Губы Жаклин сжались в тонкую полоску. В глазах стояли злые слезы.
— Почему же… почему же все вы, мужчины, такие… такие идиоты!!! Когда Ноэль… — Ее голос сорвался. Она молчала несколько секунд. Брала себя в руки. — Ноэль сказал мне почти то же самое: «Это — моя смерть». Он знал, что его убьют. Он не слишком хорошо дрался, а тот человек… был опытным мастером меча. Но он все равно… пошел на смерть. Почему вы, мужчины…
— Кстати, — перебил я Жаклин, пока мы окончательно не утонули в слезах и соплях, — есть еще одна причина, по которой я тебя с собой не возьму. Как ты верно заметила, мы с королем — мужчины. И если он не захочет сразу рубить мне голову, у нас с ним будет мужской разговор. И женщине там нечего делать.
— Ты дурак, — произнесла Жаклин, по-моему, уже в четвертый раз за время нашей беседы. Подняла на меня блестящие от влаги глаза. — Ты… я даже не понимаю, почему такой дурак, как ты, так сильно мне нравится.
— Будь я умным, я вряд ли тебе бы понравился.
Мы подошли к лошадям. Я помог Жаклин забраться в седло.
— Прощай, Не забудь передать дяде мои наилучшие пожелания.
— Не забуду. Прощай, Андрэ.
Она в сопровождении своей верной камеристки и телохранителя ускакала прочь, а я стоял и долго смотрел ей в спину. Очень скоро фигурки трех всадников стали совсем маленькими. Жаклин гнала, не жалея, лошадь.
Еще мгновение — и они скрылись за поворотом дороги.
Все это время Ги де Эльбен молча ждал, когда же его наконец просветят, что тут такое происходит. Увидев, однако, что я продолжаю тупо пялиться на пустую уже дорогу, он почел своим долгом спросить:
— Кто были эти люди?
— Старые знакомые…
— И что им было от тебя нужно?
Я вздохнул:
— Ги, поверь мне на слово: тебе этого лучше не знать.
Тамплиер пожал плечами:
— Не хочешь, не говори… Кстати, а это еще кто?..
Из-за поворота, где минуту назад исчезла Жаклин со своими спутниками, вывернула крытая повозка, запряженная четверкой лошадей. Повозку сопровождало несколько всадников. Ги прищурился:
— Кажется, на боковой стороне там какой-то герб… Нет, не вижу.
— Кто бы это мог быть?
— Давай подождем и посмотрим.
И мы стали ждать. Через некоторое время фигура одного из всадников привлекла к себе все наше внимание.
— Это же…
— Дон Диего Тольпенсьеро, — согласился Ги, глаза которого были лучше моих. — Ему-то что здесь понадобилось?
— Спроси об этом у Эгвеньо, а не у меня. Вот уж кого-кого, а Диего я сейчас меньше всего хочу видеть.
— Так давай, я сам его встречу.
— Вот еще… Ему что-то надо, а раз так — разговаривать с ним все равно придется. Горькое лекарство глотать лучше сразу.
Когда они подъехали поближе, стало видно, что дон Диего еле-еле держится в седле. Лоб старика был мокрым от пота, он зябко кутался в меховой плащ. Что же тебе понадобилось, дедуля, что ты выбрался из натопленной комнаты под дождливое осеннее небо?..
Подбежал Эгвеньо и бережно помог отцу слезть на землю. Мы с Ги подошли ближе.
— Добрый день, дон Диего, — сказал я. — Чему мы обязаны чести видеть вас? Что-то случилось?
Он как-то странно посмотрел на меня… Потом отвел взгляд и еще плотнее закутался в плащ. Его знобило.
— Здравствуйте, дон Андрэ. Я слышал, вы убили графа Альфаро.
— Да, это так.
Старик положил руку на плечо сына.
— Я могу видеть тело графа?
Вот ведь упертый старикан…
— Нет. Не можете. Мы его давно закопали.
— А вы уверены в том, что…
— Уверен. Барон Фернандо Грасиане ему даже голову отрубил для того, чтобы ни у кого больше сомнений не возникало.
Диего несколько секунд молчал, а потом спросил:
— Как вам удалось победить его?
— Одна маленькая военная хитрость. Только вот Анну мы спасти не смогли. Перед штурмом Альфаро…
Диего поднял руку:
— Подождите, Андрэ… Подождите, пожалуйста… Дайте мне собраться с мыслями…
— Что случилось, дон Диего? — спросил Ги. Диего покачал головой:
— Не знаю даже, с чего начать… Вы ведь знаете, Андрэ, я никогда не верил в то, что вы добьетесь успеха в этом деле…
— Если бы не верили, то не послали бы с нами своего сына.
Диего посмотрел мне в глаза:
— Я отправлял Эгвеньо на смерть. Я не мог допустить, чтобы чужие люди проливали кровь, защищая честь нашей семьи.
— Что теперь говорить… Эгвеньо, как видите, жив. И я тоже. Чего нельзя сказать об Альфаро.
Диего огляделся. Было видно — в окружении многих людей он чувствует себя очень неуютно…
— Мне нужно поговорить с вами…
— Наедине?
— Хотелось бы, но… Но об этом и так все узнают.
Он потянул Эгвеньо за рукав, а когда тот наклонился, что-то прошептал ему на ухо. Здоровяк кивнул и направился к фургону. Мы ждали…
Эгвеньо вернулся не один. Его сопровождала красивая девушка лет двадцати, которая была бы еще симпатичнее, если бы не глубокие тени, залегшие вокруг глаз, и не печать давнего страха и горя. Она мельком посмотрела на нас и тут же опустила глаза.
Диего ободряюще потрепал девушку по руке. У меня возникло ощущение, что ободрить он пытается самого себя.
— Дон Андрэ… — Он глубоко вдохнул. — Позвольте представить вам донью Анну, дочь дона Яго Альгариса, кузину барона Родриго де Эро.
Нет, не такой я ее себе представлял. Но, черт возьми, она еще красивее, чем я думал.
Глубокая тишина. Все присутствующие пялятся на бледную девушку. Она бледнеет еще больше и еще ниже опускает голову.
— Что это еще за чертовщина? — разорвал тишину голос Ги де Эльбена.
Диего сцепил пальцы рук. Сглотнул.
— Позвольте мне объяснить…
— Что все это значит, раздери тебя дьявол?!
— Ги, дай ему сказать, что он хочет, — отчеканил я, и тамплиер умолк.
— Андрэ, — обратился ко мне старик. — Я понимаю, что вы подумаете обо мне, но…
— Ближе к делу.
— Хорошо… Когда два года назад Альфаро вторгся в наши земли, мы уже знали… что ждет Анну, если он… когда он захватит замок. Видите ли, когда дон Яго отказался покориться ему, граф во всеуслышанье объявил, что главу рода он предаст позорной смерти, а его дочь обесчестит. И мы решили… Яго решил… Понимаете, Андрэ, в замке была одна девушка, Мария, очень похожая на Анну. Дочь служанки. Поговаривали, что Яго — ее отец… Неважно. Мы уговорили Марию назваться именем законной дочери дона.
— Что вы ей пообещали?
— А что можно было пообещать? — Диего вздохнул. — Она ведь служанка, она обязана повиноваться. Нет, она согласилась добровольно… Даже если бы мы и знали… Честь и жизнь служанки и честь и жизнь дочери рыцаря, наследницы рода… Это несопоставимые вещи. Мы пошли на обман, но я вам не солгал: когда Альфаро запер Марию, мы пытались ее выкупить…
