— Мы опоздаем, — отрезал неожиданно Жан Морейль. — Мы поговорим еще об этом. Я побегу одеваться… Простите…
— Пожалуйста! — сказал Лионель.
XIV. Маккиавелистический проект
Когда Жан Морейль и Лионель де Праз вышли из такси у ворот особняка в Нейли, прием гостей еще не начался. Мадам де Праз делала последние приготовления. Жильберта, собравшая вокруг пианино негров джаз-банда, отчаянно забавлялась тем, что исполняла свою партию в последнем модном шлягере. Этот бесенок, эта нимфа, розовая от счастья, пела и играла, почти подплясывала на своей табуретке в такт сногсшибательной американской песне, в то время как вокруг нее пять черных рож сияли от радости, заражая весельем других.
Лионель и Жан Морейль боялись прервать пленительную какофонию. Жан Морейль смотрел на эту сцену с удовольствием. Лионель, схватив в объятия терракотовый бюст, пустился в дикую пляску со своей импровизированной танцовщицей.
Все окончилось всеобщим гомерическим хохотом. Мадам де Праз высунула свое водянистое лицо.
— Жильберта!
— Я! — ответила девушка.
Мадам де Праз взяла под руку с одной стороны Жильберту, с другой — Жана Морейля и увлекла их в соседнюю гостиную.
— Дети мои, мне придется с вами поссориться. Жильберта мне сказала, что вы назначили день вашей свадьбы на второе июня. Но ведь это неразумно! Слишком рано! Ведь я не успею все приготовить! Вы не знаете, что это значит! Дайте мне, по крайней мере, хоть еще две недели! Ну, скажем, до 25 июня, согласны?.. Доставьте мне это удовольствие!
Она удержала в своей руке руку Жильберты, которая высвободила ее с гневной гримаской:
— Нет, тетя, это будет второго июня!
Мадам де Праз взглянула на смущенного Жана Морейля.
— Второго июня я не могу! — простонала графиня. — Или все будет неудачно! Эта свадьба должна быть необыкновенно удачной. Я за это отвечаю. И она будет такой, я этого хочу!
— Удачно или неудачно, а это будет второго июня! — упорствовала Жильберта.
— 25 июня, — заметил Жан Морейль, — неудобно… Мы предпочитаем второе, мадам.
Мадам де Праз настаивала на своем:
— Вы неразумны и просто недобры ко мне. Я у вас прошу всего две недели…
— Да ведь я же свободна, наконец! — воскликнула Жильберта язвительным тоном.
Жан Морейль сделал умиротворяющий жест Но мадам де Праз встала на дыбы.
— Свободна?.. Ты совершенно забываешь о том, что эти две недели я могу у тебя потребовать. Я могу отсрочить твое венчание на сколько я хочу…
Жильберта прошептала:
— Вы это способны сделать, тетя?
— Полно, полно, прошу тебя! — вмешался Жан Морейль.
— Конечно, нет, я этого не сделаю! — сказала мадам де Праз, вдруг смягчившись. — Но ты говоришь со мной так резко… Подойди, я поцелую тебя, детка! О, не плачь, не плачь, только не плачь!.. Слушай, слушай, Жильберта, если хочешь, мы с тобой заключим договор… Ты знаешь, как мне хочется, чтобы ты вернулась в Люверси. Ну вот, сделай над собой усилие, побори свое болезненное предубеждение, обещай мне поехать туда… Мне так хотелось бы отпраздновать твою свадьбу именно там! Это было бы так хорошо, так посемейному! В Люверси ты у себя дома… Там покоится твоя мать… И это так близко от Парижа, у нас будет много гостей!.. Согласись хотя бы только сделать попытку… Поедем в Люверси на этой неделе, Жильберта, и я соглашусь на второе июня!
При первых словах мадам де Праз Жан Морейль вздрогнул, Однако он выслушал ее до конца с дружеской улыбкой на лице.
— Я не согласен на то, чтобы Жильберта насиловала себя… — начал он.
— Вы клянетесь мне, — сказала Жильберта тетке, — вы клянетесь мне в том, что, если я поеду в Люверси, больше не будет разговоров об отсрочке венчания?
— Клянусь! — заявила графиня с нежном материнским выражением в голосе. — У меня от этого прибавится работы, но я, по крайней мере, получу удовлетворение, что исполнила свой долг в отношении Люверси… Твоя мать всегда думала, что ты повенчаешься там…
— О, венчаться там! Нет, ни за что! Я только поеду туда, потому что вы этого требуете. Но только один раз, один-единственный!
— Ба! Больше мне ничего и не надо. Только первый шаг труден. Ты, может быть, сама решишь поселиться там недельки на две…
— На это даже не рассчитывайте!
— Поедем в четверг, согласны?.. Месье Морейль… А! Месье Морейль уже на луне… В четверг, в Люверси, в авто, согласны?
— Да… Да, конечно, мадам… В четверг утром?
