Уже несколько дней его команда двигалась «хвостом» за боевиками Сэя. Как опытный разведчик, Денис неустанно просчитывал конфигурацию патрульных маршрутов. Шли они по кругу, вернее сказать, кольцами, подобно тому, как анаконда душит свою жертву. В этом случае изначально приходила мысль о том, что таким образом патрульные выведут диверсионную группу к логову героинового императора. Но это было не так. Каждая из команд охранников двигалась строго в своем коридоре, и если следовать логике, что вся схема владений Сэя устроена по подобию гигантской змеюки, то резиденция — это голова гидры, а значит, вовсе не обязательно, что она будет отростком на одном из патрулируемых колец — скорее наоборот, внутри круга. Ведь анаконда умудряется извиваться самым причудливым образом.
Дважды сканер Есаула фиксировал электронные датчики сигнализации. Подобными системами американские военные оберегают наиболее ценные объекты (ракетные шахты, командные пункты, лаборатории стратегического назначения). Логично было предположить, что за электронным «частоколом» и скрывается наркобарон, который даже не догадывался, что все эти датчики, сенсоры и тому подобное — уже вчерашний день. В российских НИИ давно изготовили «намордник» на этих зверей.
Система электронного подавления «Тоннель» блокировала несколько датчиков, делая проход через охраняемую зону. Проникнув за периметр, диверсанты обнаружили там «пустышку», хотя, вернее сказать, не совсем: в одной из зон находился подпольный завод по переработке опия в героин. К подземному предприятию вела едва заметная тропа, по которой на мулах доставляли к месту сырье и забирали готовый товар. Подходы к заводу прикрывали шесть хорошо замаскированных дзотов.
Во второй зоне оказался тайный аэродром, где под маскировочной сеткой были укрыты два легких самолета «Сессна» и допотопный, но все еще надежный двухмоторный «Дуглас». Судя по количеству построек, здесь все было обустроено, как на настоящем аэродроме. Подходы к взлетной полосе также прикрывало несколько долговременных огневых точек.
— Жаба на безопасности не экономит, — ворчливо отметил Думдумыч.
— То‑то его логово не могут найди даже при помощи спутников, — добавил Цыган.
Во всем сказанном была доля правды, но не было ответа на главный вопрос — где резиденция Сэя.
— Ладно, хватит, все равно толку от пустого трепа не будет, — прекратил прения Давыдов. — Дорогу осилит идущий. Будем висеть на «хвосте» у патрулей, а дальше будет видно…
Выждав несколько минут после прохода боевиков, Денис знаком показал двигаться дальше. Держа перед собой автомат, первым на тропу выбрался Цыган. Оглядевшись по сторонам, спецназовец осторожно двинулся вперед. Его движения были плавными и бесшумными, как у вышедшего на охоту леопарда. Пройдя полсотни шагов, автоматчик поднял левую руку и, разжав кулак, подал знак следовать за ним.
Диверсионная группа выбралась из зарослей на тропу, Дум-Дум снял свой «Винторез» с предохранителя, Давыдов расстегнул клапан на кобуре «Глока», Брикет крепче обхватил рукоятку пулемета. Никто из них не видел опасности, и ничто ее не предвещало. Но звериным чутьем диверсанты вдыхали ее из влажного воздуха тропического леса, ощущали кожей и нервными окончаниями, спинным мозгом. И тем не менее обнаружить что‑либо подозрительное все же не удалось.
Через сорок минут группа вышла к неглубокой балке, по дну которой бежала тонкая крученая полоса ручья. Цыган упер приклад автомата в плечо и начал медленно спускаться, дойдя до бегущей воды, он на секунду замер и еще раз огляделся, настораживая слух — по‑прежнему ничего подозрительного, никаких посторонних звуков. Перешагнув ручей, дозорный вновь двинулся дальше, группа следом…
Замыкающий пулеметчик Брикет едва успел перепрыгнуть через ручей, как внезапно земля ушла из‑под его ног, тело сжала какая‑то невидимая сила и взметнула вверх…
Рывок оказался настолько сильным, что Денис на какое‑то мгновение потерял сознание, но тут же пришел в себя, лихорадочно пытаясь определить, что же произошло. Его тело плотно сжимала паутина из прочной нейлоновой сети, он болтался в полутора метрах от земли. Скосив взгляд, майор увидел, что в таких же коконах болтались и остальные бойцы его группы. «Вот она, опасность», — промелькнула обжигающая мысль, и пока она оформлялась, руки диверсанта рефлекторно действовали. Уверенно сжав рукоятку «Катрана», Денис, напрягая мышцы, пытался извлечь клинок ножа из чехла, когда перед ним возникла смуглая раскосая физиономия. Обнажив в злой ухмылке редкие зубы, филиппинец поднес к губам трубку духового ружья.
