— Рядом. Он пришёл бы, когда я звал, но, видимо, дрался… А Балтамос! Как он, наверное, испугался…
— Кто?
Он в двух словах объяснил ей, чувствуя, как щёки его горят от стыда, который, должно быть, испытывал ангел.
— Но я потом тебе о нём расскажу, — закончил он. — Так странно… Он мне столько рассказал, и, кажется, я тоже понимаю… — Уилл взъерошил волосы и потёр глаза.
— Ты должен рассказать мне обо всём, — твёрдо сказала Лира, — обо всём, что ты делал с тех пор, как она меня поймала. Ой, Уилл, у тебя всё ещё кровь? Бедная твоя рука…
— Нет. Отец её вылечил. Просто я ударил золотую обезьяну, и рана открылась, но сейчас уже лучше. Он дал мне мазь, которую сам приготовил…
— Ты нашёл своего отца?
— Да, в ту ночь, на горе…
Пока Лира промывала ему рану и накладывала свежую мазь из роговой коробочки, Уилл рассказал ей о некоторых последних событиях: о драке с незнакомцем и об озарении, случившемся с ними за миг до того, как стрела ведьмы нашла свою цель, о встрече с ангелами, о пути к пещере и встрече с Йореком.
— Столько всего случилось, а я спала, — изумилась она. — А знаешь, мне кажется, она была добра ко мне, Уилл, мне кажется да. Не думаю, что она желала мне зла…
Она сделала столько плохого, но…
Она потёрла глаза.
— А мой сон, Уилл, он был такой странный, что и описать нельзя! Я как будто читала алетиометр: всё так ясно, и понимаешь всё так глубоко, что дна не видно, но всё равно ясно.
— Это… Помнишь, я тебе говорила про моего друга Роджера, как его поймали глакожеры, а я пыталась его спасти, но ничего не вышло, и лорд Азраил убил его?
— Так вот, я его видела. Видела во сне, только мёртвого, он стал призраком и вроде как манил меня, звал, только я его не слышала. Он не хотел, чтобы я тоже стала мёртвой, нет. Он хотел со мной поговорить.
— И… Это ведь я привела его в Свельбард, где его убили, он умер из-за меня. И я вспомнила, как мы с Роджером играли в колледже Джордан, на крыше, в городе, на рынках, и у реки, и на глинозёмах… С Роджером и с остальными… Я ведь отправилась в Болвангар, чтобы привезти его домой живым и невредимым, но только всё испортила, и если я не попрошу у него прощения, всё будет бесполезно, просто уйма потерянного времени. Мне надо это сделать, понимаешь, Уилл. Мне надо пойти в страну мёртвых и найти его и… попросить прощения. Мне всё равно, что будет потом. Потом мы можем… я могу… не важно, что потом.
Уилл сказал:
— Это место, где находятся мёртвые, — такой же мир, как этот, как мой и твой и все остальные? В него можно попасть с помощью ножа?
Она посмотрела на него, поражённая этой мыслью.
— Ты можешь спросить, — продолжал он, — спроси прямо сейчас. Спроси, где он, и как туда попасть.
Она склонилась на алетиометром и быстро закрутила колёсики. Через минуту она получила ответ.
— Да, — сказала она, — но это странное место, Уилл… Такое странное… Мы и правда можем это сделать? Мы и правда можем пойти в страну мёртвых? Но какая часть нас туда пойдёт? Потому что дэймоны растворяются, когда мы умираем, я это видела, а наши тела — ну, они же просто остаются в могиле и разлагаются?
— Значит, должна быть третья часть. Другая.
— Знаешь, — оживилась она, — мне кажется, так и есть! Я же могу думать о своём теле и своём дэймоне, так что должна быть третья часть, которая думает!
— Да. И это призрак.
Её глаза сверкнули.
— Может, мы сможем вытащить оттуда призрак Роджера. Может, мы спасём его.
— Может быть. Можно попытаться.
— Да, мы это сделаем! — откликнулась она. — Пойдём вместе! Так мы и сделаем!
Но они не смогут сделать вообще ничего, если они не починят нож, подумал Уилл.
Как только в голове у него прояснилось, а желудок успокоился, он сел и обратился к маленьким шпионам. Они возились неподалёку с каким-то крошечным прибором.
— Кто вы такие? — спросил он. — И на чьей вы стороне?
Человечек прекратил своё занятие и закрыл деревянный ящичек, похожий на скрипичный футляр длиной не больше грецкого ореха. Женщина заговорила первой.
— Мы галливеспианцы. — сказала она. — Я леди Салмакия, а мой спутник — шевалье Тиалис. Мы шпионы лорда Азраила.
Стоя на камне в трёх-четырёх шагах от Уилла и Лиры, она была отчётливо видна в лунном сиянии. Её голосок звучал спокойно и внятно, и говорила она уверенно. На ней была широкая юбка из какого-то серебристого материала и зелёная туника; на её ногах, босых, как и у мужчины, были шпоры. Одежда мужчины была похожего цвета, но он был в тунике с длинными рукавами и в широких штанах до середины икр. Оба они выглядели сильными, ловкими, жестокими и гордыми.
