Стелла взяла Марка за руку. У него были теплые пальцы.
– Смотри на все с позитивной стороны! – сказала она с напускной веселостью. – В позапрошлом году, когда маньяк, объявивший себя восставшим из ада Вулком Сердцеедом, убивавшим девиц легкого поведения в 1923 году, принялся за свое кровавое ремесло и держал весь Экарест в страхе, было не так уж и плохо – с улиц исчез народ, в том числе и преступники, которые, как и обычные люди, опасались стать жертвой своего, так сказать, кровожадного коллеги. Благодаря вулкодлаку уровень преступности в Вильере пошел на спад.
– Сейчас у нас здесь уличные разборки, нападения на прохожих и проникновения в жилища по ночам практически сошли на нет, – признался Марк.
Они остановились. Марк внезапно привлек к себе Стеллу и поцеловал. Она закрыла глаза, наслаждаясь его губами. «Нас свел вулкодлак», – пришла ей в голову идиотская мысль, и Стелла рассмеялась. Марк вопросительно посмотрел на Стеллу, и она, обхватив его за шею, велела:
– Не отвлекайся!
И они продолжили. Вдруг по улицам разнесся низкий утробный вой. Стелла вздрогнула. Марк сжал ее руку.
– То не в горах, а в городе! Быть такого не может!
– Ты хочешь сказать, что вулкодлак спустился в Вильер? – спросила Стелла, и прежние страхи, которые, как она считала, бесследно сгинули, с гиканьем и хохотом ворвались в ее душу.
– Вулкодлака не существует! – упрямо произнес Марк. – Я тебе говорил: убийства начались с появлением князя Сепета. Он отлично использует предрассудки в своих целях. Извини, но я должен связаться с управлением!
Марк позвонил дежурному и, узнав, что тревожных звонков не поступало, велел отправить в рейд дополнительно две машины.
– Мои подчиненные не в восторге, – сообщил он Стелле. – Не хотят ездить по пустынным улицам, ведь если что-то случится – никто не придет на помощь и не пустит к себе на порог.
– Ты хочешь отправиться в управление? – спросила Стелла, в голосе которой невольно отразилось разочарование. Марк, нежно поцеловав ее в лоб, ответил:
– Я… я…
– Иди! – произнесла Стелла, тут же укорив себя за то, что короткое словцо прозвучало слишком уж грубо. – Я хотела сказать, что понимаю твое беспокойство. Тот, кто скрывается под личиной вулкодлака, уже лишил жизни пятерых. И пока он на свободе…
– Нет, я никуда не пойду! – ответил, поразмыслив, Марк. – В конце концов, я имею право на личную жизнь. И никакой вулкодлак не отберет у меня… у меня тебя, Стелла! Я… может быть, мои слова покажутся тебе тривиальными… но я давно не ощущал себя таким счастливым, как сейчас, с тобой. Возможно даже, что никогда не ощущал. В управлении дежурят толковые ребята, они дадут мне знать, если что-то произойдет. Нет, ничего произойти этой ночью не может! А мы… сейчас…. мы…
Марк стушевался.
– Как ты относишься к тому, чтобы показать мне свою берлогу? – улыбнувшись, спросила Стелла. – В своем отчете я должна написать, в каких условиях обитает комиссар здешней полиции.
– Неужто? – изумленно пробормотал Марк и, прижав Стеллу к себе, поцеловал. – Какое у тебя придирчивое и любопытное начальство! Но если таковы предписания, доктор Конвей, то не могу ничего поделать! Просто не имею права лишить ваш отчет столь важных сведений! Да и берлога моя недалеко отсюда, так что милости прошу…
И они зашагали под беззвездным небом в сторону дома, где жил комиссар.
Приключения ночных воришек
Грета приглушенно выругалась, а из-за забора раздался встревоженный голос:
– Сестричка, с тобой все в порядке?
– Не разевай пасть на всю улицу, – буркнула Грета, поднимаясь на ноги.
Она отряхнула черные брюки и пощупала щиколотку. Не хватало перелома! Но все обошлось. После неудачного прыжка с почти трехметрового забора нога немного побаливала, но таковы недостатки их профессии.
– Модик, где же ты? – позвала брата Грета.
Сопя, хрипя и пыхтя, на заборе появился и Модест – во всей красе своих ста десяти килограммов. Кто бы мог подумать, что он ее старший и горячо любимый братик! Она младше Модика на четыре года, но после того, как отца отправили за решетку на ближайшие двадцать лет, а мать окончательно спилась, именно она, Грета, стала главой семьи.
Ей было тогда тринадцать лет. Она знала, что от нее зависит не только собственная судьба, но и жизнь Модика. Друзья не понимали, как она может опекать старшего брата, издевались над Модиком, а этого Грета стерпеть не могла. Пришлось кое-кого проучить, и с тех пор обидные фразочки в адрес Модика прекратились. Он же не виноват в том, что природа сотворила его таким – таким полным.
