Я говорю единственное, что могу сказать:
— Извини. Я поступила глупо. Это не повторится.
Похоже, мое раскаяние удивляет Энди, потому что он молча смотрит на меня, а потом кивает.
— Мне ничего не удалось узнать в проклятом бизнес-центре. А тебе?
Я улыбаюсь так широко, что у меня болят щеки, и молча протягиваю ему листок.
— Ничего себе, — бормочет он, прочитав загадку. — Есть какие-нибудь идеи?
— Ни единой, — признается Блейк.
— У меня тоже, — говорит Энди и переводит взгляд с Блейка на меня. — Как вам удалось это раздобыть?
— Я ведь играю роль Мел, — объясняю я. — Мне пришло в голову спросить, нет ли посланий для нее.
— И тебе выдали это. — Он одобрительно кивает. — Хорошая работа.
Меня омывает волна удовольствия. Да, когда игра началась, я находилась на грани истерики, но теперь держу себя в руках. Прекрасно, ведь последствия моей плохой игры могут оказаться ужасными.
Я вздрагиваю, думая о человеке, который является нашим противником. Янус. Человек, которого я ожидала встретить за каждым углом, но так ни разу и не видела. И вот он возник снова и держит мою жизнь в своих руках.
Однако я полна решимости больше не погружаться в трясину страхов. В противном случае я уже никому не сумею помочь, в том числе и себе самой.
Я придерживаю руку Энди, в которой зажат листок с загадкой, и стараюсь говорить спокойно.
— Так с чего мы начнем?
— С первой строчки, — со вздохом отвечает Энди. — Какого дьявола означает «до-си-до»?
Слова Энди меня искренне веселят: нужно быть окончательно помешанным на компьютерах, чтобы никогда не слышать о до-си-до.
— Это одна из фигур кадрили, — отвечаю я и вопросительно смотрю на Блейка, поскольку мне никогда не доводилось танцевать кадриль. — Верно?
— Я практически уверен, что так называется та часть танца, когда нужно обойти вокруг партнера, — отвечает Блейк. — Однако в Лос-Анджелесе уже давно не танцуют кадриль, и я не представляю, как можно использовать эту информацию.
— Каким-то образом она должна встать на свое место, — говорит Энди. — Так всегда бывает с головоломками.
Раздается стук в дверь, и мужчины одновременно шагают ко мне, готовые меня защищать.
— Парни, не думаю, что Убийца станет стучать перед тем, как войти, — говорю я.
Однако на всякий случай спрашиваю, кто пришел. Оказывается, это посыльный принес новый портативный компьютер — любезность отеля и местного магазина компьютеров. Наша одежда и телефоны будут доставлены через час. Я даю посыльному щедрые чаевые и прошу взять на хранение мой старый компьютер, а новый вручаю нашему компьютерному гению. Он тут же его включает, и следующие несколько минут мы ищем информацию о фильмах и лошадях. Очень быстро мы узнаем, что в Лос-Анджелесе снято множество лент о лошадях. В некоторых из них действие происходит возле океана (таких не слишком много), в других речь идет о звездах (таких оказалось немало), живущих на побережье.
К сожалению, никто из нас не имеет ни малейшего представления о том, что делать с этой информацией.
— Возможно, мы выбрали ложное направление поисков, — говорит Энди. — В конце концов, Деви могут подбрасывать подсказки, связанные не только с кино, но и с самим Лос-Анджелесом.
— Ты прав, — соглашается Блейк.
— Но что нам это дает? — спрашиваю я.
— Давайте подумаем, где на побережье можно найти лошадей, — предлагает Блейк.
— В Малибу, — сразу же говорю я. — И в Санта-Барбаре. Кажется, Кевин Костнер купил ранчо, где разводят лошадей?
— Ну, Санта-Барбара слишком далеко, — задумчиво говорит Блейк. — Если только ты с ней как-то не связана. Ты жила там когда-нибудь? Владела домом? Снималась в фильме?
— На все твои вопросы ответ «нет», — отвечаю я, и мы вычеркиваем ранчо Костнера.
— В Малибу должны быть лошади, — продолжаю рассуждать я.
Энди набирает в «Google» «Малибу, прокат лошадей», и на мониторе тут же возникает превеликое множество сайтов, но ни один из них не кричит: «Возьми меня! Возьми меня!»
— А как насчет до-си-до? — спрашивает Блейк.
— А что насчет этого? — довольно резко бросаю Я, потому что у меня кончается терпение.
Он поднимает руки, словно пытается защититься от моих нападок, и я сразу чувствую раскаяние. Ведь именно его жизни угрожает яд. Ну, мне, конечно, тоже грозит опасность, но Блейк умрет наверняка, если мы не найдем разгадки.
