Все рухнули в кресла, еле-еле сдерживая хохот, вполголоса обсуждая услышанное. Когда командир выходил из кают-компании, он обернулся ко мне.
— Доктор, зайдите!
Я тут же поднялся к нему в каюту. Он с плохо скрываемой усмешкой спросил:
— Вы удовлетворены, доктор?
— Так точно, товарищ командир, — возликовал я.
Сатисфакция состоялась. После этого Шумского долгое время звали «легенда».
— Ну, «легенда», как дела? — обращались к нему. Он злился, но терпел, помирились мы с ним только через несколько месяцев.
Чуть не погорели по-крупному
С этим Шумским я попереживал еще раньше, когда мы были в Поти, буквально через месяца два после назначения меня на корабль. А дело было так. Однажды поздно вечером в каюту постучали.
— Доктор, а, доктор! Это я, Шумский, — тихо произнес вошедший. — Помоги, доктор! Выручай! — жалобно скулил он.
— Да что случилось? Празукин уже спал и Шумский, боясь его разбудить, зашептал мне:
— Доктор, да напился я сегодня и с лестницы какой-то загремел. Посмотри, что с рожей-то!
Я увел его в медпункт и убедился, что с рожей действительно неблагополучно, она вся представляла собой сплошную ссадину. Дыша перегаром и чуть не всхлипывая, Шумский лепетал:
— Ты представляешь, что теперь командир скажет, а? Мне на днях на старлея обещали аттестацию написать. Выяснять будут, что и как, и обязательно пьянство припишут. Доктор, помоги, надо версию какую-нибудь подходящую, удовлетворяющую начальство, придумать. Доктор, а?
— Что «доктор, доктор»? Пить надо меньше! — обозлился я. — Теперь и меня подставить хочешь?
— А давай скажем, что меня грузины побили, все и обойдется. Искать что ли их станут!
В то время драки, особенно в Доме офицеров, с местным населением бывали, и я, как последний лох, клюнул на это предложение. Думал, что доложим командиру, поругает немного, да на этом дело и кончится. А оказалось все гораздо хуже. Утром мы с Шумским доложили старпому, а затем и командиру нашу версию надругательства над миловидным личиком доблестного лейтенанта. В ответ Румпель вдруг озверел:
— Да когда же это кончится! — закричал он. — Где же мы служим? На территории нашего государства или во вражеском логове?! Так это оставить больше нельзя. Я сейчас доложу об избиении командиру базы!
Мы похолодели. Дело принимало нежелательный оборот, но отступать было некуда. История только начиналась. Через пару часов мы уже сидели в кабинете командира потийской базы ВМБ капитана I ранга Копылова. Последний, взглянув на Шумского, схватил трубку телефона и стал крутить диск. Звонил он, как мы сразу поняли, прокурору города Поти, грузину.
— Слушай, Зураб, мне это все надоело, если еще хоть одного из моих офицеров побьют, я прикажу выдать оружие и знаешь, что начнется? А виноват ты будешь! Вот передо мной офицер с разбитым лицом, а рядом доктор. Что я им скажу?
В ответ послышались громкие гортанные звуки, но разобрать мы ничего не смогли. Сидели, ни живы ни мертвы, моля Бога, чтобы прокурор не послал нас на судебно-медицинскую экспертизу, для которой расколоть нашу аферу не представляло никакого труда. Любой мало-мальски подготовленный судебный медик с легкостью отвергнет нашу версию, и все станет на свое место. Даже страшно было подумать, что тогда будет. Обман высокого начальства в сговоре. К счастью, поматерив по-русски всех и вся, командир базы успокоился.
— Ну, ладно, идите на корабль и будьте осмотрительны в этом е…ном городе. Видите, что за люд здесь живет.
Мы быстренько смылись из штаба, благодаря Бога за счастливый исход. С тех пор я зарубил себе на носу на всю жизнь: никаких инсинуаций — себе дороже. И вот этот же Шумский так подставил меня через пару лет моей благоверной. Правы те, кто говорит: «Не делай добро — пожнешь зло».
Взрываем, берегите доктора!
В 1959 году меня вызвал в штаб комбриг капитан I ранга Зуенко.
— Доктор, готовься к ответственному заданию. Минеры бригады будут сдавать задачу с фактическим применением взрывчатки. Все будет происходить на берегу на полигоне, вблизи Херсонеса. Готовься к фактическому оказанию медицинской помощи. Вдруг, что-то не так сработает. При взрывах все бывает!
— Есть, товарищ капитан I ранга, будем готовы!
Учения были назначены на понедельник, а, как известно, понедельник — день тяжелый. Подошли два автобуса, мы погрузились и покатили на полигон. Стояла жара, солнце палило нещадно. Спрятаться в тень не было никакой возможности, ибо рельеф местности был степным, без единого деревца. Мелкие кустики и пожухлая трава — вот и вся зелень. Пока готовились к взрывам, я осматривал местность. Прошло уже пятнадцать лет после войны, а следы ее здесь просматривались в изобилии. Стоило толкнуть ногой какую-то кочку, как вдруг я заметил человеческие кости и пробитую немецкую каску. Командовал минерами бригады капитан-лейтенант Шарель. Я его хорошо знал. Он собрал всех и, в очередной раз, объяснил меры безопасности при подрывах и строго запретил всем раздеваться, несмотря на жару. Я решил, что я независимое лицо, сам себе начальник и, конечно, разделся под укоризненным взглядом Шареля.
Учения начались. Подрыв за подрывом, все выполняли меры предосторожности, соблюдали дистанцию, по команде ложились на землю и т. д. Один доктор посчитал, что это его не касается и довольно беспечно созерцал все происходящее. И развязка наступила. Взрыв, и я интуитивно почувствовал, что что-то летит и успел резко развернуться спиной к взрыву. Жестокая боль в области левой лопатки, невозможность поднять левую руку — такова расплата за головотяпство. Ко мне ринулся Шарель.
— Что с тобой, доктор? И тут из уст в уста:
— Доктора ранило!
Вместо сочувствия я увидел хихикающие лица матросов. Доктора ранило! Это же анекдот. Все целы, а доктор ранен. Камень размером с яйцо нанес ему, не выполнившему предписанные меры безопасности и не падающему на землю по команде, не очень тяжелое, но все же ранение. В области лопатки образовалась большая гематома, левая рука с трудом поднималась из-за резкой боли.
— Доктор, что ты наделал! Ведь задачу не сдадим, мы не выполнили требования руководящих документов. О, доктор, что ты наделал! — причитал Шарель, не обращая внимания на мои страдания.
Я с помощью матроса натянул рубашку. Собрались минеры и стали обсуждать, как быть. Как утаить от начальства случай с медком. Я, преодолевая резкую боль в спине, обещал, что буду молчать, как партизан, и придумаю какое-то объяснение случившемуся. Матросы были предупреждены об обете молчания о судьбе нерадивого доктора, чуть не сорвавшего им выполнение задачи.