Грета, в отличие от брата, была худой брюнеткой со стальной хваткой. Пошла в отца. А вот Модику не повезло – он унаследовал фигуру матушки. Грета пыталась контролировать рацион брата, готовила овощные салаты и низкокалорийные супы, Модик их послушно кушал, а затем отправлялся «погулять» и «растрясти жирок». Однажды Грета случайно обнаружила его в привокзальной забегаловке, где ее братец с большим удовольствием уплетал оладьи с вареньем и сливками – с пальцев Модика капал жир, рот был перепачкан, а глаза горели безграничным счастьем. И ей пришлось признать поражение. Модик был ее любимым братом, и ради него она была готова пойти на все, даже на преступление. Однако в итоге получилось, что на преступление пошла не она, а Модик. Его с поличным сцапала полиция – Модик пытался украсть в гастрономической лавке коробку дорогих конфет. Грета напрасно объясняла, что ее брат не может полностью отдавать себе отчет в совершаемых им действиях.
Хозяин лавки добился, чтобы Модика арестовали, судья наложил штраф и присудил две недели общественных работ. Полгода спустя лавка сгорела дотла – друзья Греты помогли ей отомстить наглому хозяину, не пожелавшему закрыть глаза на проделки Модика.
Грета не хотела, чтобы брат узнал: она нарушает закон. Грета понимала, что с ее уровнем интеллекта она могла бы без проблем получить место в университете, однако она предпочла зарабатывать деньги, не тратя долгие годы на ненужное образование. В стране настали новые времена, и золотые монеты, выражаясь фигурально, валялись под ногами, требовалось только нагнуться и подобрать их. Этим Грета и занималась.
Она нанялась служанкой в дом богатого бизнесмена. Платил тот неплохо, да и работенка была непыльной. Плохо однако, что хозяин почти сразу принялся к Грете приставать, а когда мадам супруга застукала их на чердаке, то пришлось покинуть дом в течение пяти минут.
Грета попыталась устроиться на работу к другим состоятельным вильерцам, но у нее ничего не получилось: бывшая хозяйка позаботилась о том, чтобы никто не захотел взять ее к себе. Тогда Грета решила отомстить. Узнав, что бизнесмен с супругой скоро уезжают в Америку к детям, и дождавшись, когда дом опустеет, она залезла в особняк (отключить сигнализацию для нее не составило труда – она знала нужную комбинацию), перебила флаконы в будуаре хозяйки, распотрошила сейф хозяина и, прихватив весомую сумму наличными и драгоценности, скрылась.
Она закатила пир горой, устроив шикарную вечеринку. Теперь у них с Модиком была прорва денег, и не требовалось заботиться о будущем, гнуть спины на неблагодарных хозяев. Вечеринка продолжалась целую неделю, но в самый ее разгар в дом заявилась полиция, арестовали Грету по подозрению в совершении ограбления.
Девушка не могла поверить, что попалась. Она же предусмотрела буквально все! Действовала в перчатках, не оставляя отпечатков пальцев, вырубила камеру, снимавшую всех входящих в кабинет хозяина, краденые драгоценности сбывала не в Вильере, а в соседних городах…
И все же улик нашлось предостаточно. Бывшие хозяева дали против нее показания, отыскались и скупщики краденого, подтвердившие, что именно Грета продала им похищенные побрякушки, банк, в котором она открыла счет, с готовностью заявил, какую именно сумму внесла девушка, а та как раз соответствовала похищенной из особняка. Судья не церемонился и, несмотря на то, что Грета запиралась, утверждая, что невиновна, приговорил ее к пяти годам. Не помогли и показания Модика, заявившего под присягой, что в ночь ограбления сестра находилась дома. Бедняга трогательно пытался выгородить ее, считая, что как старший брат обязан заботиться о Грете.
Ее отправили в колонию для подростков. Там она провела полтора года и была выпущена за примерное поведение. Вернувшись домой, Грета обнаружила Модика в психиатрической лечебнице, где тот вместе с десятью ему подобными обитал в большой палате, с потолка которой капала дождевая вода, а из вспухших и неплотно прикрытых окон ужасно дуло.
Грета забрала Модика, залившегося слезами при виде сестры, и торжественно ему пообещала, что никогда и ни при каких обстоятельствах не бросит его. Грета честно попыталась найти работу, но никому не была нужна бывшая малолетняя заключенная. Наконец с большим трудом она устроилась в кондитерскую и страшно обрадовалась. Но, на ее беду, однажды в лавку заглянула бывшая хозяйка, пожелавшая купить пирожные. Она с первого взгляда узнала Грету и подняла крик. Тыча в нее пальцем и брызжа слюной, мадам заявила, что Грета – грязная воровка и подлая особа, соблазняющая чужих мужей. Когда Грета следующим утром появилась в кондитерской, владелец сообщил ей, что она больше не может работать на него.