— Из какого вы мира? — спросила Лира. — Я никогда не видела таких людей, как вы.
— В нашем мире такие же проблемы, как и в твоём, — ответил Тиалис. — Мы вне закона. Наш предводитель, лорд Роук, услышал о мятеже лорда Азраила и пообещал ему поддержку.
— А что вы хотели сделать со мной?
— Доставить тебя к отцу, — сказала леди Салмакия. — Лорд Азраил послал войско под командованием короля Огунве, чтобы спасти тебя и мальчика и доставить вас обоих в его крепость. — Мы здесь, чтобы помочь вам.
— Ага, а если я не хочу отправляться к отцу? Если я ему не верю?
— Очень жаль, — ответила она, — но таков наш приказ: доставить вас к нему.
Не удержавшись, Лира рассмеялась от мысли о том, что эти крошечные человечки могут заставить её что-то делать. И зря. Женщина внезапно крепко схватила Пантелеймона и прикоснулась кончиком шпоры к его мышиной лапке. Лира охнула: шок был такой же, как когда его схватили люди в Болвангаре. Никто не должен трогать чужого дэймона, это считалось насилием.
Но потом она увидела, что Уилл правой рукой крепко схватил человечка за ноги, так что тот не мог пустить в ход свои шпоры, и поднял вверх.
— Снова пат, — спокойно сказала леди Салмакия. — Поставь шевалье на место, мальчик.
— Сначала отпусти дэймона Лиры, — ответил Уилл. — Спорить я не настроен.
Лира увидела, что Уилл явно готов разбить голову галливеспианца о камень, и по спине у неё пробежал холодок. Оба человечка тоже это поняли.
Салмакия убрала ногу от лапки Пантелеймона, он немедленно вырвался от неё, превратился в дикого кота со вздыбленной шерстью и угрожающе зашипел, стегая воздух хвостом. Его оскаленные клыки были на расстоянии ладони от лица леди, но она смотрела на него абсолютно хладнокровно. Мгновение — и он, став горностаем, повернулся, бросился наутёк испрятался на груди у Лиры, а Уилл осторожно поставил Тиалиса обратно на камень рядом с его спутницей.
— Тебе следовало бы проявить уважение, — сказал шевалье Лире. — Ты неразумное и дерзкое дитя, а несколько храбрых людей погибли сегодня ради твоего спасения.
Лучше бы тебе вести себя вежливо.
— Да, — робко ответила она. — Извините, я исправлюсь. Честно.
— А что касается тебя… — продолжил он, обращаясь к Уиллу.
Но Уилл прервал его:
— Что касается меня, я не потерплю, чтобы со мной так разговаривали, так что даже не пытайтесь. Уважение должно быть взаимным. Так что слушайте хорошенько: здесь командуете не вы, а мы. Хотите остаться и помочь нам — делайте, как вам скажут. Или сейчас же возвращайтесь к лорду Азраилу. Без возражений.
Лира видела, что галливеспианцы пришли в ярость, но Тиалис не отрывал взгляда от руки Уилла, сжимавшей ножны у него на поясе, и Лира поняла: шевалье думает, что пока нож у Уилла, тот сильнее. Значит, они ни за что не должны узнать, что нож сломан.
— Отлично, — сказал шевалье. — Мы поможем вам, потому что таков наш приказ. Но вы должны сказать нам, что вы собираетесь делать.
— Справедливо, — сказал Уилл. — Я скажу вам. Как только мы отдохнём, мы вернёмся в мир Лиры и найдём нашего друга, медведя. Он тут недалеко.
— Медведя в броне? Отлично, — сказала Салмакия. — Мы видели, как он дрался. Мы поможем вам это сделать. Но потом вы должны пойти с нами к лорду Азраилу.
— Да, — с честным видом соврала Лира, — да-да, потом мы так и сделаем.
Пантелеймон уже успокоился и испытывал любопытство, она дала ему взобраться к себе на плечо. Он стал стрекозой размером со стрекоз галливеспианцев, которые носились в воздухе, и взлетел к ним.
— Этот яд, — обратилась Лира к галливеспианцам, — который в ваших шпорах, он смертельный? Ведь вы укололи мою мать, миссис Коултер? Она умрёт?
— Это был лишь лёгкий укол, — сказал Тиалис. — Полная доза убила бы её, но царапинка только сделает её слабой и сонной на полдня или около того.
«И причинит бешеную боль», — знал он, но не сказал Лире.
— Мне нужно поговорить с Лирой наедине, — сказал Уилл. — Мы отойдём на минуту.
— Этим ножом, — сказал шевалье, — ты можешь прорезать проход из одного мира в другой, не так ли?
— Вы мне не доверяете?
— Нет.
