Иван Федорович Варрава (родился 5 февраля 1925 года) ушёл на фронт со школьной скамьи. Получил тяжёлое ранение и контузию. Оставил стихотворную подпись на стене Рейхстага.
Поступил учиться на заочное отделение Киевского университета. Начал печататься. Его стихи оценили Твардовский, Сосюра. По их рекомендации переведён из Киевского университета в Литературный институт, который окончил в 1953 году. В 1954-м вышла первая книжка «Ветер с Кубани», за которую Варраву принимают в Союз писателей.
В конце 1950-х окончил Высшие сценарные курсы.
При участии Варравы был создан альманах «Кубань» и возрождён Кубанский народный хор.
Собирал народные казачьи песни. В 1966-м выпустил сборник «Песни казаков Кубани».
В 1971–1974 – ответственный секретарь Краснодарской краевой писательской организации.
В 2000–2001 годах был заместителем главного редактора альманаха «Кубань».
На стихи Варравы написаны песни профессиональными и самодеятельными композиторами.
По поводу Варравы я прочитал, что современники называли его «кубанским Пушкиным» и «Кубанским Кобзарём».
Мне кажется, что современники сильно преувеличивали возможности кубанского стихотворца:
Красиво мальчики играют
В войну, прошедшую давно:
Кричат, куражатся, стреляют,
Рейхстаг штурмуют, как в кино.
Я тоже в канувшие лета
В войну такую же играл —
Рубал, стрелял из пистолета
И города и веси брал.
Прошли забавы и гулянки,
Мои погодки подросли:
Пропели трубы марш «Славянки»,
И нас по тракту повезли.
Мы шли в атаку на ученье,
Кричали гулкое «ура!..»
Была учёба в ополченье
Как повзрослевшая игра.
Когда ж сошлись стеной на стенку,
Металл куроча о металл,
Земляк сердешный Сеня, Сенька…
Упал и больше не вставал.
А где-то втайне нам казалось,
Что всё закончится игрой.
От роты горсточка осталась
В бою под Лысою горой.
Ах, Сеня, Сенька… Сеня, друг мой!
Видать, каюк твои дела.
Такая кроха, пуля-дура,
А жизнь огромную взяла!
Ну как же можно, как тут можно?…
И у-ух!.. – снаряд по блиндажу,
Взрывной волной на землю брошен,
В пыли клубящейся лежу.
Ещё вчера, призвав нас к норме,
Вещал Карпенко, старшина:
– Теперь вы все в защитной форме,
Война, не игрище… – война! —
Свою отковывая ярость,
Крепчала воинская рать,
Да так, что мальчикам досталось
На всё столетье нас играть.
Ну, о каком «Пушкине» тут можно говорить? «Видать, каюк твои дела» – это после того, как сказано: «Упал и больше не вставал»! Зачем же это предположительное «видать»? А рифма: «друг мой-дура»? Вряд ли Пушкин или Шевченко соблазнились бы такой!
Понятно, почему предисловия к книгам Варравы писали Н. Доризо, В. Фирсов, И. Стаднюк. Они, ясное дело, могли называть Варраву, скончавшегося 13 апреля 2005 года, «Пушкиным». Доризо, например, и самого себя Пушкиным называл.
Мы дружили с Толей Рубиновым – с Анатолием Захаровичем Рубиновым (родился 6 февраля 1924 года), моим коллегой по «Литературной газете».
Мне кажется, что представлять его до сих пор не нужно.
Живо ещё поколение наших читателей шестнадцатиполосной «Литературной газеты». То есть, нас – зачинателей этой газеты, осталось уже мало. Всё-таки 1967 год! Но живы те, кто читал газету в восьмидесятых, девяностых. А там каждая статья Рубинова была подарком читателям.
Что его любили, свидетельствую: был несколько раз на выездных заседаниях редакции газеты и видел, что творилось с залом, когда только объявляли: «Анатолий Рубинов».
Зал часто вставал и бурно приветствовал Толю, который смущённо разглаживал листы той статьи, которая ещё не напечатана и которую он сейчас собирается прочитать.
Но так же, как любила Рубинова читательская аудитория, так ненавидела Рубинова и номенклатурная чиновничья братья: с той же страстью.
Последняя книга, которую подарил мне Толя, была выпущена издательством «Новая газета» (2009). И понятно! «Литературная газета», полностью поменявшая свой облик при Юрии Полякове, печатать книгу Рубинова бы не стала.
Хотя допускаю, что, где-нибудь вспоминая старую «Литературку», Поляков о Рубинове пишет хорошо. Знает, что покойник (Рубинов скончался 9 мая 1909 года) ему не ответит. А ответил бы, если был бы жив. И очень нелестно для Полякова.
* * *
Морис Романович Слободской, конечно, более всего знаменит тем, что это они с Яковым Костюковским написали для Л. Гайдая сценарии трёх самых выдающихся его фильмов «Операция «Ы» и другие приключения Шурика», «Кавказская пленница» и «Бриллиантовая рука».
Но на фронте Слободской написал «Новые похождения бравого солдата Швейка», которыми зачитывались бойцы.
А в соавторстве с В.А. Дыховичным Слободской написал немало искромётных пьес «Человек с того света», «Воскресенье в понедельник», «200 тысяч на мелкие расходы», «Ничего подобного», «Женский монастырь». Написали соавторы массу сатирических стихов, фельетонов. Они писали для пародийного театра «Синяя птичка», для Московского театра миниатюр, Театра эстрады. Я-то помню их «Кляксы», которые исполняли Миронова и Менакер. Помню их чудесный водевиль (к соавторам присоединились В. Масс и М. Червинский) «Гурий Львович Синичкин», поставленный в ленинградском театре комедии.
Морис Романович умер 6 февраля 1991 года (родился 12 декабря 1913). Хорошую оставил по себе память.
Я с Владимиром Кирилловичем Карпеко познакомился в писательской делегации, которая ездила на открытие нового автозавода в Тольятти. Жили мы в Куйбышеве, а в Тольятти ездили на автобусе, который за нами присылали.
Вообще-то вместе со мной ехал сотрудник «Литературной газеты» поэт Володя Дагуров. Но именно он ехал – от газеты. А я в составе делегации. И это значило, что никаких материалов мне из Куйбышева и из Тольятти везти в газету не требовалось.
Но едва только освобождалось рядом со мной в автобусе место: Володя пробирался к кому-то, кто его звал, как немедленно рядом со мной садился Карпеко.
Меня смешила его манера начинать разговор: «А вот это моё ты знаешь?» и, не дожидаясь ответа, читать свои стихи. Но, не ожидая отклика, опять: «А это знаешь?».
