«бензиновая сделка». Речь идет о «Договоре на поставку нефтепродуктов в Хиджаз»: 60 000 ящиков бензина и 40 000 ящиков керосина, на сумму в 148 000 долл. США (каждый ящик содержал по два 18-литровых бидона). В НКИД этот контракт рассматривали, как «конец остракизма советской торговле в Хиджазе», как некую «отправную точку» для широкого проникновения туда советских товаров (354).
Надо сказать, что дипломаты свое дело сделали, а вот «красные коммерсанты» подкачали. Из-за нерасторопности советских внешнеторговых организаций поставка первой партии нефтепродуктов в оговоренные контрактом сроки (конец сентября 1931 г.) была сорвана. Отсутствие достаточного запаса горючего в Хиджазе и неисполнение советской стороной сроков по началу поставок бензина привели к тому, как информировал НКИД наш полпред, что «машины повсюду стали заменяться ослами», застопорилась работа почтовой службы. Во время встречи и беседы с министром финансов (27 сентября 1931 г.), докладывал Н. Тюрякулов, тот заявил, что «в связи с опозданием нашего парохода с бензином в Геджасе создалось очень тяжелое положение. За отсутствием бензина почтовые автомобили прекратили движение. Почта перевозится на ослах. Сорвана начавшаяся ранее переброска войск». Иными словами, писал Н. Тюрякулов, наши организации «сделали все возможное, и даже в обычных условиях невозможное, чтобы эта сделка из положительного фактора превратилась в свою противоположность» (355). Усилия советской дипломатии по налаживанию торговых связей с Хиджазом, замечает он, — торпедированы, причем не противниками и конкурентами, а самими же Советами. Англичане, радостно потирая руки, отзывались о случившемся как о «даре небес» и «дорогом подарке русских».
Ситуацию все же удалось выправить. Вторую и третью поставки «бензиновой сделки» советская сторона выполнила в срок. В связи с тяжелым финансовым состоянием королевства советское правительство не стало настаивать на немедленной оплате произведенных поставок. Состоялось подписание соглашения о поэтапном погашении коммерческого долга в течение года (речь идет о соглашении от 25 апреля 1932 г., заключенном между «Востокгосторгом» и Министерством финансов королевства).
Тогдашнее положение дел в королевстве Ибн Са’уда хронисты описывают как невероятно сложное. Известный арабский националист Хафиз Вахба (1891–1966) более полувека состоявший на службе у Са’удов, вспоминал, что в период «великой депрессии» (1930–1933) внутриполитическая атмосфера в землях ‘Абд ал-'Азиза Аль Са’уда «накалилась до предела». Страну расшатывало выступление нескольких бедуинских племен в Хиджазе во главе с шейхом Ибн Рифадой, за спиной которого стояли Хашимиты в Трансиордании и египетский хедив Аббас II Хильми. При молчаливом согласии англичан иорданский король ‘Абд Аллах стал плести заговор против Ибн Са’уда под лозунгом «Хиджаз — хиджазцам». Инициировал создание тайной организации «Свободный Хиджаз». В Египте действовала Лига защиты Хиджаза. Оппозиционеры вошли в контакты с шейхом Ибн Рифадой, учинившим крупный мятеж в Хиджазе. Мятеж этот Ибн Са’уд пресек. Подозреваемых в подготовке восстаний в крупных городах Хиджаза арестовали и сослали в Неджд. Ибн Рифада с частью своего племени покинул Хиджаз и укрылся в Египте.
Помимо волнений в Хиджазе, не затухали и пограничные конфликты с Йеменом. Все это, вместе взятое, помноженное на безденежье, делало положение Ибн Са’уда крайне тяжелым (356). Самым крупным источником его доходов в то время по-прежнему оставалось паломничество к Святым местам в Мекке и Медине. В лучшие «паломнические сезоны» поступления от пилигримов составляли 20–25 млн. долл. (4–5 млн. фунтов стерлингов); в 1931 г. они не превысили и четверти этой суммы (357). Третий год подряд был неурожай. Сократила субсидии Англия (они в то время составляли около 40 % доходов страны). Займов никто не давал. Власти перестали выплачивать жалование чиновникам и дотации племенам.