— Может быть, у лошадей и кадрили есть нечто общее? — спрашивает Блейк, который простил мою выходку.
— Праздничный выезд, сельские праздники. В них всегда участвуют лошади, — говорю я.
— А здесь есть места, где проходят сельские праздники? — спрашивает Энди.
— Хм. — Честно говоря, я не знаю и киваю на компьютер. — Попробуй, вдруг что-нибудь получится.
Энди набирает новый запрос, а Блейк начинает расхаживать по комнате.
— Если бы нам удалось ухватиться хотя бы за часть подсказки…
— Лошади рядом с океаном, — медленно произношу я, надеясь на неожиданное озарение. — Старые лошади.
— Но они до сих пор здесь, — говорит Блейк, показывая на меня.
— Правильно…
Я задерживаю дыхание: мне знакомо это выражение в его глазах.
— Ладно, шансов, конечно, немного, но как насчет пирса Санта-Моника?
Энди вскидывает голову.
— Почему?
— Карусель, — объясняет Блейк. — Старые лошади. Из прошлого века.
Энди хмурится, размышляя над словами Блейка.
— Мне кажется, в этом что-то есть.
— А при чем здесь кадриль? — спрашиваю я. — Я была на пирсе сотни раз, но уверяю вас, что кадриль не имеет к пирсу ни малейшего отношения.
— Не кадриль, — уточняет Энди, — а до-си-до.
Он встает. Похоже, мы готовы.
Однако я не шевелюсь.
— Объясни, пожалуйста.
— В кадрили есть такое движение, когда нужно обойти вокруг партнера, помнишь? Вот что он имел в виду, — добавляет Энди, указывая на Блейка.
— Черт возьми, Энди, — восклицает Блейк. — Ты молодец.
— Подождите, мальчики. Я все равно не понимаю про до-си-до.
— Карусель движется по кругу, — объясняет Энди.
— Ну ничего себе, — говорю я, хватаю новую сумку «Прада» и засовываю туда компьютер. — Давайте подпишем счет.
Пирс Санта-Моника — это знаменитое место паломничества туристов.
И я его люблю.
Здесь царит атмосфера карнавала: уличные торговцы предлагают свои товары по всей длине широкого деревянного пирса, рядом расположен парк аттракционов с «американскими горками» и «чертовым колесом».
Мы с Блейком побывали там во время нашего первого свидания, я потащила его туда, чтобы показать место, которое любила в детстве.
Сегодня мы приехали сюда при куда менее благоприятных обстоятельствах.
Нам везет: мы оказываемся возле стойки портье как раз в тот момент, когда прибывает наша одежда и телефоны. Мы быстро переодеваемся в туалетах, садимся в машину и едем к побережью.
Блейк паркует машину на улице, я засовываю новый телефон в задний карман, а сумку и компьютер оставляю в багажнике «бьюика». Однажды я уже поцарапала сумку и больше не собираюсь рисковать своей малышкой. Нам приходится немного пройти назад, потом мы сворачиваем на аллею, ведущую к океану, и шагаем по дорожке к пирсу.
Мы останавливаемся перед входом на пирс, над которым висит плакат:
САНТА-МОНИКА
ЯХТЫ
СПОРТИВНОЕ РЫБОЛОВСТВО
ЛОДКИ
КАФЕ
Вам бы здесь понравилось.
— Куда? — спрашивает Энди.
— Карусель вон там, — говорю я, показывая на желтоватое здание, в котором действительно находится настоящая старая добрая карусель.
Кто-то рассказал мне, что это одна из немногих уцелевших деревянных каруселей в мире, которую построили в начале двадцатого века. Романтическая тень ушедшего века. Я всегда захожу на карусель, когда приезжаю сюда.
К счастью, желтоватое здание находится в начале пирса. Повсюду полно народа, но парк развлечений расположен у входа на пирс, который дальше превращается в традиционный деревянный настил, уходящий в воду. Здесь также есть ресторан, повсюду туристы и рыбаки. И уличные торговцы.
Мы сразу оказываемся в толпе, меня толкают со всех сторон. Блейк берет меня за руку, и мы пробираемся к карусели. Я всматриваюсь в лица людей, стараясь определить, нет ли рядом подозрительных типов, но вокруг слишком много народу. Я хочу предложить Блейку поторопиться, и тут до меня долетают обрывки разговора двух мальчишек.
— Вряд ли это настоящая пушка.
— Болван! Ложись на землю!
Охваченная ужасом, я поворачиваюсь и замечаю в толпе лицо, которое не видела несколько лет, — Янус.
Я ничего не могу с собой поделать и застываю на месте. А потом кричу.
— Проклятье, Блейк, у тебя кончается время. Вперед!
