С другого берега вытянулись яркие лучи прожекторов.
Два из них скрестились, и Андрей увидел там серебристую точку. Гулко простучали зенитки. Вокруг самолета елочными блестками сверкнули разрывы снарядов.
- Наш, - проговорил Лютиков. - Ей-богу, наш.
Самолет летел к переправе.
"Почему не уходит? - думал Андрей. - Ведь собьют".
Шаткий мост кончился. Два прожектора стояли на бугре, за кустами.
- Огонь! - выкрикнул комдив. - Глуши прожектора!
Андрей надавил гашетку. Дробно застучал крупнокалиберный пулемет, отлаженный, видно, механиком так, что не требовалось усилий, лишь трясло руки, а стреляные гильзы со звоном сыпались у ног.
Лучи прожекторов качнулись, упали на реку и пробили в темной воде яркие дыры. И после длинной очереди на том берегу в плотной массе грузовиков плеснулись изжелта-голубые языки огня.
- Ага! - выкрикивал кривоносый боец, стрелявший рядом из автомата. Лупи их, братцы!
Бронетранспортер выехал на дорогу и сбил какую-то легковую машину. О борт начали щелкать пули.
Андрей стрелял, пока деревья не заслонили цель, и лишь тогда поднял голову. Охваченный пламенем самолет напоминал большой метеорит, несущийся под косым углом. Он упал на переправу, и там вздыбился столб огня и розового дыма.
Бронетранспортер кидало из стороны в сторону. Лютиков тормошил у ног Андрея кривоносого бойца.
- Ранен, что ли?
- Да, в голову попало, - сказал боец с обожженным лицом. - Не видишь... Легкая смерть досталась.
Ольга придерживала стонущего Власюка. Генерал вел бронетранспортер напростец, через неубранные хлеба. Впереди темнел лес. И опять попалась дорога. Потом у леса обозначилось село. Три человека бежали от крайней хаты.
- Halt!.. Russen! [Стой!. Русские! (нем.)] Кто-то из бойцов пустил длинную автоматную очередь. И тут же вслед бронетранспортеру застрочил немецкий пулемет. Трассирующие пули свистнули над головой. Андрей наклонился к генералу:
- Этот солдат крикнул, что впереди русские.
- Да .. Линия фронта, - ответил комдив.
- Теперь могут свои ударить, - проговорил Андрей. - Бронетранспортер же немецкий.
Голиков не ответил, вглядываясь через прорезь щитка в темноту.
- Неужто выскочили? - спрашивал боец с распухшим лицом. - Где тут фронт? И не видать!
- Засветят снарядом в лоб, тогда увидишь, - пообещал ему Лютиков.
Кругом было тихо, пустынно. Лишь ровно гудел мотор бронетранспортера. Хрипло выкрикивая что-то непонятное, бредил сержант. И медленно занимался рассвет. Узкая полевая дорога тянулась в густой зелени льна. Небо хмурилось, клубилось тучами. Андрей поглядывал то на дорогу, то на радистку, сидевшую около Власюка. Она, закусив губу, молчала и старалась не видеть Андрея, точно между ними произошла размолвка.
Все сбросили немецкую форму, и теперь парадные мундиры с крестами и разноцветными медалями валялись под ногами.
- Где ж мы есть? - пытался угадать Лютиков. - Ни души.. Прострация!
У самой дороги чернела бомбовая воронка, рядом с нею лежал убитый конь.
- Под вечер кинул, - заметил боец с распухшим лицом. - Коня-то не вздуло. Днем бы от жары спортился.
- А может, ночью?
- Дурак он тебе, ночью в поле бомбы кидать...
Объезжая воронку, бронетранспортер гусеницей завалился туда, и мотор заглох.
- Все, - проговорил комдив, - горючее кончилось.
Он устало выбрался из кабины, разминая затекшие ноги, обошел бронетранспортер.
- Разгружайсь!
В утреннем свете щеки генерала, покрытые щетиной, казались бело-синими, а шрам выделялся фиолетовым рубцом. Лютиков открыл заднюю дверцу, и бредившего Власюка на шинели спустили на землю. Какой-то настороженностью веяло от земли, от серых низких тучек.
Метрах в десяти, среди густого льна, чернела еще одна бомбовая воронка. Комдив приказал тут захоронить убитых.
На холмик положили три солдатские каски. Стоя перед этой братской могилой, Андрей думал, что холмик размоют дожди, каски заржавеют, и все они давно числятся пропавшими без вести.
Бойцы молча подняли Власюка. Ольга тоже ухватилась за край шинели помогая нести раненого. Андрей пошел рядом с комдивом.
Какая-то вялость была теперь в его движениях. Он загребал носками сапог дорожную пыль и горбился больше обычного.
- Что молчишь, лейтенант? - вдруг спросил Голиков.
- Думаю, - ответил Андрей. - Я боялся, что свои накроют огнем Увидят бронетранспортер и накроют.
- Могло случиться и так, - согласился Голиков. - Хуже нет, когда свои бьют.
- Вам приходилось?
- Приходилось, - криво усмехнулся комдив.
Он замолчал и, будто сожалея о том, что сказал, покачал головой. Андрею тоже почему-то стало неловко Морща высокий лоб, Голиков снял фуражку и провел ладонью по слипшимся волосам.
- Собственную глупость оценить всегда трудно Если бы люди не боялись признаваться в своей глупости, тс чаще могли избегать ошибок. Но все бывают довольны своим умом.
По обочинам дороги белели рассыпанные листовки.
Андрей подобрал одну из них. Цветное фото запечатлело, как толпа осаждает балкон, где стоял Гитлер, и матери протягивают к нему своих детей.
- Фальшивка, наверное? - спросил Андрей.
- Это не фальшивка, - взяв у него листовку, сказал комдив. - Это хуже.. У людей не исчезла потребность одно божество менять на другое. И от нового кумира всегда ждут чуда... Кто ж виноват? Глупость нередко уничтожала все, что не способна понять.
Он стиснул кулак, будто хотел смять, раздавить вместе с листовкой еще что-то.
Впереди, сгибаясь от тяжести, бойцы тащили Власюка. Ноги его свисали, волочились, оставляя на пыли две мелкие борозды. Кюн шел сбоку, покачивая связанными руками, низко опустив голову.
- Дождю быть, - переговаривались между собой тащившие Власюка бойцы.
- То-то с утра парит... А земля здесь, как сухомол.
У нас от земли медовый дух идет...
Два "мессершмитта" вынырнули из-за тучки Бойцы остановились.
- Нахально ходят, - зло проговорил комдив - Не могу на них смотреть.
Один истребитель развернулся к дороге.
- Ложись!
Бойцы, тащившие раненого, кинулись в сторону.
Андрей увидел быстро несущуюся тень и, падая в колючий, пахнущий мятой лен, оглянулся. На дороге остался только комдив. Он подался вперед, точно готовился к прыжку.
"Что же он?" - успел подумать Андрей.
Как ржавым цепом хлестнула по земле очередь крупнокалиберного пулемета, мелькнуло желтое, будто срезанное крыло "мессершмитта" и за колпаком смеющееся лицо пилота.
Андрей тут же вскочил. Комдив лржал на спине, фуражка его откатилась. По разодранному, тлевшему кителю, будто вскипая, пузырилась кровь. Глаза комдива были открыты. Андрей присел, стараясь расстегнуть китель.
