— Понимаю, Андрей Николаевич. — Юрий Валентинович специально спрятал взор от собеседника. Припекло. — без тени злорадства подумал спикер, — Помощь теперь ему понадобилась. А как меня в дерьмо, вместе с Онойко макал записями, забыл? Или делает вид, будто запамятовал. Правильно молвят: не плюй в колодец… Козаченко терпеливо стоял в ожидании, а потому Алексеев продолжил мысль. — Но давайте будем откровенны. И вы, и премьер набрали практически одинаковое количество голосов. И он, так же, как и вы, в случае, если я приму вашу сторону, и начну давление на него, может пойти на столь же беспрецедентный шаг. Тоже может выставить людей на улице, и здесь, и в Донецке, и в Одессе, и в Чернигове. А после? Стенка на стенку? Страну в кровь и под расстрельную статью? И только потому, что кое-кто власть не поделил? Андрей Николаевич, я не бизнесмен. Я учёный. Историк. И всю свою жизнь, кроме последних пяти лет, только тем и занимался, что изучал историю развития человеческого общества. И перед моими глазами, в строках книг, проходили тысячи примеров, захватов власти и борьбы за неё. А потому, я не позволю, пусть это звучит патетично, силового надругательства над Украиной. Единственное, что могу обещать: буду действовать в рамках закона. По Конституции. Строго сверяясь со всеми её статьями. Если вас устроил мой ответ, буду рад видеть вас завтра, в десять часов. Если нет, не обессудьте. И не нужно будоражить народ и приводить его к стенам Верховной Рады. Мой вам совет.
Да пошёл ты со своим советом. — в сердцах на лестнице, выругался про себя Козаченко. — Мне сейчас не советы нужны, а люди. И не просто люди, а с депутатскими мандатами. И реальные голоса. Советы он даёт. Да таких советчиков у меня самого пруд пруди. Что ж, опять придётся ехать к Кузьмичёву. А может, сперва к Онойко? Нет, сначала, всё-таки, к Кузьмичёву. У того во фракции больше людишек. Если даст согласие, то и социалисты не понадобятся.
* * * 09.12 утра, по Киевскому времени
— Стас.
Синчук обернулся на зов. Капитан Князев, из аналитического отдела, попросил сигарет.
— Представляешь, нет времени спуститься вниз, за куревом.
— Работёнки у нас у всех прибавилось. — подполковник устало потёр рукой небритый подбородок. Двухдневная щетина неприятно оцарапала ладонь.
Коллеги отошли в сторону приоткрытого окна. Князев прикурил и с наслаждением втянул в себя сигаретный дым:
— Ты с Майдана?
— Да. Холод собачий. Как они выдерживают, не понимаю.
— Ты кого имеешь в виду?
— Да всех. — Синчук присмотрелся к собеседнику и отметил, что тот тоже не брит. — Ещё за несвежесть на лице на вид не ставили?
— Не до того. — капитан глубоко затянулся и тугой струёй выпустил дым через ноздри.
— Смотри, Лёха, опять язва откроется. — посочувствовал Синчук, но Князев только махнул рукой:
— Тут скорее зрения лишишься. Круглосуточно пялимся в мониторы. До ряби в глазах.
— А що робыть, куму? — вяло пошутил подполковник. — Есть любопытные материалы?
— Сколько угодно. — Князев в областном управлении отвечал за аналитический отдел, а в последние дни и за видеонаблюдением, и, как следствие, за идентификацию личностей, которые постоянно находились на Майдане, а также на Банковской улице, у президентского дворца и Кабмина и возле здания Верховной Рады. Съёмки велись круглосуточно, с разных точек. Плюс ко всему использовались материалы, которые транслировались посредством телевизионных компаний, буквально заполонивших центр Киева в последние дни.
— Взглянуть можно?
Князев выбросил окурок в урну, кивнул:
— Нет проблем.
Пока они шли до кабинета, Князев жаловался:
— Не успели Киев освободить от бомжей, как те опять повалили в столицу.
— Что ж ты хочешь. По телевизору, по «Свободе», официально объявили, что на Майдан сносят бесплатную еду и тёплые вещи для митингующих. Украинский Дом превратили в лежбище. Лафа для любого бездомного.
Князев притормозил в дверях и хитро улыбнулся:
— А ты за кого голосовал?
— Лёха, иди ты на хрен. Меня уже достал этот вопрос за последние сутки.
У аналитиков Синчук присел на свободный стул возле дублирующего сервера, который в виде страховки, копировал информацию с основного компьютера. Станислав Григорьевич вооружился «мышкой», вошёл в базу данных по митингующим и начал листать фотографии людей. Сплошь напряжённые лица, смотрящие в одну точку и ждущие, что им скажет тот или иной политик. Синчук, сам проведший на Майдане двое суток, прекрасно понимал этих людей. В последние дни он отчётливо для себя осознал, что действительно хочет изменений в жизни, и не только в своей. В душе где-то даже родилась гордость за принадлежность к стоящим на морозе, верящим в победу и не сдающимся людям.
