«Пригодица».
Когда во дворе остались трое, Карпов обратился к Камалу:
— Переезжай во второе отделение. Доконает он тебя тут. Кладовщиком согласен?
— Спасибо, Петр Степанович, — сказал Камал и добавил: — А насчет него еще неизвестно, кто кого…
С этими словами Камал ушел.
— Как у Чекмарева дела с армией? — спросил Багаев Карпова.
— Комиссию прошел. Дирекция ходатайствует бронь… — ответил Карпов.
Багаев помолчал, затем сказал:
— Пусть послужит.
— Ну и полушубок у тебя, — приподняв на руках и рассматривая полушубок Сергея, вздохнула Тоня. — Весь зализан коровами.
Сергей невольно улыбнулся.
— Они сегодня у меня ладони целовали… — сказал он, разбирая бумаги на рабочем столе; деловые он откладывал в одну сторону, поэтические тетради и записи — в другую.
Тоня принялась пришивать к полушубку пуговицы.
— Сколько же мы с тобой не увидимся… — сняв очки, проговорил Сергей, и по сердцу его будто прокатилась тугая волна.
«Да, мне с тобой всегда неспокойно, — подумал он, протирая стекла и взглядывая на Тоню. — По я уже привык к этому чувству… С ним хорошо работается и мыслится по-особенному. Всегда как бы на острие ножа. Это славное чувство, когда в нем нет тревоги…»
— А может, и совсем не увидимся, кто знает, — сказал он, и мысль его вернулась к письму, которое он случайно обнаружил на днях, роясь среди своих бумаг в комоде.
Что это за письмо, Сергей сообразил не сразу, но из того, что уже успел прочесть, понял: письмо от «него» и «он» умоляет Тоню вернуться в Москву, казнится, прощает все… Сергей не стал дочитывать, но дату заметил: «25 февраля». Тоня не говорила об этом письме, молчал и он.
— Глупости, — ответила Тоня. — Может, еще оставят: за тебя хлопочут.
— Уже не хлопочут… Я остановил.
Тоня удивленно вскинула на него взгляд.
— Ни к чему мне эта бронь, — сказал Сергей. — Я не могу пользоваться тем, чем другие не пользуются.
Тоня опустила глаза и задумалась.
— Вообще ты с Багаевым поругался зря, — произнесла она через некоторое время. — Ты от него зависишь. А человек он энергичный.
— Только есть разница, — ответил он. — Одни свою энергию отдают людям и работают с перспективой, другие — лишь бы удержаться… любыми средствами… в служебном кресле. У них своя мораль. — И он подумал о своем письме в Москву: «Почему нет ответа?»
— Сергей… — мягко окликнула Тоня. — Если случится — не возьмут тебя, уезжай сразу в Москву. Не возвращайся.
— А что может случиться? Уже часть назвали.
— Люди говорят, что Карпов сказал: «Чекмарева спасает отъезд. Он должен заплатить за десять коров». Ты слышал это?
— Слышал.
Сунув тетради в кожаную сумку, Сергей подошел к портрету Маяковского:
— Я это возьму с собой.
Снял портрет со стены и осторожно положил в рюкзак.
— Бритву не забыл?
— Да, еще бритву.
Достал из ящика стола бритву, бросил в рюкзак и глянул на часы:
— Что-то не едут. Пойду узнаю.
…Когда Сергей вернулся обратно и вошел в переднюю, за дверью он услышал голос Тони:
— А успел прочитать?
— Ночь не спал. Хорошая книга.
Сергей сразу узнал Садрыя. «Повесть «Казаки» возвращает», — догадался он.
— Офицера жалко, — пробасил Садрый. — Красивый, умный офицер. Казаком хотел стать… А казаки его не принимают. И казачка не любит.
— Отчего же так?
— Городской он, понимаешь. — И еле слышно добавил: — А вот Сергея мы приняли.