— Конечно, — сказала Жильберта. — Чтобы успеть съездить туда и назад!
— Скверная девчонка! — сказала мадам де Праз, грозя ей пальцем.
— Видно, я вас очень люблю, тетя, если соглашаюсь на ваши условия!
— Я думаю, что если бы ты очень, очень любила кого-то…
Джаз-банд, загремевший по знаку Лионеля, приветствовал появление первого автомобиля у подъезда и заглушил ее слова.
Голос Жильберты слился с патетическими звуками саксофона.
— Итак, тетя, кончено: второе июня! Я сообщу об этом всем, всем!
— Да, да! — крикнула мадам де Праз, направляясь к входу в гостиную.
Но, вспомнив о чем-то, отступила на шаг назад и сказала Жану Морейлю:
— Ах, чуть не забыла! Мы сегодня увозим вас с собой в театр. У меня ложа в Одеоне. Идет «Прокурор Галлерс». Вы знаете, наверное, это — возобновленный спектакль…
— Maman, — сказал Лионель. — Гости валом валят..
Мадам де Праз пожала плечами в знак неодобрения и поспешно вышла.
* * *
Праздник был в самом разгаре, и Лионель улучил минуту для того, чтобы отвести в сторону мать:
— Разве вы придаете такое значение возвращению Жильберты в Люверси?
— Нет, конечно! Но мне хотелось выиграть время и отсрочить свадьбу. Я слишком неловко за это взялась. Когда я увидела, что мне придется уступить, я просто придумала способ, не слишком похожий на капитуляцию. Ну вот, я и подсунула это Люверси. Долг платежом красен. И честь спасена. Впрочем, у меня и тут есть идея…
— Мне так показалось… Я не настаиваю… Я хотел только с вами поговорить. Два слова. У меня только что произошел интересный разговор с Жаном Морейлем у него дома…
И Лионель рассказал об инциденте с татуировкой и обо всем, что за этим последовало, обращая ее внимание на загадочный страх, который Жан Морейль испытывал ко всему, что касается драмы в Люверси.
Мадам де Праз слушала нетерпеливо.
— Я вовсе не отрицаю того, — сказала она, — что в его образе мыслей что-то такое кроется. Но что именно? По-моему, работать в этом направлении надо слишком долго, и это трудно, чревато случайностями. А время не ждет. У нас всего месяц до свадьбы, вот что важнее всего. Нужно действовать самым спешным, самым решительным образом. Надо пустить в ход все средства, чтобы помешать этому браку. Я трезво взвесила наши шансы. Я убеждена, что мы в настоящую минуту должны пренебречь выяснением роли Жана Морейля в смерти твоей тетки (если он даже играл в ней какую-нибудь роль, это еще надо доказать), и наш план должен состоять в том…
— Говорите!
Мадам де Праз удостоверилась, что никто не может их услышать. Они стояли в амбразуре окна. Кругом царило большое оживление. Звуки джаз-банда терялись теперь во всеобщем гуле разговоров, криков, смеха. Жильберта была центром внимания. Официальное сообщение о помолвке сделало ее кумиром, на которого полились поздравления, пожелания, нежность, улыбки, влажные взгляды… Графиня де Праз превращалась уже в бедную родственницу, которая сразу отойдет в тень, как только передаст связку ключей «жене Жана Морейля»…
Мадам де Праз воспользовалась всеобщим оживлением, чтобы совершенно свободно изложить сыну свой проект.
— Лионель, когда ты мне рассказывал о своем посещении префекта полиции, разве ты не обратил мое внимание на одну фразу… Разве префект не считает Жана Морейля-Фредди погибшим человеком, который снова может упасть на дно, стоит его только подтолкнуть?.. Не станем заходить так далеко и думать, что он мог убить. Но что он может украсть, это мне кажется весьма вероятным…
— Я вас понимаю. Нам нужен вор. Заставить его украсть, не так ли? Это чудесный план. Я об этом уже думал, будьте покойны.
— Да, сделать из него опять того, кем он был раньше. А если не был, то ввести его в это состояние! Мальчик мой, второе июня требует того, чтобы Уж-Фредди снова сделался взломщиком. Только в этом случае можно расстроить свадьбу.
— Вспомните, Жильберта страстно его любит и будет надеяться на его исцеление…
— Так или иначе, а свадьба будет отложена. Я уж позабочусь об этом, будь покоен. Ведь это будет не только мой долг, но и мое право. И тогда мы сможем действовать как нам вздумается. Впрочем, я женщин знаю… Достаточно увидеть, что любимый человек превратился во взломщика или развращенного маньяка, чтобы к нему остыть!..
Лионель был ошеломлен. Он и до этого преклонялся перед энергией своей матери. Он знал ее сильный и властный характер, внезапно развертывавшийся под напором обстоятельств. Им овладело чувство дисциплины. Он был готов исполнять ее приказания.