Слайды молча менялись один за другим. Мужчины и женщины. Девчонки и пенсионеры. Студенты и дети. Лица, которые постоянно попадали в поле деятельности объектива, выделялись красным кружком, чтобы можно было их сразу отличить от окружающих. Мелькнули среди них и сотрудники отдела Синчука. Вот и сам Станислав Григорьевич «засветился». Где же это он стоял? Майдан, на возвышенности возле стелы. Там хороший обзор. Поэтому подполковник постоянно возвращался к памятнику. Гриша Сорокин, Лебедев Вадим, Борис Ступка… Чёрт, обещал ему лекарство, да так и забыл передать. Студенты. Какой-то небритый мужик, в очках, с жёлтым шарфом на шее. Так, дальше… Старик, видимо ветеран… Разносчик кофе. А здорово придумали с горячими напитками. Если бы… Стоп! Назад. Небритый мужик.
Синчук весь напрягся, всмотрелся в экран монитора. Первой прошла сквозь сознание мысль: а ведь я его уже видел. И не на Майдане. Все последние встречи подполковник помнил отчётливо. Особенно, тех людей, с кем сталкивался и кто был хоть как то был связан с площадью. Но этого человека среди окружения митингующих раньше не было. Однако, небритые черты лица Станиславу Григорьевичу показались очень даже знакомыми. Рука потянулась к «мышке». Так, выделить снимок в отдельный файл. Ну-ка, покрутим картинку, приговаривал сам себе Синчук. Побреем, снимем шапочку, прицепим какую-нибудь причёсочку… «Мышка» в руке лихорадочно бегала по коврику. Ещё пару деталей…
Пальцы сами потянулись за сигаретами. Подполковник даже не заметил, как вынул пачку из кармана, и лишь когда потянулся за зажигалкой, осознал, где находится, и что в кабинете курить строго запрещено. Пачка вновь исчезла в кармане. Изображение на мониторе продолжало смотреть на него знакомым, холодным взглядом.
Станислав Григорьевич почувствовал, как противный холодный пот выступает на лбу. Он быстро кинул взгляд по сторонам, вынул из другого кармана носовой платок, вытер лицо и шею. Необходимо сделать копию, и уничтожить работу. Цветной принтер моментально выполнил первую команду, а вслед за ним компьютер исполнил второе желание сотрудника СБУ, перед тем перекачав информацию на «флешку».
Листок с изображением небритого мужика исчез в нагрудном кармане. Теперь следовало всё хорошенько обдумать.
— Ну что. Нашёл что-нибудь? — Князев появился в дверях с двумя чашками кофе.
Слава Богу, капитан не заметил перемен в поведении подполковника. А, может, скинул всё на усталость.
— Ничего особенного. Лёха, а ты правильно заметил. Бомжей в Киеве прибавилось.
— Я об этом Новокшенову все уши прожужжал.
— И что наш благовестный Артем Фёдорович? — Синчука ответ особо и не интересовал.
— Да пошёл он. — Князев протянул чашку подполковнику, отпил из своей. — Совсем свихнулся на своей даче. Я ему информацию по «прослушке» приношу, а он мне про лестницу долдонит и про Новый Год.
— Наша песня хороша, начинай сначала. — усмехнулся Синчук.
— Вот и я о том же. Главное, информация то какая лезет. Разговор с Москвой смогли зафиксировать, а этому всё до одного места. Честно говоря, я только бы из-за него проголосовал против «Быка».
— Против кого? — не понял подполковник.
— Ну, ты, Стас, даёшь. — капитан чуть не поперхнулся. — Да так у нас все Яценко называют. Ты посмотри на него. Ведь он на трибуну, как на родео выходит. Или на площадку для штангистов.
Синчук усмехнулся.
— Похоже. А как Козаченко называете? — поинтересовался Станислав Григорьевич.
— Эстетом. Видел, как он руками жестикулирует?
— Видел. — Синчук допил кофе и поставил чашку на стол. — Как фокусник. Вот деньги в левой руке. Вот в правой. А вот раз, и нет денег. Как в девяносто третьем.
Уже в машине, включив двигатель для обогрева, Станислав Григорьевич развернул лист и ещё раз, но теперь более внимательно изучил снимок. Сомнений не оставалось: с бумаги на него смотрел тот самый человек, которого он бы и хотел забыть, но так никогда и не сможет этого сделать.
Сразу вспомнилась ТА НОЧЬ. Синчук, после произошедших событий, её только так и называл: ТА НОЧЬ. Бориспольская трасса. КАМАЗ, разбитая «ауди», два трупа, стонущий мужик на заднем сиденье. Старик — водитель грузовика, лежащий без сознания рядом с машиной. События многолетней давности нахлынули на подполковника и сжали виски обжигающей болью.