— Он ведь тоже городской.
Садрый помолчал. Затем произнес:
— Недавно с ним навоз вывозили. По колено в навозе стоим. Сергей посмотрел на солнце и сказал: «Как думаешь, лицо, душу, слова наши не забудет ли оно когда-нибудь?..» Ходил в навозе, а навоз не видел… небо видел, солнце видел, стихи шептал…
Во дворе послышались голоса. Сергей вошел в комнату. Вслед за ним ввалились Даша с Халидой.
Даша обмотала Сергею вокруг шеи пуховый шарф:
— Будет на память.
Халида протянула ему перчатки.
А Садрый вытащил спрятанный под мышкой шлем:
— Бери. С армии сберег.
Сергей натянул на руки перчатки, надел шлем:
— Ну вот, половина обмундирования уже есть.
Пришли Полухин и Лукман. Они сказали, что лошади поданы.
Садрый попросил Тоню подать стаканы и вытащил из кармана две бутылки:
— Перед дорогой не грех.
Сергей со стула взял несколько книг и положил на стол:
— Это вам от меня на память.
Полухин взял одну из книг, раскрыл ее:
— «Скотоводство». Академика Иванова книга…
— Мой учитель, — ответил Сергей.
— Так это же для уважающего себя скотовода сокровище!
— Потому она и достается мне, — отнял Садрый книгу и отложил в сторону.
Сергей Полухину сказал:
— Разговаривал с прокурором насчет тех незаактированных коров. Он член бюро райкома. Просил письменное объяснение. Приеду в райцентр, занесу.
Зная, что Тоня сейчас может остаться на его месте, Сергей уговаривал ее быть главным зоотехником. Она уклонялась, говорила, что не осилит. Теперь при всех Сергей выразил свое желание.
— С меня лаборатории хватит, — коротко ответила Тоня.
Сергей неловко улыбнулся:
— Ну пора трогаться, — сказал он.
Все встали вокруг стола, на миг замолчали. И в тишине прозвучал голос Садрыя:
На сердце снег,
На сердце снег,
На сердце снег садится.
Храни в груди веселый смех,
Он в жизни пригодится!
— Спасибо тебе, браток. Никто не знает, а я знаю: есть дерево, оно далеко отсюда. Помни: оно тосковать по тебе будет.
«Человека не охватить одним взглядом», — подумал Сергей, поглядев на широкое, доброе и грустное лицо Садрыя, на три стрелки в уголках его глаз, и поднял стакан:
— Будьте счастливы!
Все молча чокнулись и выпили.
— Теперь посидеть полагается, — сказала Даша.
Присели. Сергей взглянул на часы:
— Где же Ягда?
— Наверно, по вызову пошла, — промолвила Халида.
— Что же это она?.. — повторил Сергей, зная, что Ягда никогда не опаздывала.
…Ягда закончила обход своих больных. Собралась идти провожать Сергея. Уже сняла халат. Тут прибежала девочка:
— Скорее, скорее! С мамой плохо!..
И Ягда побежала. Мать девочки билась в припадке эпилепсии. Пока сделали укол, пока больная успокоилась, прошло полчаса.
Выйдя, Ягда метнулась по переулку, на ходу свертывая халат. Но вдруг перед ней вырос Камал и преградил дорогу.
— Здравствуй, — сказал он, глядя в упор.
— Здравствуй… Ну что?
— К нему бежишь? Провожать бежишь?
— К нему.
— Поговорить нужно, Ягда.
— Не о чем нам говорить.
— У меня от этого, может, жизнь зависит. До каких пор мне сердце в зубах держать?
— Я ничем помочь не могу.
— У Сергея есть Тоня. Не нужна ему твоя любовь.
— Мне нужна.
— Он отделил тебя от меня. Растоптал меня… — сощурился Камал со злым смирением.
— Неправда это!
— Он мне поперек горла встал!
— Вот это
