— То есть, грубо говоря, киллер, на государственном обеспечении.
— Можно сказать, и так. — Щетинин подошёл к окну, посмотрел на проезжую часть московской улицы. — Поинтересовался я тут кое у кого. Как он вёл себя во время работы. Результат, скажу тебе, неутешительный. Холодный расчёт, твёрдая воля, моментальная реакция в любой критической ситуации. Спокойно может вывести противника из себя, и воспользоваться положением в свою пользу. При этом, всё, что он делал, всегда, слышишь Герман, всегда списывали на несчастный случай. Будь то автомобильная катастрофа, или инфаркт у совершенно здорового человека.
— Как же такой спец оказался за бортом?
— Данный вопрос не ко мне. Могу сказать одно. Ему предлагали вернуться в нашу структуру. Отказался. Видимо, неплохо зарабатывает на вольных хлебах. Так что, если акция против Козаченко, или кого там выбрали господа заказчики, будет совершена, то в любом случае всё будет списано на несчастный случай.
— Вы же знаете, несчастных случаев в предвыборных гонках не бывает.
— Бывает. И ещё как бывает. Словом, Герман, никому из наших, находящихся в Киеве, информацию не сбрасывать. Пусть ребята работают в прежнем режиме.
— А если ситуация выйдет из под контроля? — вскинул, наконец, голову Медведев.
— На этот случай имеется ныне действующая власть.
— Вилен Иванович, — полковник поднялся. — Но…
— Никаких но. — отрезал генерал. — Это приказ. Президента. Точка.
Медведев упал на стул.
— Можно задать два вопроса?
Щетинин взглядом окинул подчинённого с ног до головы.
— Рискни.
— Идея уйти нам в сторону «первому» подкинул Луговой?
— Не знаю. Вполне может быть. Второй вопрос.
— Когда будем отзывать наших людей?
— Ишь ты какой торопливый. — Щетинин расстегнул китель и помассировал грудь в области сердца. — Ещё ничего не произошло, а он перестраховывается. Успеешь ещё отозвать. Пока не время. Давай, докладывай, что сообщает «Грач».
* * * 16.58, по Киевскому времени
Владимир Николаевич прошёл в сквер, в ожидании президента Украины, сел на скамью, стоящую напротив пристани, и задумчиво посмотрел на реку. Молодцы, строители, неплохо поработали. Намыли песку, сделали своеобразную бухту. Теперь к пристани можно было пришвартоваться не то что на лодке, а даже на яхте, которую президент приобрёл через доверенное лицо в Италии. Летом тут просто замечательно. Правда, «Данилка» в последнее время постоянно намекает на то, чтобы оставить себе Конче — Заспу на пожизненное пользование, ну, да это мы ещё поглядим. Впрочем, пообещать можно.
Даниил Леонидович вышел из двухэтажного особняка, в спортивной куртке, застёгнутой по самое горло, руки в карманах, на голове вязаная, тоже спортивная шапочка.
— Можно поздравить? — в голосе Кучерука слышались уверенность и твёрдость. Вот только радости в нём Владимир Николаевич не распознал. — Тебя уже и президент России поздравил. И Казахстана. Так что, в скором времени ожидай официальные визиты.
Яценко пожал протянутую руку.
— Рановато радоваться.
— От чего? Всё складывается, как нельзя лучше. Завтра вечером объявят результаты голосования. Ты выступи по телевидению, с проникновенной речью. Обязательно на украинском языке. И обязательно с обращением к избирателям Козаченко. Через три дня официально объявят тебя президентом. Затем подготовим инаугурацию, и через три недели займёшь мой кабинет, на Банковой. Так что, не вижу оснований для волнений.
— А Майдан?
— А что Майдан? — отмахнулся президент. — Тоже мне, повелись на выходку простаков. Два года назад пытались скинуть меня? И что? — парок выходил изо рта Даниила Леонидовича вместе со словами. — Так и сейчас будет. Постоят, сопли поморозят и разойдутся. На противозаконные действия никто из них не решится. А попытаются устроить побоище на Хрещатике, так камер у нас на всех хватит.
Конечно, с одной стороны «папа» был прав. Но с другой, тяжеловато согласиться с любыми убедительными доводами, когда цель, казалось бы, вот-вот достигнута, но в самый последний, ответственный момент находится кто-то более удачливый, более наглый, проворный, и заветный приз, по непонятной причине, достаётся именно ему, а не тебе.
— И всё-таки, — твёрдо произнёс Владимир Николаевич. — Ради спокойствия, хочу, чтобы официальное объявление результатов провели завтра. А послезавтра решение ЦИК вышло в печати.
— Ишь ты, какой прыткий. — рассмеялся Кучерук, — Не терпится в мои пенаты? Шучу. — президент достал из кармана куртки телефон. Как заметил Яценко, набрал номер Головы Центризбиркома. — Алло, Алексей? Как у нас дела?
