мусульман во всем мире, что в Хиджазе царят спокойствие и порядок (282).
Проведением в Мекке конгресса мусульман Ибн Са’уду удалось не только помешать планам англичан по избранию халифом египетского короля Фуада, но и укрепить собственный авторитет в арабо-исламском мире, громко заявить о себе на международном уровне. Он был признан Мекканским конгрессом Хранителем Святых мест (под гарантию обеспечения их сохранности и свободного доступа к ним паломников) и провозглашен Хранителем двух Благородных святынь — двух Священных мечетей в Мекке и Мадине (Медине). Тем самым Ибн Са’уд наглядно продемонстрировал всему мировому сообществу, кто является правителем Хиджаза и с кем впредь надлежит иметь дело, связывать свои политические и торгово-коммерческие планы. Мекканский конгресс стал важным шагом на пути к международной лигимитизации созданного им нового государства. «Закончившийся Мекканский конгресс, — писал Георгий Васильевич Чичерин в письме от 16.10.1926 г. советскому полпреду в Турции Якову Захаровичу Сурицу (1882–1952), — в котором участвовала и играла довольно крупную роль делегация ЦДУМ, дал определенно положительные результаты… — привел к дальнейшему упрочению наших отношений с Ибн Саудом» (283).
Небезынтересным представляется упомянуть и о произошедшем в время Мекканского конгресса инциденте, связанном с прибытием в Мекку из Египта Священного паланкина (махмаля) с покрывалом (кисвои) для Ка’абы. Караван, перевозивший этот паланкин, столкнулся неподалеку от Мекки с группой паломников из числа ихванов, двигавшихся в паломнических одеждах (ихрамах) в Мекку для совершения обряда хаджжа. Услыхав музыку в исполнении египетских музыкантов, сопровождавших караван с махмалем, ихваны сочли это проявлением язычества, и попытались, было, остановить караван и не пропустить его в Мекку. Произошла стычка. Командир отряда охраны каравана приказал открыть огонь по нападавшим. Погибло 25 ихванов. И только вмешательство находившегося в Мекке Ибн Са’уда, как рассказывает об этом инциденте русский историк А. М. Васильев, пославшего своих сыновей, Файсала и Са’уда, чтобы «сдержать разъяренных ихванов», не допустило дальнейшего кровопролития. Египетского офицера арестовали, а махмаль, обагренный к тому же кровью ихванов, ревнителей «чистого ислама», в Мекку не пропустили. Принять более суровые меры в отношении офицера-египтянина Ибн Са’уд тогда воздержался. Впоследствии шейхи-предводители ихванов, Файсал ал-Давиш и Султан ибн Биджад, учинившие мятеж против Ибн Са’уда, не раз заявляли, что «начало их конфликту с королем положил именно этот инцидент, когда Ибн Са’уд не только не позволил им уничтожить махмаль, но и защитил это языческое, в их понимании, сооружение» (284).
Оценивая роль и место Ибн Сауда в исламском мире (в свете итогов Мекканского конгресса) и прочерчивая на основании этих оценок тактику советской дипломатии в Аравии, Г. Чичерин в качестве главного вектора советской внешней политики на Аравийском полуострове определял дружбу с Ибн Са’удом.
