Надежда привычно вздохнула, вспомнив свою собственную дачу и кота, который, верно, скучает сейчас, сидя на завалинке. На самом деле рыжий разбойник совершенно не вспоминает хозяйку, знала она, – некогда ему скучать на даче теплым летним вечером, когда вокруг все бегает, летает, шуршит и пищит, и срочно требуется это все поймать и если не съесть, то рассмотреть как следует, поиграть вволю, а потом принести на крыльцо и положить на самом виду. Некоторые особенно экстремальные коты приносят мышей прямо в хозяйскую постель, но Бейсик так никогда не делает – знает, что за такой подвиг спокойно может получить от хозяйки веником по морде.
Расстроившись от воспоминаний, Надежда не заметила, как забрела в дальний угол сада, где стоял сарайчик, надо думать, с садовым инвентарем, полускрытый за кустами обычного шиповника. С солнечной стороны его обвивал буйно разросшийся девичий виноград. На двери сарая висел большой замок.
Проходя мимо, Надежда заглянула в крошечное окошко – так, на всякий случай. Как она и предполагала, в сарайчике хранился садовый инвентарь, мешки с удобрениями и бутылки с химикалиями. Ногу внезапно ожгло крапивой, везде Павел крапиву выполол, а под окошком сарая оставил.
«Чтобы не заглядывали», – усмехнулась Надежда.
Дальше путь ее лежал мимо группы пушистых елок, через фруктовый сад, где зрели яблоки и сливы. Миновав плодовые деревья, Надежда свернула к мастерской – крепкому домику, расположившемуся недалеко от большого дома. Это и понятно, там хранились инструменты подороже лопат и тяпок, окна были зарешечены, и дверь железная. Сейчас дверь была приоткрыта, и в домике ощущалось какое-то движение.
От Марианны Васильевны Надежда знала, что мастерская была вотчиной Олега, туда редко входил кто-то, кроме него. Олег иногда работал там допоздна.
Надежде совершенно не хотелось сейчас с Олегом встречаться, поэтому она шагнула с тропинки в сторону. И вовремя, потому что Олег как раз появился в дверях. Схоронившись за кустами отцветающей персидской сирени, Надежда увидела, как он, воровато оглянувшись, запер дверь мастерской и ушел, осторожно ступая и прижимая к уху мобильный телефон.
«А вот интересно, что он там прячет?» – задумалась Надежда.
Она прислушалась: шаги Олега затихли вдали. Надежда, пригибаясь к земле, придвинулась ближе к мастерской.
Конечно, то, что она собиралась сделать, не слишком подходило приличной женщине, однако, вспомнив сегодняшнюю сцену с Олегом, как обозвал он ее старой кошелкой и грозился убить, Надежда Николаевна решила, что невредно будет посетить мастерскую.
Поковыряв в замке пилочкой для ногтей и не добившись успеха, Надежда не пала духом, а достала из сумки стальной крючок для вязания. Удивившись находке, поскольку крючок этот она очень давно обещала отвезти матери на дачу и была в полной уверенности, что так и сделала, Надежда вставила крючок в скважину замка и повернула.
О чудо, замок щелкнул, дверь открылась, и Надежда вошла внутрь, опасливо ступая и ежеминутно ожидая, что на голову свалится ведро с водой или еще какая-нибудь гадость, приготовленная Олегом для незваных гостей.
Однако ничего не случилось, и Надежда приступила к осмотру помещения.
Не успела милицейская машина, в которой находились Вика и Ника, отъехать от отделения на два квартала, как из-за угла прямо перед ней выехал микроавтобус с надписью «Торты, пирожные, кондитерские изделия».
Водитель, сержант Перепелкин, едва успел надавить на тормоза, чтобы избежать столкновения. Однако с кондитерским микроавтобусом что-то все же случилось – он развернулся боком и остановился посреди улицы, перегородив дорогу.
– Что он, совсем сдурел? – проговорил Перепелкин и повернулся к старшему сержанту Малиновскому, который сопровождал задержанных: – Гена, сходи посмотри, что там у них случилось!
– Сам иди! – отмахнулся Малиновский. – Я задержанных не могу оставить!
– Куда эти тетки денутся? – вздохнул водитель. – Скажи уж просто, что тебе лень!
Он поставил машину на ручник, выбрался из нее и направился к застрявшему микроавтобусу.
Когда через несколько минут Перепелкин не вернулся, Малиновский забеспокоился.
– Что он там, пирожные досматривает? – пробормотал он недовольно и выглянул из машины.
Перепелкина не было видно, зато от микроавтобуса развязной походкой шел рослый мужик в белой поварской куртке, с большой яркой коробкой в руках.
– Что там у вас случилось? – спросил кондитера Малиновский. – Где Леонид?
– Пирожные дегустирует! – сообщил ему кондитер. – У нас рекламная акция, сотрудникам милиции – четыре пирожных бесплатно! Вот и вам несу...
