Андрей тут же вскочил. Комдив лржал на спине, фуражка его откатилась. По разодранному, тлевшему кителю, будто вскипая, пузырилась кровь. Глаза комдива были открыты. Андрей присел, стараясь расстегнуть китель.
- Вот как, лейтенант, - прохрипел он - Карту в штаб фронта... И передай: ударить по флангу.
Подбежали другие бойцы. Комдив остановил взгляд на лице Ольги:
- Хорошо... что живы...
Крупная дрожь сотрясла тело, и он замер с раскрытыми глазами.
- Все, - сказал боец. - Не умел кланяться пулям.
И когда прорывались., залегли мы. А он бежит в рост.
Ну и мы тогда... Если бы не он, все полегли, до одного.
"А летчик смеялся, - думал Андрей. - Смешно было ему, что из нагана целятся по самолету. И отчего всякая смерть кажется безвременной или нелепой..."
- Похоронить надо, - сказал он. - Что же делать?
У обочины дороги бойцы ножами выкопали неглубокую яму, перенесли в нее тело генерала и прикрыли шинелью. Затем на холмик сухой комковатой земли Андрей положил фуражку.
- Пошли, - сказал он.
- Шагай, турист! - с неожиданной злобой толкнул Кюна в спину Лютиков.
Они долго шли молча. Только бормотал что-то непонятное Власюк. А за тучками гудели "мессершмитты".
- Никак не обвыкну, - вздохнул боец с распухшим лицом, то и дело задиравший голову. - Пуля иль снаряд еще так сяк... От самолета ж все нутро киснет.
Хоть штаны мочи...
- Так веревочкой завяжи, - хмуро ответил ему Лютиков, покосившись на Ольгу.
XXVII
Дорога сошлась у кургана еще с одной. На этом перекрестке стояла каменная баба с плоским лицом, тяжело обвислыми плечами и вздутым животом. Дожди и ветры за тысячелетия сделали камень рыхлым, пористым. Но что-то грозное, величественное было в ней.
Пустые глазницы видели и пляски скифов вокруг добычи, и визгливых конников в лисьих шапках, гнавших толпы светловолосых рабов, и яростные сечи, после которых земля дымилась от крови, и блеск штыков, и дымные шапки взрывов - все это накатывалось, уходило, как волны, а поле каждую весну снова зарастало буйной зеленью. Пустые глазницы бесстрастно смотрели на метавшегося в бреду Власюка, на немца со связанными руками, на усталых солдат. Лютиков обошел вокруг бабы и колупнул ногтем ее живот.
- Скучно, поди, одной. Все-таки мадама.
Ольга присела на уродливую каменную ступню.
"Когда-то, - думал Андрей, - люди поклонялись этим фигурам. И мы уже не знаем почему. В Азии, Европе, Америке их находят. Быть может, древние поклонялись символу женщины - вечной продолжательницы человеческого рода?"
- Бей! - хрипел Власюк. - Гранаты... О... о... о!..
Мать...
- Не надо... не надо, - кусая губы и наклонившись к нему, шептала Ольга. - Потерпи... Слышишь?
Какая-то извечная глухая материнская печаль была в ее тихом голосе.
- Братцы, машина идет, - сказал Лютиков. Андрей тоже услышал слабый, как стрекот кузнечика, шум мотора. По дороге, таща за собой хвост пыли, катился грузовик.
- Наш вроде. Рази ганс в одиночку поедет? А все ж...
Власюка на всякий случай оттащили за каменную бабу. Машина приближалась.
- Стой! - закричал, размахивая наганом, Андрей.
Скрипнули тормоза, пыль, налетев сзади, окутала грузовик и стала оседать. Из кабины выпрыгнул на землю перетянутый ремнями высокий капитан с ручным пулеметом. А над исцарапанным бортом старенькой полуторки оказались два лица: молодой белокурой женщины с любопытными глазами, ямочками на пухлых щеках и старушечье, узкое, отрешенное, как на иконе, под черным платком.
