– Не знаю, Джо… – прозвучал растерянный голосок Жанны. – Это то самое место, клянусь тебе!
– Где же камни?
– Должны быть здесь…
– Ты все придумала! Нарочно! Чтобы взбесить меня!
– Нет, Джо… нет…
– Кто-то давно откопал шкатулку, а вместо нее оставил эту хреновину!
Послышался удар о камни, звон и бульканье, заглушаемые отборными ругательствами. Жанна тихо всхлипывала…
– Я не виновата, Джо…
– А кто виноват? Я?!..
Джо, по-видимому, выражал свое негодование тем, что бросал в Жанну все, что попадалось под руку. Она уворачивалась, умоляла его прекратить.
– Не надо, Джо!.. Не надо!.. Может, я ошиблась!.. Я еще подумаю…
– Вот! – торжествующе воскликнула Глория, вытаскивая из-под груды барахла плетеную бутыль. Вернее, то, что от нее осталось. – Джо нашел это на месте клада!
Крапивин стоял поодаль, безучастный и равнодушный к происходящему. Приключение перестало казаться ему романтичным и захватывающим. Грязная плетенка, которую держала в руках Глория, даже не рассмешила его.
– Иди сюда, Нико, – подозвал его Лавров. – Взгляни. Похожая бутыль нарисована на картине. Из нее служанка наливает госпоже вино.
– Тут нет пробки, – заметил Крапивин. – А значит, нет и вина.
– Оно вылилось, – кивнула Глория. – Джо со злости швырнул бутыль и разбил ее. Вино вытекло.
– Если его не выпили еще в прошлом веке.
– Думаете, пустую бутыль специально закопали вместо шкатулки, чтобы посмеяться над незадачливыми кладоискателями? Не-е-ет, уверяю вас. Понюхайте, – она протянула свою добычу Крапивину. – Запах вина сохранился. Оно было в бутыли не так давно. Лоза еще липкая.
Глория встряхнула плетенку, и внутри зазвенели осколки стекла.
Крапивин скривился в скептической ухмылке. Лавров с сожалением вздохнул. Глория оглядывалась по сторонам в поисках инструмента, с помощью которого можно было бы разломать плетение из лозы и добраться до осколков. Они были разной величины и не выпадали через горлышко.
– Дай сюда, – сказал Лавров. Он вручил фонарь Николаю и взялся за топор.
– Осторожнее! – испугалась Глория.
– Не бойся, я аккуратно.
Он положил то, что осталось от бутыли, на пол и замахнулся топором. Крак! Плетеный футляр развалился надвое, груда осколков ярко вспыхнула в луче фонаря. Свет ударил в оставшееся после «маскарада» зеркало на стене, молнией отразился в нем и на мгновение ослепил собравшихся.
– Черт! – протирая глаза, выругался Крапивин. – Что это было?
– Камни из «ожерелья королевы»…
– Вы шутите?
Но Глория не шутила. Среди покрытых липкой пленкой осколков горели огнем пять розоватых звездочек.
– Вино было из сладкого винограда, – пробормотала она, лизнув свой испачканный палец. – Надо же, двести лет прошло, а вкус сохранился…
* * *
Когда они вернулись в дом, Жанна беспокойно ворочалась в постели. Крапивин заглянул к ней и позвал Глорию.
– Она скоро проснется?
– Действие таблетки заканчивается…
– Жанна не знала, что камни находились в бутыли? – нетерпеливо спросил он.
– Разумеется, знала. Это был отличный тайник. В преддверии смерти графиня де Гаше решила спрятать бутыль в винном погребе. Остроумно, не правда ли?
– Если кто-нибудь, паче чаяния, и наткнется на бутыль с вином, ничего удивительного, – согласно кивнул Николай. – Где же еще хранить вино?
– Жанна клялась, что никакой синей шкатулки Джо в подвале не обнаружил, и нам не в чем упрекнуть ее. В указанном месте он откопал завернутую в истлевшие тряпки бутыль, взбесился и в порыве гнева разбил ее. Вино вытекло, а осколки вместе с камнями остались внутри. Жанну это устраивало. До поры до времени она решила оставить все, как есть, и продолжала притворяться, что пытается вспомнить, где спрятан клад. Иначе Джо или Валицкий отобрали бы у нее сокровище. Поэтому она просто забросала остатки бутыли рогожами и мусором. Старая плетенка в куче хлама вряд ли привлекла бы чье-то внимание. Лучшего способа сохранить бриллианты от чужих глаз не придумаешь.
– Странно, что лоза почти не пострадала от времени, – заметил Лавров.
– Все странности обусловлены содержимым бутыли, – заявила Глория. – Камешки-то не простые.
– Но почему их только пять? – недоумевал Николай.
