губернатор Джидды, наиболее крупный, связанный с англичанами, импортер… сахара, муки, риса, чая и других товаров. Его призыв к объявлению бойкота не могла не поддержать, по крайней мере, та часть купечества, которая была связана с ним десятками лет торговых отношений, широко кредитовалась им, и находилась в полной его власти» (344).
К. Хакимов считал, что трудности в становлении отечественной торговли в Хиджазе, пораждались «отчасти и экспедиционным, — как он его называет, — характером советской торговли». Наши «товарные экспедиции, — указывал К. Хакимов, — имея в своем распоряжении ограниченное время, стремились к скорейшей реализации товаров, и поэтому должны были идти на известное снижение цен. Это вызывало на рынке ажиотаж… раздражало купцов-оптовиков и создавало впечатление чего-то вроде товарного налета». Не вызывали «товарные экспедиции», докладывал К. Хакимов, «среди купцов-покупателей и уверенности в бесперебойном снабжении рынка советскими товарами». Именно это и «сыграло большую роль» в деле привлечения нашими конкурентами-оппонентами «значительного числа местного купечества к активному бойкотированию товаров из СССР» (345).
Несмотря на все трудности и препоны, появившиеся в деле продвижения советской торговли в Аравии, свою деятельность на данном направлении Москва ни ослаблять, ни тем более сворачивать не собиралась. «На развитии этой торговли, — подчеркивал в одном из писем К. Хакимову зам. наркоминдела Л. М. Карахан, — мы строим планы нашего экономического и политического внедрения в страны района Красного моря» (346).
Ситуация с советской торговлей в Хиджазе, вместе с тем, еще больше обострилась, и не без участия в этом деле англичан. В начале 1929 г. при активном участии А. ад-Дамлюджи хиджазкое правительство приняло постановление, доведенное до сведения всех дипмиссий, о приостановке деятельности советских торговых организаций в королевстве до заключения политического и торгового договора, и об обложении советских товаров пошлинами, более высокими, чем товары из других стран. «Крупные торговцы, как выяснилось, — информировало советское диппредставительство Москву, — дали Ибн Сауду заем на сто тысяч фунтов стерлингов, за что получили от него обязательство не допускать в страну советские товары». Фуад Хамза, как следует из этого донесения, тогдашний фактический руководитель внешнеполитического ведомства королевства, «будучи связанным с враждебно настроенными в отношении СССР кругами Хиджаза, стремился к тому, чтобы обострить отношения с СССР».
«Все действия короля говорят о том, — сообщал советский диппредставитель из Джидды (01.04.1929), — что в создавшейся обстановке он рассматривает расширение отношений с СССР как фактор, ухудшающий и обостряющий англо-недждские отношения» (347).
Немалые трудности для советской торговли в Хиджазе и для заключения договора о торговле, как извещал Москву сменивший в 1928 г. Карима Абдрауфовича Хакимова в Джидде новый советский диппредставитель Назир Тюрякулович Тюрякулов (1892–1937), создавали и проанглийски настроенные местные чиновники. «В правительственном аппарате, — отмечается в информационно-справочном материале, подготовленном им для НКИД в сентябре 1930 г., — на командных позициях продолжает доминировать англофильская клика Фуада Хамзы, руководимая и поддерживаемая шейхом Абдуллой Филби и сэром Рианом [сэром Эндрю Райном, британским посланником в Джидде]. Эта клика, которая обкрадывает страну…продолжает контролировать все внешние дела государства». Обойти ее трудно. Особый интерес ко всем нашим начинаниям проявляет Джон Филби, советник короля Ибн Са’уда, англичанин, взявший арабское имя. «Он пользуется доверием у короля и оказывает влияние на его сына, принца Файсала», наместника в Хиджазе. Джон Филби, замечает Н. Тюрякулов, — «личность интересная и хитрая». Он безвылазно «сидит в Мекке, постоянно при короле». По слухам, в настоящее время «добивается получения концессии на постройку электростанции и, якобы, в Лондоне, устраивает для короля заем в 800 тыс. фунтов» (348).