– Бесплатно? – недоверчиво переспросил Малиновский и плотоядно облизнулся.
Как всякий настоящий мужчина, в глубине души он обожал сладкое. В особенности на халяву.
– Совершенно бесплатно! – заверил его кондитер и снял крышку с коробки.
Глаза у старшего сержанта загорелись, как задние габаритные огни у тормозящего автомобиля.
В коробке были эклеры и буше, корзиночки с кремом и с фруктами, меренги и слоеные трубочки и даже его любимые пирожные «Полюс» – пингвин из крема и безе на льдине из сахарной глазури...
– Одну секундочку! – воскликнул кондитер. – Кажется, на наполеон положили мало сливок!
С этими словами он вытащил из кармана куртки аэрозольный баллончик с непонятной надписью, но направил его не на пирожные, а в лицо Малиновского. Старший сержант ахнул и потянулся к кобуре с табельным оружием, но не успел им воспользоваться.
В лицо ему ударила струя резко пахнущей жидкости, в глазах потемнело, голова закружилась, и бравый сержант без сознания рухнул на асфальт.
Фальшивый кондитер стер со своего лица рекламную улыбку, подскочил к милицейской машине и, рванув на себя дверь, выкрикнул:
– Быстро! У нас всего три минуты!
– Что – быстро? – спросила растерянная Вика.
– На что три минуты? – подхватила не менее удивленная Ника.
– Не тормозите! – прикрикнул на них «кондитер». – Раньше вы вроде бы быстро соображали! Пересаживайтесь в нашу машину, пока менты не опомнились!
Подруги переглянулись и пошли за незнакомцем.
Они подошли к микроавтобусу, перед ними распахнулась задняя дверь, и поскольку подруги немного замешкались, их буквально втащили в салон.
Игнат Сапрыкин вместе со своими подельниками тосковал в задней комнате поселкового отделения милиции, временно переоборудованной в камеру предварительного заключения. Все три незадачливых грабителя маялись тяжелым похмельем.
– Иваныч! – взмолился Игнат, увидев участкового. – Будь человеком! Нам бы пивка холодненького!
– Ты, Сапрыкин, думай, что говоришь! – возмутился Иваныч. – Ты не в санатории профсоюзном находишься и не у бабы своей в избе! Ты находишься в предварительном заключении по факту ограбления сельпо, и я тебе не мальчик за пивом бегать!
– Это я все понимаю, – тяжело вздохнул Сапрыкин. – А только организм мой не понимает и страдает по причине сильного утомления... больно у Тоньки самогон ядреный! В голове, Иваныч, как будто трактор гусеницами лязгает...
– Вот это хорошо, – оживился участковый, – а то у тебя там совсем пусто было...
– Подозреваемый Сапрыкин! – вступил в разговор капитан Белкин. – От лица следственных органов предлагаю вам заключить добровольную сделку с правосудием!
– Чего?! – опешил Игнат. – Какую еще сиделку?
– Ты это чего задумал, Петрович? – переспросил участковый, удивленный не меньше Игната. – Здесь тебе не там! Тут тебе не Вашингтон какой-нибудь, мы с преступниками никаких сделок не заключаем! У нас так не положено!
– Погоди, Иваныч! – отмахнулся от него капитан и снова обратился к Игнату: – Сделка, Сапрыкин, такая: вы честно и добровольно ответите на все мои вопросы, а я от лица следствия гарантирую вам кружку холодного пива...
– Три кружки! – выпалил Игнат, перехватив умоляющие взгляды своих подельников.
– Хорошо, пусть будет три! – согласился Белкин.
– И пиво сначала, а то я до конца допроса не доживу...
– Ладно, так и быть! – смягчился капитан. – Только смотри, Сапрыкин, чтобы без обмана!
– Вот те крест! – Игнат честно выпучил глаза и ударил себя кулаком в грудь. – Вот хоть Иваныча спроси – Игнат Сапрыкин слову своему хозяин! Это все знают!
– Ага, хозяин! – поморщился участковый, которому претила сама идея сделки с правосудием. – Хочет – дает, хочет – обратно забирает...
– Ладно, Иваныч, не заедайся! – остановил его Белкин. – Лучше за пивом сходи, вот тебе деньги!
Участковый тяжело вздохнул и отправился в магазин.
А Иван Петрович проникновенно уставился на Сапрыкина и проговорил:
– Жалко мне тебя, Игнат... это сколько же тебе будет, когда ты на свободу выйдешь?
Он что-то посчитал про себя, шевеля губами, и сочувственно сообщил:
– Пятьдесят шесть лет тебе будет. Ну, не то чтобы совсем старик, но типа того. Не будет в тебе, Игнат, прежнего молодого задора. А учитывая среднюю продолжительность жизни пьющих мужчин, ты и вовсе можешь не выйти...