С едва слышным свистом в шею морпеха воткнулся десятисантиметровый дротик.
— Черт, — выругался Денис; резкость в его взгляде исчезла, изображение стало расплываться, пока сознание окончательно его не покинуло…
Мокрица, забравшаяся на лицо, была липкая, холодная и оттого особо противная. Она медленно ползла, оставляя на коже влажный след. От прикосновения этой мерзости Денис очнулся, потряс головой, сбрасывая нечисть. Зрение постепенно привыкало к окружающей обстановке; впрочем, ничего увидеть так и не удалось, вокруг царила кромешная тьма.
Полностью придя в себя, Давыдов попробовал пошевелить конечностями, руки и ноги были плотно стянуты в суставах, зато рот был свободен.
— Есть кто живой?
— Вроде я еще не сдох, — донесся откуда‑то поблизости голос Дум-Дума.
— Я тоже вроде при памяти, — напомнил о себе Цыган.
— Есаул в порядке.
— Мне тоже ни хрена не сделали, — самым последним обозначился Брикет, из дальнего угла доносилось громкое и недовольное сопение пулеметчика.
— Значит, вся команда в сборе, — с облегчением констатировал майор.
— Попали, как кур в ощип, — буркнул Цыган.
— Это называется — пошли по шерсть, вернулись стриженые, — добавил Дум-Дум.
— Вернемся ли, — озвучил Есаул вслух мысль, которая тяготила пленников.
— Кончат нас здесь, — мрачно высказался Брикет и засопел еще громче.
— Хотели бы кончить, кончили на месте, — жестко ответил Давыдов.
Сейчас для него было самым главным не допустить пораженческих настроений. Психологически сломленный боец — уже не боец. Покойник, предатель, животное, но не человек, готовый к сопротивлению, борьбе, самопожертвованию. Для того чтобы попытаться вырваться или хотя бы умереть достойно, необходимо было сохранить боевой дух всей группы. — Кончили бы на месте, — повторил майор, — а не использовали снотворное, вязали и тащили черт знает куда.
— Так что же нам делать? — Цыган стал заметно нервничать; этот был готов на все, чтобы получить возможность вцепиться в глотку врагам.
— Ждать, а уж потом делать выводы. Ждать…
В помещении повисла гнетущая тишина, которая в совокупности с темнотой неподъемным прессом давила на психику пленников, и Давыдов решил чем‑то отвлечь своих бойцов.
— Помню, на последнем курсе в училище пошли в увольнение, — начал вслух Давыдов, вспомнив историю из своего курсантского прошлого. — Новогодние праздники уже закончились, а до двадцать третьего февраля еще далеко. В общем, межсезонье. Что делать? Посидели в кафе, потом пошли на последний сеанс, но с девчонками в этот раз познакомиться не сложилось. Выходим, значит, из кино и идем на остановку трамвая, надо же ехать в училище. А возле остановки был небольшой рынок, десятка полтора железных лотков, выстроенных в ряд. Днем там торговали всякой всячиной, а в темное время базар пустовал. И вот идем мы — и видим: на крайнем лотке сидит субтильное существо в куртке с капюшоном. Мы такие все из себя подваливаем и так вежливо говорим: «Привет, зайчик». В ответ слышим: «Привет». Указываем на железный лоток и спрашиваем: «А попочке твоей, зая, не холодно?» Отвечает: «Холодно». Мы повеселели, совсем доверительный разговор пошел, нужно, как говорится, дожимать до полного успеха. Спрашиваем: «А как зовут тебя, солнышко?» И что слышим в ответ? «Сережа».
Под громкий смех спецназовцев Денис заканчивал, сам едва сдерживаясь от хохота:
— До КПП мы добрались пешком и, по‑моему, побили рекорд по марафонскому бегу.
— А вот у меня случай был на втором курсе, — оживился Есаул, но Давыдов не стал вникать в похождения из богатой биографии офицера спецназа, сейчас все мысли были заняты анализом происшедшего. «Попали, действительно, как кур в ощип, лучше и не скажешь. Повязали нас, как цыплят, глупых и любопытных. Только случайностью это быть не могло, засада была приготовлена тщательно. Выходит, вели чуть ли не с момента высадки». Давыдов понял, что не зря его не покидало чувство чьего‑то тяжелого взгляда, но вот того, кто держал их под неусыпным надзором, обнаружить не смог. И так продолжалось до вчерашнего дня. К чему бы это? «Сняли наблюдение, потому что были уверены, что все идет по их плану, или тот, кто наблюдал, узнал об устроенной засаде и ушел от греха подальше».