– Вероятно, Жанна отобрала самые большие…
Она чуть не сболтнула про реликвию Великих Моголов, но спохватилась и сжала губы. Крапивину этого знать не надо. У него и так проблем хватает.
«Эти камни ослепляют! – вспомнила она заклятие Великого Копта. – Если кто-нибудь рискнет надеть их, они будут жечь кожу, подобно раскаленным углям. Тот, кто захочет продать их, лишится рассудка. Они так потрясающе хороши, что с ними невозможно расстаться!»
– На бриллианты наложено заклятие, – заявила Глория.
– Ерунда… – робко возразил Крапивин, понимая, что дама из Черного Лога права. Три трупа, последний из которых – убитый им отец, тому подтверждение.
– Не советую вам ни долго любоваться ими, ни прикасаться к ним, – добавила она.
Камни лежали вперемежку с осколками на уцелевшем плетеном донышке и соблазнительно посверкивали, заставляя сердце учащенно биться.
– Пять ограненных алмазов… пять лучей звезды… – пробормотала Глория. – Соломонов Пентакль…
«В глубокой древности «Эрдэнэ» украшал сердцевину Пентакля! – осенило ее. – Поэтому он раскололся на пять частей!»
– А-а-ааах! – вскрикнула Жанна, и все повернулись в ее сторону.
Она стояла в дверях гостиной, завороженно уставившись на бриллианты. Из ее горла вырывались хриплые протяжные стоны.
– Ты проснулась? – вскочил Крапивин. – Тебе плохо?
Жанна пошатнулась и повисла у него на руках.
– Вы… все же нашли их… – прошептала она, не отводя безумного взгляда от камешков. – Я погибла… погибла…
– Что вы собирались с ними делать? – спросила Глория, осознавая бессмысленность вопроса.
– От них лучше избавиться, – высказал свое мнение Роман. – Как можно быстрее.
– Как ты себе это представляешь? – взвился Николай. – Пойти и выбросить на мусорку? Такое сокровище?
– Хотя бы.
У него еще свежи были в памяти опасные перипетии, связанные с серебряной вазой[14].
– Пожар! Горим! – забилась в истерике хозяйка дома. – Дым! Дым! Огонь…
Крапивину пришлось применить силу, чтобы удерживать ее в объятиях. Он боялся, что Жанна в приступе психоза может причинить себе вред.
Лавров с брезгливым недоумением наблюдал за этой нервической сценой. Крапивин все еще продолжает любить Жанну! Она одержима бриллиантами из «ожерелья королевы», а Нико одержим страстью к ней. Они оба больны.
– Жанна, успокойся, – уговаривал ее Крапивин. – Прошу тебя. Все будет хорошо, обещаю. Мы уедем отсюда, далеко, за границу. Навсегда. Поселимся в уютном домике в горах. Ты же любишь горный воздух…
– Дым! – в изумлении прошептала Глория.
Лавров подумал, что они все стали жертвой наложенного на бриллианты заклятия, но посмотрел, куда указывала ее рука.
Зеркало, которое они сняли со стены подвала и принесли в гостиную, было окутано белым облаком. Роман потянул носом, но курящийся туман не имел запаха. Зеркальная поверхность осветилась, в ней проступили силуэты человеческих фигур. Это были господин, одетый по моде восемнадцатого века, и монах в бесформенной рясе.
Жанна затихла и обернулась.
– Калиостро?.. – слетело с ее уст.
Ни одна из фигур не отозвалась. Дым медленно заволакивал комнату. Господин в камзоле выскользнул из рамы и решительно устремился к столу, монах поспешил за ним. Они сцепились в пестрый мельтешащий клубок. Невозможно было разобрать, где кто. Клубок взметнулся вверх и… растворился под потолком. Зеркало погасло. Дым рассеялся.
– Что случилось? – стряхивая наваждение, осведомился Николай.
Жанна онемела и застыла на месте. Глория и Лавров переглянулись. Никто не успел ничего понять.
– Где камни? – вскричал начальник охраны. – Они только что были здесь!
Волшебное звездное сверкание исчезло. Донышко из лозы рассыпалось в прах, среди которого лежали тусклые осколки стекла…
Жанна кинулась перебирать стекляшки, порезалась, и кровь из ее пальца окропила жалкие останки бутыли. Она захохотала, подбрасывая осколки вверх и повторяя:
– Это был он! Он! Наконец-то он получил то, что хотел. Теперь я свободна! Свободна…
– Ты свободна, – радостно подхватил Крапивин.
Лавров и Глория не разделяли их восторга.
– Минуточку, господа, – произнес начальник охраны. – А где же остальные бриллианты из ожерелья?
Жанна лукаво отвела глаза. Ее рыжие волосы струились по плечам, как у леди Винтер из «Трех мушкетеров». Кажется, она стала еще красивее.
– Остальные? Я не помню…