Владимир Николаевич отошёл на некоторое расстояние, чтобы не мешать «папе» вести беседу с Алексеем Васильевичем Крыловым. Впрочем, прислушивался он к каждому слову. Кучерук был слегка глуховат, а потому звук на «мобилке» устанавливал почти на максимум.
— Подвели итоги? Молодцы. Кто бы сомневался… — Кучерук рассмеялся. Видимо собеседник отпустил некую остроту. — Я вот что тебе, Алёша, предлагаю. Давай-ка, поступим так. Сделай сегодня вечером официальное заявление для прессы об итогах голосования. И, заодно, о том, что на завтра, часиков на три, назначено официальное объявление результатов второго тура. И чтобы в четверг утром в «Голосе Украины» вышло официальное заявление ЦИК. Понял? Вот и хорошо.
Яценко снова посмотрел на Днепр. Бог с ним, подумал премьер-министр, пусть забирает себе дачу. Не клином же свет на ней сошёлся.
* * * 17.34, по Киевскому времени
Медведев толкнул калитку. Та, сопровождаемая старческим скрипом, с трудом распахнулась, пропуская редкого гостя во владения своего не менее древнего хозяина. Тот находился в доме, и, если бы не собака, то вряд ли бы услышал приход гостя. Полуслепой пёс неизвестной породы, не вставая со своей лежанки, хрипло облаял двери, тем самым заставив хозяина дома подняться от телевизора и пройти к дверям.
— Добрый день, Евдоким Семёнович. — Медведев снял шапку, и густые, с проседью волосы тут же упали ему на лоб.
— Герман? — удивлённо вскинул руки старик, и тут же засуетился. — Не ждал, признаться, никак не ждал. Порадовал старика. А я вот тут «ящик» смотрю. Что в свете творится.
— Что смотрите? — Герман Иванович решил, что ослышался.
— Телевизор теперь так в нашем селе прозвали. Да оно так и есть: ящик с картинками. Ты давай проходи, я сейчас быстренько на стол накрою.
— Да не нужно, товарищ генерал. — начал было сопротивляться Медведев, но Евдоким Семёнович остановил его словоизлияния жестом руки.
— Ты не брыкайся, словно строптивая лошадь. У нас гости редко бывают, а потому мне самому хочется встретить их по человечески, как обычай требует. А что требует обычай?
Старик хитро прищурился: помнит ли молодёжь ещё его наставления, или выкинули из памяти своей, компьютерами перезагруженной?
Медведев хлопнул ладонью по столешнице:
— Первую в себя молча налей. От второй не окосей. Примешь третью следом — поболтай с соседом.
Старик рассмеялся.
— Верно.
Через несколько минут на столе стояли тарелочки с квашеной капустой, огурцами, в сковородке шкварчала поджаренная на сале яичница из шести яиц, а в центре стола возвышалась бутылка «Пшеничной».
Когда первый голод был утолён, и вторая стопочка нашла себе укромное место в желудке собеседников, Евдоким Семёнович начал допрос.
— Рассказывай, Герман Иванович, с какими проблемами ко мне пожаловал.
— Отчего, товарищ генерал, вы решили, что я к вам по делу явился? — сначала поинтересовался Медведев.
— А ты сам прикинь. — старик нацепил на вилку колечко огурца, однако есть не стал. — Я теперь генерал в отставке. Это раз. В нашем департаменте дел, как всегда, по горло, однако ты нашёл время, чтобы навестить старика на пенсии. Это два. В Киеве сейчас творится черте что. Это три. Там находятся твои люди. Это четыре. И, судя по всему, планируется диверсия. Это пять. — хозяин посмотрел на полковника. — Могу продолжить.
— Не стоит. Достаточно. — Медведев хотел, было, достать пачку сигарет, но вовремя вспомнил, что первый его руководитель не курит. Старик в момент понял желание гостя и махнул рукой:
— Доставай, дыми. Как-нибудь, перетерплю.
Лёгкий сигаретный дымок полетел к потолку. В нескольких словах полковник описал отставнику обстановку, как в Киеве, так и в первопрестольной.
— Если, в ближайшие дни, на Крещатике произведут акцию, для нас могут начаться непоправимые последствия. — в заключении сделал вывод Герман Иванович.
— В том случае, — тут же поправил старик, — Если инициатором ликвидации выступаем мы. Если же нет, всё произошедшее внутреннее дело суверенного, соседнего государства.
— Нас в любом случае макнут в дерьмо. — Медведев сложил перед собой руки домиком, и положил на них подбородок. — Евдоким Семенович, вы же долгое время были в Украине, знаете внутреннюю обстановку лучше всех нас, вместе взятых.
