действительном положении Ибн Сауда и о его намерениях. С точки зрения установления… контакта с Саудом эта поездка также дала хороший результат» (254).
Надо сказать, что стратегия и тактика дипломатии Советской России в Аравии в 1920–1930-х строилась в соответствии с целями и задачами «восточной политики» партии большевиков — с упором на подрыв престижа «главных антагонистов», по выражению Г. Чичерина, большевистской России в лице Англии и Франции «в глазах мусульманского мира». В ней четко прослеживалась линия на призыв «эксплуатируемых масс Востока» к революции, к выступлению против «колониального и социального гнета», к превращению Арабского Востока в «анти-капиталистический бастион». Использовать в этих целях предполагалось не только национал-патриотические организации и движения, установление отношений с которыми являлось одной из приоритетных задач внешнеполитической деятельности Советской России на этапе после Октябрьской революции, но и религиозные убеждения арабов.
Москва активно занималась тогда созданием на Востоке специализированных ячеек для «революционного разогрева трудящихся масс» в целях свершения «всемирной революции», которая ознаменовалась бы гибелью капитализма и образованием Мировой Советской Коммунистической Федерации. Курировали эту работу Иностранный отдел (ИНО) ОГПУ и Коминтерн. Архивные документы советского периода истории России свидетельствуют, что Москва в то время уделяла повышенное внимание вопросам обустройства на Ближнем Востоке «единого независимого арабского государства», видя в нем «действенный инструмент» по «противостоянию в мусульманском мире наступательной политике Англии и Франции».
В русле такой установки ближневосточной политики партии большевиков Иностранный отдел (ИНО) ОГПУ проявлял повышенный интерес к Палестине, Йемену и Хиджазу. При этом Палестина представлялась руководству ОГПУ именно тем местом, откуда удобнее всего можно было бы вести и разведывательную, и революционно-подрывную работу на Ближнем Востоке, активно используя в этих целях еврейскую коммунистическую партию и еврейские коммуны в арабских странах. Йемен и Хиджаз, в свою очередь, рассматривались Москвой в качестве «опорных пунктов» ОГПУ для аналогичной деятельности в Аравии и в соседней с ней Абиссинии.
Возвращаясь к рассказу о положении дел в Хиджазе, напомним, что события там развивались так: 16 октября 1924 г. пала Мекка; 6 декабря 1925 г. сдалась Медина; 22 декабря 1925 г. в руки Ибн Са’уда перешла Джидда. Купечество Хиджаза, отмечал в одной из своих аналитических статей М. Аксельрод, «обессиленное почти полным прекращением торговли и непрерывными контрибуциями, отказалось поддержать Али» (255). Хашимитское Королевство Хиджаз почило в бозе. Король Али, отрекшись от престола (19 декабря) и «прихватив с собой казну в 800 тыс. золотых суверенов», покинул дворец (20 декабря) и выехал из страны. На английском крейсере отправился в Аден, а оттуда — в Ирак, к брату Файсалу (256).
В «Сводке прессы по Хиджазу», подготовленной сотрудниками советской дипмиссии в Джидде (хранится в Архиве внешней политики Российской Федерации), содержится несколько интересных, переведенных на русский язык, публикаций из ряда арабских газет, повествующих о складывавшейся тогда обстановке в Хиджазе.
Газета «Мукаттам» (22.12.1925): «Король Али оставил Джидду. Очевидно, он отрекся от престола. Побег короля Али из Хиджаза означает конец властвования династии Хашимитов».
Газета «Умм-эль-Кура» (08.01.1926): «При Хашимитах паломники, желавшие посетить Медину, должны были тратить на откуп бедуинам гораздо больше, чем на сам проезд туда…Торговля была возможна только в портовых городах, ввиду небезопасности передвижения по стране караванов. Теперь караваны идут без страха от границ Хиджаза до Йемена и от берегов Красного моря до Неджда и Персидского залива» (257).