- Какая часть? - спросил капитан, не опуская пулемета.
- Воздушно-десантная бригада, - отмахиваясь от пыли, сказал Андрей.
- Ого! Целая бригада? - засмеялся капитан и, шагнув к Андрею, протянул руку: - Я Самсонов.
Он проговорил так уверенно, словно лейтенант и все здесь должны были хорошо знать его фамилию. И такая же уверенность была в его взгляде, в горбоносом длинном лице, во всей прямой, сильной длинноногой фигуре.
- Эхма! - глаза капитана вдруг округлились, уставились на Кюна. - Это что? И с ним возитесь?.. Ну-ка, ставь его к той бабе!
- Нельзя! Что вы? - Андрей схватил его за руку. - Нельзя, капитан. Мне сейчас в штаб фронта необходимо.
- "Язык", что ли?
- Да, - кивнул Андрей. - Вы не знаете, где штаб фронта?
- Чего захотел! - ответил Самсонов. - Тут хоть какой-нибудь штаб разыскать. Ладно, полезай в кузов, десант. Прокачу с ветерком. Ты, лейтенант, садись в кабину. Разговор есть.
Когда уложили Власюка, Андрей помог забраться в кузов Ольге и подивился, до чего она была худенькой:
ладони его почти обхватили ее узкую талию.
- Кто есть хочет, бери арбузы. Там их много, - крикнул с подножки капитан.
Андрей забрался в кабину и увидел пятна засохшей крови на сиденье, а тонкая жесть над головой была издырявлена, как решето. Самсонов достал из кармана гимнастерки две папиросы.
- Я не курю, - покачал головой Андрей.
- Ну?.. И водку не пьешь, и женщин не любишь, только воюешь? сощурился тот. - Где "языка" прихватил?
- Там... Далеко отсюда, - Андрей посмотрел в заднее оконце кабины. Лютиков уже резал большой арбуз тем же финским ножом, которым недавно копал могилу.
- Ясно, - усмехнулся Самсонов. - А я, понимаешь ли, в отпуске был, когда война началась. Приехал - ни батальона, ни дивизии на месте нет. Двинул прямо сюда. Пристроился к части. С двумя ротами переправу закрывал. Немцы со всех сторон меня обложили. Кричат: "Сдавайся, капитан Самсонов!" А мы им: "На-ка, выкуси!" Потом ко мне боец дополз с распоряжением отойти. Ночью вырвались. Меня первым делом спрашивают: "Кто таков?" Показал документы. Командир полка говорит: "Воевал ты, Самсонов, хорошо, и документы правильные, но кто тебя знает? Для порядка и в расход можно, а совесть не велит. Ищи-ка свою часть". Снова я, как перст, остался. На дороге эту полуторку нашел с арбузами. Убитого шофера вытащил и поехал с комфортом.
- Что у вас за пассажиры? - спросил Андрей,
- Рассмотрел! - оживился капитан. - На дороге встретились. Старуха чокнутая малость, а блондиночка... О-го-го!.. Дай бог каждому. Теперь вместо наблюдателя. Как "мессера" появляются, сворачиваю в поле.
За каждой машиной, черти, гоняются. Ну и кутерьма...
Штаб фронта будешь искать? Мне-то все равно, какой штаб найти. Главное, отметиться, что прибыл. А то числюсь еще на курорте. Вот дела... Ты до войны кем был?
- Учился, - ответил Андрей. - Недоучившийся студент. Из Москвы.
Дорога убегала вперед, сливаясь у горизонта с наползавшей тучей. Как столбики, между тучей и дорогой замаячили фигурки людей.
- Еще кого-то бог послал, - сказал Самсонов. Он выставил пулемет и сбавил газ. Это были саперы, минировавшие деревянный мостик через овраг. Внизу, около болотца, паслась раненая лошадь.