Отсюда — и имевшие тогда место пессимистичные прогнозы некоторых западных дипломатов относительно будущего «аравийской империи ‘Абд ал-‘Азиза». Так, американский вице-консул в Адене, внимательно наблюдавший за «политическими перипетиями в Аравии», высказывался в том плане, что хаджж 1932 и 1933 гг. может окончательно надорвать «финансовое здоровье» Ибн Са’уда, и король вынужден будет оставить Хиджаз и укрыться в родном Неджде (358).
Возможность бесславного конца деяний ‘Абд ал-‘Азиза по объединению земель и племен Северной Аравии не исключал и такой крупный знаток этого края как Т. Лоуренс. Суть его рассуждений сводилась к тому, что при отсутствии у Ибн Са’уда средств, достаточных для финансирования структур власти и военизированных формирований, «его империя падет». Пресс безденежья и скудность природных ресурсов во владениях Ибн Са’уда, как полагал Т. Лоуренс, помноженная на тяжесть довлевших над ним обязательств по обеспечению племен водой и продовольствием, определенно его раздавит, если, конечно, вовремя не подоспеет помощь извне.
Перед Ибн Са’удом стояли тогда две острых проблемы. Заключались они в обеспечении финансовых поступлений и в удержании с их помощью «собранных им земель и племен». При нехватке денег, с одной стороны, и наличия оружия у племен — с другой, сохранить их лояльность Эр-Рияду было делом достаточно сложным. Однако ‘Абд ал-‘Азиз Аль Са’уд показал себя прозорливым политиком, искусным переговорщиком, гроссмейстером интриг и виртуозным мастером выстраивания политических комбинаций. Недаром о нем в Аравии шла молва как о человеке, «способном заглянуть за горизонт». Используя широкий набор средств и методов по удержанию племен — от «задабривания их привилегиями» до заключения с ними «политических браков, а если потребуется, то и воздействия на них силой», — он сумел удержать племена в своих руках и сохранить контроль над ходом событий. Хорошо знавший его английский дипломат-разведчик сэр Перси Захария Кокс (1864–1937) отзывался о нем так: за 30 лет деятельности по созданию королевства (1902–1932) Ибн Са’уд не сделал ни одной серьезной ошибки.
Пессимистичные прогнозы насчет будущего государства, созданного Ибн Са’удом, оказались несостоятельными. Вместе с тем, диагноз «основной болезни» королевства на этапе его становления, о котором сообщали дипломаты, можно считать абсолютно точным — острая нехватка денег.
В поисках финансовых средств, необходимых в том числе для исполнения выплат по финансовым обязательствам в размере 219 тыс. фунтов стерлингов, король Ибн Сауд в 1932 г. отправил в поездку по ряду европейских государств своего сына, принца Файсала, наместника Хиджаза, исполнявшего также (с декабря 1930 г.) обязанности министра иностранных дел. Фигурировал в списке этих стран и Советский Союз. Что касается визита конкретно в СССР, то главная его задача состояла в том, чтобы добиться от Москвы получения товарного кредита (на сумму в 1 млн. ф. стерлингов, сроком на 10 лет). Москва, в свою очередь, выражала заинтересованность в заключении договора о дружбе и торговле. Партийное руководство Советского Союза по-прежнему рассматривало Ибн Са’уда как «собирателя земель аравийских», высказывалось о нем как о «локомотиве национально-освободительного движения в Аравии».
29 мая 1932 г. 26-летний принц Файсал в сопровождении заместителя министра иностранных дел королевства Фуада Хамзы, своего адъютанта, майора Халида, секретаря делегации Са’ида Шакира и свиты прибыл в Москву, на Белорусско-Балтийский вокзал, поездом из Польши.
