немного окрепли и мы с Михаилом. Сладкими эти парочки можно назвать разве что в шутку, идя от обратного, как в анекдоте со Сталиным и Горьким. Мы с Переяславцем немало чудили. Например, в институте учредили праздник, отмечавшийся первого марта, — День зверей. Мы заодно в этот день вспоминали языческий праздник, основной смысл которого — рассмешить заспавшегося зимой домового.
Игнорируя в этот важный день обучение, мы должны были напиваться до звериного состояния (что, слава богу, не всегда получалось) и своим поведением смешить домового. Не исключаю, что он до сих пор ржет над нами до слёз.
Да, это была традиция — учившиеся вместе товарищи входили в профессию рука об руку. Так легче было освоиться и понять, что к чему, зарекомендовать себя. А когда надо, и показать зубы. Нам с Переяславцем долгое время, помню, доставалось на худсоветах и выставкомах от старших коллег, так как мы были дети «этих». Полезно было узнать необоснованную злобу людей и научиться относиться к ней снисходительно. Потом как-то одномоментно всё прекратилось после ряда удачных выставок. Юрий Львович Чернов, высокий, полноватый, кудрявый балагур, душа компаний, изобретатель «остроумных» решений в создании произведений на тему труда, изображение которого тогда приветствовалось руководством страны. Девушка моет окно, а рама висит в воздухе за счет касания с тряпкой. Монтажник руководит крановщиком, а крюк висит в воздухе, касаясь рабочей рукавицы. Это считалось очень современным.
Чернов руководил всеми возможными советами и выставкомами молодежных и не очень молодежных выставок. Он являлся бессменным секретарем по скульптуре Союза художников СССР. Невысокое здание этого замечательного Союза располагалось на Гоголевском бульваре напротив переулка Сивцев Вражек. Подобный Союз со всеми нюансами и персонажами гениально описан Михаилом Афанасьевичем в «Мастере и Маргарите», только там про писателей. То есть те же продуктовые заказы к праздникам, те же путевки, тот же ресторан с филейчиками и запотевшими графинчиками водки. Роль Арчибальда с блеском выполнял мудрейший из мудрых, юрист-международник Абрам Михайлович. Сколько прошений и писем было составлено с его помощью в разные организации! Начиная с покупки автомобиля до приобретения какого-нибудь финского мебельного гарнитура. Интересная деталь: в этом уютном особняке раньше встречались декабристы, о чем напоминает и поныне мраморная мемориальная доска с позолоченным шрифтом. Вашего покорного слугу тоже туда выбрали секретарем по скульптуре, но в силу лени и невозможности правильно и плотно общаться со всеми приезжающими из республик мастерами скульптуры посещать союзы этих республик на местах и там так же плотно и правильно общаться с ними, выпивая и закусывая, его (покорного слугу), слава богу, выгнали через четыре года, не проголосовав на следующем же съезде художников. На съезд он прийти не удосужился, но, узнав об этом от товарищей по телефону, испытал катарсис. Почему? Да хотя бы потому, что не стало необходимости каждую среду полдня сидеть на секретариате и слушать одно и то же от каждого его члена. Последним, когда уже все мечтали об обеде, брал слово папа известного ныне историка моды Александра Васильева. Будучи живописцем, он нараспев, монотонно и довольно высоким голосом сетовал на дефицит нужных материалов: «Я не понимаю, ну как же можно творить, если нет хорошей бумаги, акварели, пастели, кистей, холстов, подрамников, в конце концов, тоже нет?» Для меня до сих пор эти его выступления остаются загадкой. Что это было? Издевательство надо всеми, шутка такая или мольба? Но слово в слово, каждый раз одно и то же. Респектабельный Таир Салахов, который обычно вел президиум, являясь первым секретарем Союза, спокойно выслушав выступавшего, неизменно вежливо благодарил оратора и прощался со всеми до следующей среды. И еще, что касается секретарства: даже в те молодые годы я бы не мог столько выпивать, да и ежедневные изнурительные тренировки по боевым дисциплинам не позволили бы мне это воплотить в жизнь, если бы я и дерзнул попробовать.
Вторым членом этой двойки был Олег Константинович Комов, который манерами напоминал мне мемуарный образ Валерия Брюсова. Он являлся бессменным секретарем Союза художников РСФСР. Встречая где-нибудь нас с папой, он с иезуитской улыбочкой, свойственной только ему, вкрадчивым голосом называл нас «двухрукавным орлом», на что Иулиан приветливо восклицал: «О, первый блин комовым, здорово!»
Олег славился неплохими памятниками Пушкину, которые он ставил в российских городах. Мне они казались кукольно-аккуратноватыми. Однажды, попав вместе в ближневосточный круиз на корабле, мы провели с ним две недели. Я был с Филиппом, и мы привязались к Олегу Константиновичу. Сидя вместе за столом, мы много разговаривали. Вернувшись в Москву, я зачем-то заехал в Академию художеств. Там, не помню кто, подошел ко мне с подметным письмом против Комова. Я его, естественно, не подписал. Мне до фонаря, кто в академии руководит отделением скульптуры, так как от этого она лучше не становится, да и мы с Олегом Константиновичем только что сблизились. Но письмо это все-таки сработало, подписей «великих» хватило, чтобы Комова выгнать.
Говорят, он очень переживал. И вскоре после этого умер. Кто занял его место на этом посту, не помню. Вдова его Нина, яркая высокая блондинка, лет двадцать со мной не здоровалась, что тоже было до фонаря. Потом каким-то образом узнав, что я был чуть ли не единственным, кто не подписал то письмо, поменяла отношение ко мне. Что мне тоже было до фонаря.
В народе есть чаяние и тоска по искусству.
Художник, подслушай ее.
Е. Б. Вахтангов
«Традиция — это почва и дух искусства. Без коллекции старых ценностей возможно ли создать новые? Из ничего в пустоте творит один Вседержитель, а художник, работая у Него в мастерской, творит из того, что сработал ОН и прежние его мастера. Другим необходимым условием творчества является Свобода. Она свет и крылья искусства» — так предельно точно раскрывает эту тему великий русский писатель Саша Соколов. Еще к сказанному я бы добавил интуицию.
Смысл искусства у каждого свой. У многих — сохранить и приумножить капитал. У немногих — наслаждаться им и оставить его детям и внукам.
Художники, как правило, крайне наивны. Ищут совершенства, абсолюта. Мучаются. Спиваются, поджидая музу. А не дождавшись, стреляются и прыгают из окон.
В чем же действительно смысл искусства? А кто его знает. Павел Филонов, например, полностью положив жизнь на алтарь искусства, явился пророком, самоотверженно применяя метод аналитического, «сделанного» искусства. При этом он никогда не гнушался использовать анахронизмы, выпадая из времени.
Многочисленная группа товарищей, яркими представителями которой являются Гюнтер фон Хагенс и Дэмиен Херст, зарабатывает
