клетки, как небрежно брошенные носки. Единственное, что он был в состоянии делать- это бороться с приступами больного кишечника, который всю эту хрень в гробу видал и не собирался сдерживать свое мнение. И не было в этой битве явного победителя или проигравшего, скажем так. Время окончательно потеряло хоть какое-то деление на день или ночь, все слилось в единое мутное, болезненное, слабое забытье.
Исчезновения сержанта и командира отделения он не заметил. Да даже если бы заметил, ему было не до этого. Но одной ночью его, ничего не соображающего, исхудавшего от болезни, привели в хижину и бросили на пол, как мешок с мусором в бак. Сил подняться у него было, впрочем как и желания. Из залитой оранжевым пламенем керосинки он смутно различил стол, за которым сидел тот коротышка с бусинками вместо глаз. По сторонам от него грозно стояли двое гуков в полевой форме. Крис смотрел на них одним приоткрытым глазом, часто моргая и дыша, что выброшенная на берег рыба. На ломаном английском с серьезной дозой вьетнамских ругательств офицер пискляво требовал ответить, где оптимальные подступы к авиабазе. Крис слышал его как будто из под воды, но перенаправив усилия на атрофированный язык он послал офицера самым вульгарным образом. За что получил грубый ответ. Незамедлительный, мощный, как восьмицилиндровый двигатель, удар ботинком по печени. Внутри будто шарахнули из гаубицы, залив все болезненной вспышкой боли. Этот странный диалог продолжался. Били по почкам, в солнечное сплетение, так что он чуть не задохнулся. Ставки повысили и били уже по лицу. Нос сдался первым, мерзко хрустнув где-то внутри. Кровь струилась по лицу и стекала внутри по горлу, приходилось дышать ртом, прямо как собака. Крис же напрягал весь свой словарный запас, используя все возможные ругательные существительные по отношению к офицеру.
Ставки пробили потолок, и в ход пошла холодная, острая сталь ножа. Лезвие жадно впилось в левое предплечье, пробив мясо, нервное окончание и вгрызлось в кость. Вместе с кровью из Криса изливался крик. Один чурбан держал его, второй, с садистским усердием на лице, орудовал ножом. Лезвие скребло по кости! Всю вялость смыло потоком густой крови и адреналина, он беспомощно дёргался, чем усугублял ситуацию. Все тело тряслось от шока. Это омерзительное поскребывание, чуть приглушённое бульканьем крови дрожью вибрировало в нем. Ощущение было такое, что скребут не только в руке, но и в черепе. Изнутри. То же провернули со второй рукой, но тут он ничего не помнил, вырубившись от кровопотери.
Пробуждение было не из приятных. Он чувствовал, что уже в сознании. Смутно, но чувствовал. Как будто занырнул глубоко в холодное озеро ночью и медленно всплываешь. Глаза он открыл через очень долгое время, когда нечто горячее нестерпимо кололо его закрытые веки. Крис был подвешен на перекладине из бамбука за изувеченные руки, которые перестали кровоточить и были перевязаны. Руки ныли и дрожали от ногтей до плеч, причиняя тупую, постоянную боль. Дизентерия вернулась к своему развлечению, муча морпеха слабостью, ознобом и высоченной температурой, лишая того каких либо признаков умственной активности. Поняв, что ничего интересного не происходит, Крис провалился обратно в беспамятство и единственное, что смогло снова открыть его налитые свинцом веки – ведро ледяной воды, выплеснутое на измученное тело. Слабость позволила Крису лишь медленно поднять голову. Только сейчас он заметил, что не различает цвет окружения. Как будто какой-то криворукий расплескал по всюду серую краску. Серость плыла перед глазами, как рябь на спокойном озере или как на тв-экране с помехами.
Перед перекладиной на колени поставили Стивена и троих морпехов. Руки заведены за спины и туго связаны. Коротышка с двумя чурбанами тоже был здесь. Тот сукин сын, который резал Криса, тем же ножом перерезал верёвку и морпех шлепнулся на траву с полным отсутствием сил. Двое чурбанов быстренько поставили и его на колени, Крис и не сопротивлялся. В дрожащую от холода, болезни и серьезного ранения ветку, которая раньше была рукой, вложили его личный «браунинг». Ветки заныли сильнее, бинты засочились свежей кровью.
– Говорить где ходить!– Пискнул коротышка. Вялость и забвение немного притихли, удивлённые разворотом событий.– Или ты убивать их!
– Ничего не говори им!– Гневно крикнул Стивен, за что поплатился ударом кулаком в челюсть.
– Говорить!– Крис ощутил как его телом завладевает паника и страх. Сейчас ему было поистине страшно, даже когда с его руками решили поиграть в «Адскую хирургию» ему не было так страшно. Череп Криса приобрел способность ловить радиочастоты, но пока он что он натыкался на белый шум, который разрастался и ширился с каждой секундой. Стивен, морпехи, коротышка загалдели в неразличимом гомоне.
– Нет, пожалуйста, нет…– Растеряно бормотал Крис. Картинка доплыла до берега жуткого абстракционизма. Последнее, что он запомнил это гром выстрела….
Дальнейших подробностей никто не знал. Из того отряда в плену выжили только трое, включая Криса. Один демобилизовался и застрелился на родине. Второй загремел в психушку. Крис же остался служить дальше. Дослужился до капрала, стал командиром отделения, командование сулило ему и сержанта в будущем. На авиабазу ту все равно напали. Бен предположил, что южане раскололись и выдали, все чего требовали чурбаны….
– Сигнал! Есть сигнал!– Радостный вопль среди ночи эхом раскатился по тоннелям, да так громко, что его на поверхности можно было бы услышать. Уэйд не спал. Точнее, то состояние с трудом можно было назвать сном. Он был в сознании, сквозь приоткрытые, веки он видел брезжащие очертания казармы, слышал любой шорох поблизости, но морпех лежал так же не подвижно, как и мешок картошки. Однако крик Андерсона выдернул его из этого состояния так же резко, как рыбак, вытаскивающий из воды свой лучший улов. Сам не помня как, он оказался в душном, низком лазарете, где уже столпились свободные от дежурства капрал, Манчини, вернувшиеся недавно сержант, Бен и Поляк. Андерсон, чья голова была похоронена под слоями грязных бинтов, нервно вслушивался в постукивающую среди белого шума морзянку и судорожно записывал какие-то цифры карандашом. Закончив, он отдал листок капралу и, жадно выхватив его, Уинтерс принялся сверять цифры с картой, лежащей рядом на койке.
– Это высота 844, артбатарея.– Грязный палец скользнул к указанным координатам, где был отмечен холм с соответствующими цифрами высоты.
– Из новых. Эти снабжены убежищами на такой случай…– Пробормотал сержант, почесывая щетинистый подбородок.– Можешь с ними связаться,?
– Никак нет, эта рухлядь может лишь принимать сигнал.– С досадой ответил радист.
– А что-то ещё кроме координат есть?– Рассматривая карту спросил капрал.
– Никак нет, только цифры.
– Узкоглазые могут услышать сигнал?– Спросил Поляк.
– Не, канал закрытый и еще нужен наш приемник и частоты.
– Капрал, что с расстоянием?– Обратился сержант.