«Политика Сауда, — говорится в инструкции НКИД от 31 октября 1926 г. К. Хакимову, — проходит в настоящее время под знаком интенсивного закрепления и расширения его международных связей» (285). «После удачной попытки — путем созыва Мекканского конгресс — наладить отношения с мусульманскими странами и обеспечить поддержку с помощью последних своим усилиям в деле закрепления независимости Хиджаза», Ибн Са’уд «делает акцент на двух моментах». С одной стороны, «продолжает интенсивную восточную политику», а с другой — начинает активно выходить на международную арену. «Гланое внимание… обращает при этом на урегулирование отношений с западными державами». Под таким углом зрения и следует, по-видимому, подходить к оценке мотивов поездки его сына Файсала по странам Европы, рассматривать ее в качестве яркой демонстрации главного содержания «нового этапа в политике» Ибн Са’уда. «Наметив для посещения Фейсалом столицы государств, его признавших и в то же время находящихся между собой в антагонистических отношениях (Англия, Франция, СССР) Ибн Сауд тем самым вступил на путь правильной для каждого слабого восточного государства политики использования международных противоречий в собственных интересах». В данном конкретном случае, — чтобы «поднять свое международное значение и создать для себя максимально выгодные условия при переговорах об урегулировании спорных или просто назревших вопросов между Хиджазом и отдельными странами Европы».
Направляя Файсала во Францию и в СССР, Ибн Са’уд «стремится, по-видимому, также к тому, чтобы подчеркнуть в глазах всех стран и мусульман всего мира независимость своей политики в отношении Англии» (286). С учетом сказанного, отмечается в инструкции НКИД Кариму Хакимову, «наряду с линией на выдерживание нами в Аравии джентельменских, насколько это можно, отношений с Англией, надлежит искать возможности для сближения и даже координации действий с Францией, а также с Италией и США». Архивные документы свидетельствуют, что в меру имевшихся тогда у Москвы возможностей советская дипломатия содействовала прорыву в отношениях ‘Абд ал-‘Азиза Аль Са’уда и с США, и с Францией.
Следует сказать, что, несмотря на согласованные между Москвой и правительством Ибн Са’уда сроки визита принца Файсала в СССР (в рамках его поездки по странам Европы, признавших Ибн Са’уда), он тогда Советский Союз так и не посетил. Находясь в Париже, заболел и прервал дипломатическое турне (октябрь-ноябрь 1926 г.). «Из Парижа получено сообщение, — информировал К. Хакимова (31 октября 1926 г.) наркоминдел Г. Чичерин, — что Фейсал по состоянию здоровья откладывает посещение СССР и Турции до лета. Мы надеемся, что это не является показателем изменения Саудом своей политики в результате обработки Фейсала в Лондоне» (287). Официальный визит принца Файсала в СССР, о чем мы еще обстоятельно расскажем в этой книге, состоялся в мае 1932 г.
Одна из задач советской дипломатии в Хиджазе после Мекканского конгресса заключалась в том, как указывал Г. Чичерин в письме К. Хакимову (октябрь 1926 г.), чтобы «всемерно содействовать упрочению позиций Сауда» (288). Г. Чичерин, как явствует из его переписки с К. Хакимовым, проявлял повышенную заинтересованность в регулярном и, насколько можно, полном освещении советской дипломатической миссией в Джидде «динамики связей» Ибн Са’уда с имамом Йахйей, правителем Йемена, выступавшим за объединение земель Йемена и высвобождение их южной части из-под протектората Англии. Учитывая натянутость в отношениях короля ‘Абд ал-‘Азиза с имамом Йахйей и в то же время задачу по налаживанию Москвой связей с Йеменом, наркоминдел инструктировал К. Хакимова «действовать предельно осмотрительно».
Объединив под своей властью Неджд и Хиджаз, ‘Абд ал-‘Азиз деятельно занялся созданием единого хозяйственного организма и эффективного аппарата управления. Наладил между Недждом и Хиджазом прерванное во время войны торговое сообщение и восстановил, тем самым, функционирование торговых путей между бассейнами Персидского залива и Красного моря. Существенно снизил таможенные пошлины. «Железной рукой», как докладывали советские дипломаты, положил конец разбоям на дорогах. И к концу 1926 г. добился заметного оживления торговой активности в крае.
По отзывам советских дипломатов, государство Ибн Са’уда на начальной его стадии представляло собой «государство-конгломерат», объединившее «две разнородные, с различными центрами экономического тяготения и слабо скрепленные между собой области — Неджд и