В письме, направленном К. Хакимову после занятия Джидды, Ибн Са’уд выразил благодарность правительству СССР за сохранение нейтралитета в хиджазско-неджской войне (258).
Получив информацию о переходе Хиджаза в руки Ибн Са’уда, НКИД СССР отправил К. Хакимову телеграмму следующего содержания: «Если Ибн Сауд поставит вопрос о признании его де-юре, то советский представитель должен заявить, что он лично рекомендовал своему правительству признать его де-юре, и ожидает из Москвы инструкций по этому вопросу» (259).
8 января 1926 г. в Большой мечети в Мекке ‘Абд ал-‘Азиз Аль Са’уд был провозглашен королем Хиджаза, султаном Неджда и присоединенных областей (созданное им государство стало называться Королевством Хиджаз, Султанатом Неджд и присоединенных областей). Представители Хиджаза, собравшиеся в Мекке (08.01.1926), как следует из «Сводки прессы по Хиджазу» советской дипмиссии в Джидде, «объявили султана Ибн Сауда королем Хиджаза, и присягнули ему. Торжественное провозглашение Ибн Сауда королем и принятие им клятвы в верности происходило после полуденной молитвы, в Большой мечети у Каабы, в присутствии всех слоев населения и представителей Джидды и Медины» (260). Клятву в верности Ибн Са’уду (после салюта в сто выстрелов) принесли тарифы, уламы, члены шариатского суда, имамы и чтецы Корана, представители Медины, Джидды и населения Мекки, проводники паломников, хранитель ключей от Ка’абы и служители при Священном источнике Замзам.
26 января 1926 г. король Ибн Са’уд «дал в Джидде банкет в честь дипкорауса». С речами на нем выступили Минин дел и сам Ибн Са’уд (261).
В ночь на 16 февраля 1926 г. К. Хакимов отправился в ставку Абд ал-Азиза Аль Са’уда и вручил ему ноту (от 16 февраля 1926 г. за № 22) о признании его Советским Союзом королем Хиджаза, султаном Неджда и присоединенных областей (262). Советский Союз сделал это первым, что позволило К. Хакимову стать дуайеном дипломатического корпуса (1 марта 1926 г. Ибн Са’уда в качестве короля Хиджаза, султана Неджда и присоединенных областей признали Англия и Франция, а 16 марта — Нидерланды и Турция; в 1928 г. — Германия; в 1929 г. — Иран и Польша).
В ноте врученной К. Хакимовым королю ‘Абд ал-Азизу Аль Са’уду, говорилось: «По поручению моего правительства честь имею уведомить Ваше Величество, что правительство Союза ССР, исходя из принципа самоопределения народов и глубоко уважая волю геджасского [хиджазского] народа, выразившуюся в избрании Вас королем, признает Ваше Величество королем Геджаса [Хиджаза], султаном Неджда и присоединенных областей.
В силу этого Советское Правительство считает себя в состоянии нормальных дипломатических отношений с Правительством Вашего Величества» (263).
19 февраля 1926 г. К. Хакимову доставили и вручили ответную ноту, подписанную ‘Абд ал-‘Азизом Аль Са’удом, следующего содержания: «Мы имели честь получить Вашу ноту… от 16.02.1926 г. за № 22, сообщающую о признании Правительством СССР нового положения в Геджасе [Хиджазе], заключающегося в присяге населения Геджаса Нам в качестве короля Геджаса, султана Неджда и присоединенных областей, за что Правительству Союза ССР мое Правительство выражает свою благодарность». В этой ноте Ибн Са’уд заявлял о своей «полной готовности к отношениям с Правительством Союза ССР и его подданными [гражданами], какие присущи дружественным державам». Да будут отношения между обоими правительствами, писал он, основаны на уважении к независимости территории, где располагаются Святыни ислама, и нормах международного права, признаваемых всеми государствами (264).
Информируя НКИД о состоявшемся обмене нотами, К. Хакимов извещал, что признание Советским Союзом нового статуса ‘Абд ал-‘Азиза
