Он шёпотом сказал это Аме. Она кивнула.
И только он собрался побежать, как миссис Коултер проснулась.
Она пошевелилась и что-то сказала. В тот же миг золотая обезьяна вскочила, насторожилась и припала к земле. Уилл видел её силуэт на фоне входа в пещеру.
Потом миссис Коултер села, прикрывая рукой глаза от света, мелькавшего снаружи пещеры.
Уилл левой рукой крепко сжал запястье Амы. Миссис Коултер поднялась проворным, гибким движением, как будто и не спала; она была полностью одета. Возможно, всё это время она бодрствовала. Она и золотая обезьяна притаились у входа в пещеру, приглядываясь и прислушиваясь: по верхушкам деревьев скользили лучи света от цеппелинов, ревели моторы и слышались крики — мужские голоса звали других и отдавали приказы. Уиллу стало ясно, что им нужно торопиться, очень торопиться.
Уилл сжал запястье Амы и, пригнувшись, рванулся вперёд, глядя под ноги, чтобы не упасть.
Он добежал до Лиры. Она крепко спала, на шее у неё лежал Пантелеймон. Уилл поднял нож и осторожно нащупал нужный мир — ещё секунда, и был бы готов проход, через который можно было втащить Лиру в безопасное место…
Но тут он поднял взгляд. Он посмотрел на миссис Коултер. Она неслышно обернулась, и огни с неба, отразившись от мокрой стены пещеры, осветили её лицо. И на мгновение оно стало вовсе не её лицом, а лицом его матери, в котором был упрёк.
Сердце Уилла дрогнулоот тоски. Он ткнул воздух ножом, но перестал его чувствовать. Раздался треск, нож дёрнулся в руке Уилла и разлетелся на куски.
Он был сломан.
Теперь Уилл вообще не мог прорезать окно обратно.
Он сказал Аме:
— Буди её. Давай.
А сам поднялся, готовый драться. Сначала он придушит эту обезьяну. Он напрягся в ожидании её прыжка и обнаружил, что всё ещё сжимает в руке рукоять ножа; ей хотя бы можно ударить.
Но ни золотая обезьяна, ни миссис Коултер не нападали. Она просто немного двинулась, чтобы огни снаружи осветили пистолет у неё в руке. Свет упал и на Аму: она насыпала свой порошок на верхнюю губу Лиры и следила, чтобы Лира его вдыхала, сметая порошок ей в ноздри хвостом своего дэймона, как кисточкой.
Уилл заметил, что звуки снаружи изменились: кроме рёва цеппелинов, было слышно что-то ещё. Что-то знакомое, как будто пришедшее из его мира… он понял, что это был стрёкот вертолёта. А потом ещё одного, и ещё, и вот уже по волнующимся кронам деревьев заскользило множество лучей, выхватывавших из темноты ярко-зелёные пятна.
Услышав новые звуки, миссис Коултер быстро обернулась — слишком быстро, чтобы Уилл смог прыгнуть и схватить пистолет. А обезьяна-дэймонне моргая уставилась на Уилла, готовая на него наброситься.
Лира зашевелилась и что-то забормотала. Уилл нагнулся и сжал её руку, дэймон Амы пытался расшевелить Пантелеймона, приподнимал его тяжёлую спросонья голову и что-то ему шептал.
Снаружи раздался крик, и ярдах в пяти от входа в пещеру с неба с отвратительным шлепком упал человек. Миссис Коултер и глазом не моргнула, только спокойно посмотрела на него и обернулась к Уиллу. Мгновение спустя сверху раздался треск винтовки, а ещё через секунду разразился гром выстрелов, и небо наполнилось взрывами, грохотом и вспышками орудий.
Лира с трудом приходила в сознание, ахала, вздыхала, постанывала, слабо пыталась подняться и тут же снова падала; Пантелеймон зевал, потягивался и огрызался на другого дэймона, мышцы его не слушались, и он неуклюже плюхался набок.
А Уилл, тщательно шарил по земле в поисках обломков ножа. Не было времени гадать, почему он сломался и можно ли его починить; но Уилл был хранителем ножа и должен был собрать все осколки. Он осторожно поднимал каждый найденный кусочек и клал в ножны, каждым своим нервом ощущая боль на месте отрезанных пальцев. Он легко нашёл осколки, блестевшие на земле; их было семь, самый маленький — с остриём.
Уилл собрал их все и обернулся, пытаясь понять, что за бой идёт снаружи.
Где-то над деревьями висели цеппелины, и с них по верёвкам спускались люди, но из-за ветра пилотам было трудно держать авиацию на месте. Тем временем над скалой появились первые гироптеры. Только одному из них хватило места для посадки, и африканским стрелкам приходилось спускаться по скале. Стрелка, который лежал у входа в пещеру, уложил меткий выстрел с мотавшегося в воздухе цеппелина.