В деньгах Ибн Сауд тогда крайне нуждался. Разразившийся в 1929 г. мировой экономический кризис (1929–1933), сообщал Н. Тюрякулов (17.02.1931), затронул и Хиджаз. «Он повлек за собой сокращение паломничества, этого основного источника геджасских доходов», и поступления в казну резко уменьшились. «Дело дошло до того, что правительственным служащим не выдают зарплату уже 3–4 месяца. Много банкротств…В торговле полный застой…Таможенные ставки повышены. Количество прибывающих хаджей ничтожно». Это «бьет по всем слоям населения, положение которого усугубляется еще и тем, что правительство, нуждаясь в средствах, прибегает усиленно к помощи своего фискального аппарата». По сравнению с прошлым годом «непомерно выросли всякие налоги и сборы. В целях увеличения своих доходов правительство в этом году ввело запрет на передвижение паломников на верблюдах. Они обязаны пользоваться только автотранспортом». Ситуация, заключает Н. Тюрякулов, — «весьма неблагоприятная. Трудно представить себе, как гепра (геджасское правительство) выйдет из положения после сезона хаджа» (349).
«1931 год, — докладывал Н. Тюрякулов, — дал всего 40 000 паломников, вдвое меньше, чем в предыдущий год». В 1927 г. на хаджж, для сравнения, прибыло 129 тыс. пилигримов. Затем число паломников год от года сокращалось, и в 1932 г. Священные места ислама посетили всего 29 тыс. паломников, а в 1933 г. — не больше 25 тысяч. «Уже одно это сокращение количества паломников уменьшило доход правительства от прямых налогов», а также разных сборов на «50 000 фунтов стерлингов… Снижение паломничества и обеднение населения привели к… сокращению ввоза» (350). Цены на рынках — «непомерно высокие»; царит «дикая и непрекрытая спекуляция». Так, Хэнки и Филби, представители интересов «Шелл» и «Стандарт Ойл Компани», находясь «в договорных отношениях, — писал Н. Тюрякулов, — и цены на нефтепродукты поддерживали на согласованном между ними уровне» (351).
Финансово-экономическая положение в государстве Ибн Са’уда, действительно, находилось в крайне тяжелом положении. Торговля была парализована, так как спроса на финики, кожи и скот практически не было. Ситуация усугублялась неурожаем, который в течение двух лет подряд поражал страну. К началу 1931 г. саудовский долг британцам, как указывал в своей аналитической статье «Роль СССР в становлении государственного суверенитета Королевства Саудовска Аравия» О. А. Никонов, превысил 100 тыс. ф. ст. (352). Меры по девальвации риала (местной денежной единицы), принятые под давлением англичан, привели к тому, что к концу 1931 г. риал обесценился. Требовались дополнительные средства. Всем этим не преминули воспользоваться в Лондоне — для оказания давления на Ибн Са’уда по целому ряду вопросов, в том числе и касавшихся его торговых отношений с Советским Союзом.
Анализируя состояние советско-хиджазских отношений, Н. Тюрякулов отмечал, что в первой половине 1931 г. «никаких сдвигов в них не произошло…Геджасское правительство не только не выполнило свое декабрьское [1930 г.] заявление о снятии исключительного режима, установленного им для нашей торговли, но и не спешит с завершением переговоров, начатых Фуадом Хамзой (и стоящим за ним Филби) по вопросу о заключении договора о дружбе и торговле…Группа Фуада-Филби по-прежнему сохраняет за собой положение доминирующей силы при дворе…и продолжает ставить рогатки геджасо-советским отношениям» (353).
Оценивая деятельность Н. Тюрякулова, смело можно утверждать, что для продвижения советской торговли в земли Верхней Аравии сделано им было немало. По инициативе саудовской стороны и при его активном участии 2 августа 1931 г. была заключена знаменитая в истории советско-саудовских отношений
