростно ругался матом… Кто и по какой причине — тоже не знаю, определить наверняка мешал вышеуказанный туман.
Лишь когда он слегка рассеялся — я не стал дожидаться окончания процесса, любопытство пересилило, — я поднял голову, увидел перед собой Генахин затылок и спросил его:
— Что случилось?
— Что случилось, твою мать? — переспросил Генаха. — Пистон сбежал — вот что случилось!
— Как сбежал? — я, похоже, в себя пришел еще не вполне, раз умудрился задать такой идиотский вопрос. Даже самому стыдно стало.
— Ногами сбежал, — просветил Генаха. — Как спортсмены бегают, знаешь? Цок-цок-цок. Ты закемарил, а он в себя пришел, тебе в дыню зарядил, дверцу открыл — и на лыжи.
— Прямо на ходу? — уточнил я.
— Мишок, мы в пробке, — терпеливо пояснил Кавалерист.
Я осторожно повел по сторонам гудящей головой. Действительно, пробка. Справа стояли машины, и слева тоже. В четыре ряда стояли.
— И давно он сбежал?
— А он тебя серьезно приголубил, — Генаха, не скрывая любопытства, посмотрел на меня в зеркало. — Да минуты две назад, не больше. Я бы, Мишок, за ним рванул, ну так что мне — машину здесь бросать, что ли?
— Понятно, — резюмировал я.
— Чего тебе понятно? — обиженно возразил он, решив, что я его в чем-то упрекаю. — Ты сам подумай — Не брошу же я все свое хозяйство посреди дороги…
— Остынь, — посоветовал я. — Все равно уже поздно за кем-то гнаться, — и, открыв дверь, выбрался наружу.
Стоя на проезжей части Пистона было не разглядеть. Поэтому я пробрался к обочине, влез на ограждение и, сразу сделавшись на добрый метр выше, принялся обозревать окрестности.
И без труда локализовал беглеца. Тот был уже в конце квартала, легкой трусцой удаляясь от нас. Преследовать его было поздно, в этом я оказался прав. А он только подтвердил мою правоту — схватил проезжавшего мимо разносчика беляшей и прочих пирожков за шиворот, стащил его с мокика, сам взгромоздился на аппарат и покатил прочь — не быстро, километров тридцать в час. Но для нас с Кавалеристом, запертых в пробке, и это была недосягаемая скорость. А потому я вернулся к машине и уселся уже на переднее сиденье, рядом с Генахой.
— Ну и что теперь делать будем? — поинтересовался он. — Домой тебя отвезти?
— Какой, нахрен, домой? — удивился я. — Выруливай к обочине и залазь на трамвайные рельсы! Теперь нам еще быстрее в ментуру попасть надо.
— На рельсы? — усмехнулся Генаха. — А с гаишниками ты сам разговаривать будешь? Я не хочу прав лишаться. Это единственное, что у меня есть.
— И есть, и пить, и спать, — буркнул я. — Я все знаю, Генаха. Если гаишники встретятся, сам договорюсь. В крайнем случае, я тебя под дулом пистолета заставил. Того самого, что у Пистона изъял.
— Как знаешь, — он пожал плечами и принялся протискиваться к обочине.
Процесс оказался долгим и нудным, отняв добрых пять минут. Но в итоге Генаха справился с поручением, аккуратно перевалил через невысокий бордюр и выбрался на трамвайные пути. Там он развернулся и помчался в направлении, противоположном общему потку. И метров через сто пятьдесят наскочил на гаишника.
Тот, охреневший от подобной наглости, уронил с губы почти еще целую сигарету и замахал нам рукой — мол, остановитесь, падлы-гниды-нарушители поганые! Забавно, но махал он не той рукой, в которой держал волшебную полосатую палочку. Совсем разморило пацана при виде нашего беспредела.