Каждая из сторон уже начала высадку войск. Часть из них была убита ещё между небом и землёй, некоторые были ранены и лежали на скале и среди деревьев. Но никто из противников пока не добрался до пещеры, где по-прежнему командовала миссис Коултер.
Перекрикивая шум, Уилл сказал:
— Что вы будете делать?
— Держать вас в плену.
— Что, заложниками? Думаете, они обратят на это внимание? Они всё равно хотят убить нас всех.
— Одна из сторон определённо да, — ответила она, — но насчёт другой я не уверена.
Будем надеяться, что победят африканцы.
Голос у неё был счастливый, и в свете новой вспышки Уилл увидел на её лице радость и оживление.
— Вы сломали нож, — сказал он.
— Нет, мне он был нужен целым, чтобы мы могли бежать. Ты его сломал.
Вдруг раздался голос Лиры:
— Уилл? — пробормотала она. — Это Уилл?
— Лира! — воскликнул он и упал на колени рядом с ней. Ама помогла ей сесть.
— Что происходит? — спросила Лира. — Где мы? Ой, Уилл, мне снился такой сон…
— Мы в пещере. Не двигайся так быстро, а то голова закружится. Потихоньку.
Соберись с силами. Ты много дней спала.
Глаза у неё были ещё сонные, она не переставая зевала, но отчаянно хотела проснуться. Он помог ей встать, положив её руку себе на плечо и приняв на себя большую часть её веса. Ама боязливо смотрела на них: теперь, когда эта странная девочка проснулась, Ама робела в её присутствии. Уиллу радостно было чувствовать запах сонного тела Лиры: она здесь, это не сон.
Они присели на камень. Лира, не выпуская его руки, протирала глаза.
— Что происходит, Уилл? — прошептала она.
— Вот Ама раздобыла порошок, чтобы тебя разбудить, — очень тихо сказал он. Лира, повернувшись, впервые увидела девочку и благодарно положила руку ей на плечо.
— Я пришёл, как только смог, — продолжил Уилл, — но ещё пришли солдаты. Не знаю, кто они такие. Как только сможем, мы выберемся отсюда.
Шум и суматоха снаружи всё усиливались. От выстрелов с цеппелина загорелся гироптер, высаживавший стрелков на вершину скалы, и теперь он не только горел вместе со всем экипажем, но и не давал сесть остальным гироптерам.
Тем временем другой цеппелин нашёл место для посадки чуть подальше в долине, и арбалетчики, высадившиеся из него, бежали по тропе на помощь уже сражавшимся.
Миссис Коултер следила за ходом событий, насколько ей было видно из пещеры, и вдруг двумя руками подняла пистолет, тщательно прицелилась и выстрелила. Уилл увидел вспышку из дула, но не услышал выстрела из-за взрывов и перестрелки, доносившихся снаружи.
«Если она снова будет целиться, я подбегу и собью её с ног», — подумал Уилл и повернулся было, чтобы сказать это Балтамосу, но ангела не было рядом. Уилл с ужасом увидел, что тот прижался к стене пещеры, дрожа и всхлипывая.
— Балтамос! — требовательно сказал Уилл. — Брось, они тебе ничего не сделают! И ты должен нам помочь! Ты можешь драться, ты же знаешь, что ты не трус, и ты нам нужен…
Но не успел ангел ответить, как случилось кое-что другое.
Миссис Коултер вскрикнула и схватилась за лодыжку, а золотая обезьяна с торжествующим рычанием схватила что-то в воздухе.
От того, что сжимала в кулаке обезьяна, раздался голос — женский голос, но какой-то малюсенький.
— Тиалис! Тиалис!
Это была крошечная женщина, ростом не больше ладошки Лиры; обезьяна тянула и тянула её за руку, и женщина кричала от боли. Ама поняла, что обезьяна не перестанет, пока не оторвёт ей руку, но Уилл уже увидел, что пистолет выпал из руки миссис Коултер, и прыгнул вперёд.
И он схватил оружие, но миссис Коултер вдруг замерла, и Уилл стал свидетелем странного пата.
Золотая обезьяна и миссис Коултер застыли на месте. Её лицо было искажено мукой и яростью, но она не смела пошевелиться: на плече у неё стоял крохотный человечек, приставив пяткук её шее и вцепившись ей в волосы. Уилл с удивлением заметил на пяткеблестящую шпору с шипами, и понял, что это она только что заставила кричать миссис Коултер. Видимо, человечек уколол её в лодыжку.
Но теперь он не мог сделать больно миссис Коултер, потому что его напарница оказалась в опасности в руках обезьяны. А обезьяна не могла причинить вреда ей, иначе человечек вонзил бы свою отравленную шпору в ярёмную вену миссис Коултер.
Ни один из них не мог пошевелиться.
Миссис Коултер тяжело дышала и напряжённо сглатывала, пытаясь справиться с болью.
Блестящими от слёз глазами она посмотрела на Уилла и спокойно сказала:
