племенного союза
ал-таййи, ставшее со временем в нем главенствующим и давшим этому племенному союзу новое название —
джабаль шаммар. Дайру (место обитания)
джабаль шаммаров турки прозвали Страной двух гор.
У джабаль шаммаров, рассказывает Дж. Пелгрэв, насчитывалось четыре основных ветви: Абда, ислам, синджара и туман. Из ветви ‘абда происходила последняя правившая в Джабаль Шаммаре династия Рашидитов (1834–1921). Общий предок всех джабаль шаммаров — Шамар ал-Лайн (199).
Тремя враждебными Ибн Са’уду силами в то время выступали Ирак, Трансиордания и Хиджаз, где правили члены семейства Хашимитов. Граница Джабаль Шаммара, новой провинции удела Са’удов, с Ираком и Трансиорданией определена не была. Сам Ибн Са’уд считал, руководствуясь обычаями племен, что, подчинив своей власти конфедерации племен бану шаммар и ал-‘аназа, он установил свой сюзеренитет и на все их дайры (места обитания), в том числе и на те, что в землях, которые, по мнению англичан, принадлежали Ираку.
В целях решения комплекса острых пограничных вопросов англичане организовали в мае 1922 г. специальную встречу в Мухаммаре. Сэр Перси Кокс выступил с предложением считать племя бану шаммар отошедшим к Ибн Са’уду, а племена ал-мунтафик, бану ‘амарат и ал-зафир с их даирами — подпавшими под юрисдикцию Ирака. Заявив, что племя бану зафир во главе с шейхом Хамудом ибн Сувайтом встало под его защиту и отказалось повиноваться королю Ирака, схему, предложенную англичанами, Ибн Са’уд отклонил. И соответствующий договор, заключенный в Мухаммаре его представителями с Перси Коксом, не ратифицировал. Договор, подписанный в Мухаммаре 5 мая 1922 г., устанавливал иракско-неджскую границу, а также подтверждал границу Кувейта с Недждом (в соответствии с англо-турецкой конвенцией 1913 г.). Переговорив с шейхами племен на маджлисе, созванном в Эр-Рийаде (Эр-Рияде), Ибн Са’уд объявил договоренности, достигнутые в Мухаммаре его представителями и зафиксированные в договоре, по отношению к Неджду несправедливыми. Ирак, отмечал он в послании англичанам, приобрел земли, которыми дотоле никогда не владел. И потому, резюмировал Ибн Са’уд, договоренности о границах Неджда с Ираком, закрепленные в договоре от 5 мая 1922 г., нуждаются в пересмотре.
Набеги ихванов на земли Ирака после отклонения этого договора Ибн Са’удом участились. Складывавшаяся ситуация, подрывавшая безопасность земель, находившихся под протекторатом Англии, доносил в Лондон сэр Перси Кокс, требовала незамедлительного решения всего комплекса пограничных вопросов.
Нужно сказать, что сэр Перси Кокс, служивший политическим агентом в Маскате (1899–1904), а потом и политическим резидентом Британской империи в Персидском заливе, хорошо разбирался в межплеменных отношениях в Аравии, поддерживал доверительные связи с шейхами многих влиятельных племен. Его по праву можно считать профессионалом высокого класса, одним из самых талантливых, пожалуй, представителей британских колониальных властей в Аравии.
Запрет, введенный Ибн Са’удом на проведение набегов (газу) на земли Ирака, на чем жестко настаивали англичане, вызвал острое недовольство целого ряда кочевых племен. Вспыхнул мятеж. Возглавил его верховный вождь племени ал-мутайр шейх Файсал ал-Давиш. 11 марта 1922 г., вопреки распоряжению Ибн Са’уда, он вторгся в земли Ирака и порушил военно-сторожевые посты на границах Ирака с Недждом (200).
Арабские историки отзываются о шейхе Файсале ал-Давише как об «истинном сыне аравийской пустыни» и горячем стороннике сохранения всего лучшего, отобранного временем, из наследия предков — их обычаев и традиций. Характеризуют его как опытного и отважного военачальника, как одну из самых ярких фигур того времени, героических и трагических одновременно. В племени ал-мутайр он пользовался непререкаемым никем авторитетом, являлся для соплеменников образцом для подражания. Был тем, не приказам которого, по выражению бедуинов Аравии, повиновались, а примеру которого следовали.
Многие исследователи новой истории Аравии сходятся во мнении, что шейх Файсал ал-Давиш, талантливый военачальник, мастер ведения военных действий в пустыне, выступал, образно говоря, «боевым знаменем» Ибн Са’уда. Однако, разочаровавшись со временем в своем вожде, восстал против него — и пал (201).
Надо сказать, что улемы восстание ихванов во главе с шейхами мятежных племен не поддержали. Они отчетливо усвоили и приняли к исполнению главное правило-требование Ибн Са’уда, гласившее, что фитну, то есть мятеж и смуту, предотвращать надлежит непременно, и гасить во что бы то ни стало. Шейхи, воспротивившиеся воле Ибн Са’уда, не согласились, по их словам, с «изъятием у них законно унаследованными ими прав» и установлением в дайрах (местах обитания) их племен абсолютной власти эмира. Считали, что Ибн Са’уд, призывавший к чистоте ислама, сам нарушал некоторые его нормы, разрешив, к примеру, такие нововведения, как телеграф и автомобиль. Не одобряли они — по той же причине — и «изыскание своим имамом-эмиром помощи у неверных». Выражали недовольство установлением Ибн Са’удом территориальных ограничений на газу (набеги) на некоторые земли традиционных некогда кочевий аравийских племен, вошедших в состав вновь образованных англичанами монархий — Ирака и Трансиордании. Бедуины никак не могли понять, почему им вдруг запретили газу, многовековой обычай их предков и лучшее в жизни кочевника времяпрепровождение. Объяснить им, что набеги на чужие земли в новых исторических реалиях чреваты для Неджда серьезными осложнениями в его отношениях с соседями, состоящими к тому же под патронажем Англии, Ибн Са’уд, как ни старался, так и не смог. Принять все это, глубоко чуждое их характеру и мировоззрению, кочевники-мятежники не хотели (202).
Вопрос об установлении границ между Месопотамией, подмандатной с 1918 г. Британской империи, где англичане готовились начать разработку крупного месторождения нефти в Мосуле, Кувейтом и Недждом приобрел для британцев повышенное звучание. Для урегулирования всего комплекса пограничных разногласий они решили провести конференцию в Эль-Укайре, небольшом городке на побережье Эль-Хасы. Проходила она в ноябре 1922 г., под эгидой сэра Перси Кокса, занимавшего тогда пост верховного комиссара Англии в Месопотамии. Прибыл он в Эль-‘Укайр с Бахрейна, на английском шлюпе. В состав сопровождавшей его делегации входили:
— полковник Х. Диксон, политический агент Британской империи в то время на Бахрейне;
— майор Джеймс Мор, английский политический агент в Кувейте, представлявший на конференции интересы правителя Кувейта, шейха Ахмада;
— Сабих Бег, иракский министр по делам коммуникаций и общественных работ, представитель иракского короля Файсала;
— шейх Фахд ал-Хаз’ал, вождь колена ‘амарат из племени бану ‘аназа;
— шейх Нури Шала’н, вождь колена руваяла из племени бану ‘аназа, а также группа помощников (203).
Делясь впечатлениями о встрече в Эль-‘Укайре, Х. Диксон отмечал, что шейха Фахда ал-Хаз’ала из племенного союза бану ‘аназа, из которого вышли правящие семейства Сабахов и Са’удов, эмир Неджда попросту игнорировал. Притом демонстративно, чтобы показать англичанам, что их «инструмент», с помощью которого они намеревались воздействовать на него, — не работает.
Когда мы прибыли в Эль-‘Укайр, рассказывает Х. Диксон, то эмир Ибн Са’уд уже находился там. Разместили участников встречи в бедуинских шатрах, разбитых в полумиле от старого форта.
