Поначалу Андрей понимал их с трудом, хотя имел небольшой опыт общения с ангарскими казаками в Удинске. Поступающие на службу в Ангарию, те же казаки получали стандартную для всех одежду и спустя некоторое время несколько «стандартизировались» и сами. Эти же ребята оставались совсем чужими, что стало откровением для Титова. Они и сами относились к Андрею как к чужаку, подчёркнуто холодно. Возможно, они убили бы его, как и остальных зимовщиков, но он им был нужен. Но вот для кого?
Насколько понял Андрей, казаки пришли из Якутска, поскольку они частенько трепали в разговорах имя «якуцкого» воеводы Пушкина. А трепали потому, что относились к нему без подобающего уважения, а попросту – поносили, припоминая старые обиды. Казачки были дезертирами, сделал свой вывод Титов через несколько дней. Тогда же он с удовлетворением признал, что напасть на ангарское зимовье была инициатива вожака этих людей – Васьки Юрьева, а не кого-то повыше чином этого щербатого десятника. Ну а он, Андрей Титов, стал заложником грабителей. Золотишком-то они поживились неплохо – песка в зимовье было килограммов на восемнадцать, не менее. Только вот что дальше делать, эти джентльмены удачи ещё не решили.
После того как пленённый ангарец заявил им о скорой и жёсткой мести со стороны своих товарищей, они, немного попинав Андрея и выбив ему два зуба, всё же задумались малость. Возвращаться в Якутск через Ленский острог с золотом и ангарскими винтовками было опасно. Местный воевода вряд ли одобрил подобный фортель со стороны сбежавших из Якутска казачков. Но их главарь Васька допускал мысль, что за «онгарские мушкеты» и пленника им многое простят. Но тогда придётся делить с воеводой золотишко. Когда Андрей услышал это от Юрьева, он похолодел – а ведь прав этот бородач, ой как прав! И простят ведь – а потом поди докажи, что они укрывают бандита. Или прибьют этого Ваську и заявят ангарцам – вот, мол, покарали мы его сами, а где ваш Андрей – того не ведаем.
– Эй ты, морда онгарская! – бросил Андрею вожак. – Должон будешь дьякам рассказывать всё как есть в княжестве Онгарском, с тем и живот свой спасёшь. Понял ли?
– Понял, – буркнул Титов. – Да только человек я маленький, многого не ведаю.
– Ничего, на дыбе вспомнишь, – усмехнулся один из казаков, совсем не зло посматривая на ангарца.
Остальным, казалось, и вовсе никакого дела до ангарца не было. Кто-то посапывал на топчане, кто-то трепался.
Даже баню они порядком загадили… И как пожар не учинили, до сих пор удивлялся Андрей. Зимой его не охраняли – куда ему податься по звенящей от мороза тайге? Жили скученно, в одном из бараков, остальные четыре здания стояли вымороженными до самой весны, каждый из казаков использовал их по собственному разумению. Попытки Титова объяснить, что часть дома, где содержались козы, занимает уборная, да ещё и с подогревом – только натопи печку, абсолютно их не заинтересовали, в отличие от самих коз. Дававшие прежде отличное молоко, они были съедены в первую неделю.
– А ты кто таков будешь? – развалившись на топчане, заговорил с ангарцем Васька. – Что не болярин, сам вижу, а то бы порешили тебя к чертям. Приказчик?
«Поговорить, ему, скоту, захотелось», – мысленно выругался Титов, после чего поспешил согласиться с Юрьевым.
– Приказчик и есть, – кивнул Андрей, порадуйся, мол, провидец фигов. – За тунгусами смотрел, за зимовьем.
– Дурно смотрел, Андрей, – рассмеялся вожак. – Тунгусы твои – легковерные, яко дети малые.
– Как мы сказали им, что от воевод Пушкина и Супонева идём, – начал было сидевший на лавке перед миской с кашей самый молодой из казаков, – так они решили провести нас до зимовья…
– А ну цыц, Николка! – вдруг зло прикрикнул на него Васька. – Не болтай лишку!
– Стало быть, грамоте учён? – продолжил Юрьев после того, как проводил взглядом ушедшего в дальний угол Николая.
– Конечно, – бросил Титов. – У нас все учены.
– Так уж и все? – протянул вожак недоверчиво.
– Кого царь Михаил нам слал – тех учим, – уже равнодушным тоном ответил Андрей. – Дай поесть лучше, чем вопросами кормить. Сам-то пожрамши.
Васька расхохотался, раззявив щербатый рот и наказал разозлённому Николке поискать ангарцу чего-нибудь съестного.
Тот вскоре притащил пленнику закопчённый котелок с еле тёплым бульоном, в котором виднелись заячьи косточки да разваренная каша на дне. Облизав свою ложку, казак отдал её Титову.
«И обязательно было это делать?» – Андрею теперь пришлось добрых пару минут вытирать ложку полой кафтана.
Через трое суток Васька решил уходить в Ленский острог. Его ребята уже давно связали плоты, а первый этаж обжитого барака был завален уворованными в зимовье вещами. Эта рухлядь, начиная от оконных рам и стульев и заканчивая посудой и постельными принадлежностями, готовилась казаками к вывозу на плотах. Это не считая, естественно, золота, боеприпасов и оружия, захваченного у тунгусов, а также найденного на прииске.
В день, назначенный для исхода казаков, с самого утра стал накрапывать противный холодный дождик. Васька поначалу не обращал на него внимания, подгоняя своих лиходеев к быстрейшему сбору. Однако уже к обеду, когда спускали плоты на воду, дождь резко усилился. Холодные струи быстро превратили ещё не поросшие травой берега Витима в глиняное месиво, в котором ноги казаков разъезжались в стороны, и многие мало того что вымокли, так ещё и изрядно перепачкались в холодной жиже. Ливень же, казалось, не прекратит извергаться с неба до самой ночи.
– Вона как разверзлись хляби небесные, – ворчал иной казак, с негодованием поглядывая на свинцовое небо. – Яко сущее наказанье!
– Прошлой весной река сильно разлилась, – с готовностью добавил Титов, авось отложит Васька выход до лета. А там и помощь подойдёт.
– Нешто ждёшь кого, подлец? – подошедший откуда-то сбоку Юрьев, пихнул Андрея в бок.
А тому многого и не надо – ангарец сразу повалился на мокрую землю, неудачно подогнув ногу. Зашипев от боли, он посмотрел на обидчика:
– Дурень ты, Васька. Витим по весне разливается, это сказал, и только!
За дурня ангарец отхватил ещё и пинка грязным сапогом. Васька же, отерев лицо, с которого струйками текла вода, гаркнул своим людям идти обратно в зимовье. После чего, пригладив повисшие от влаги усы, он наклонился к ещё барахтающемуся в грязи Титову:
– Ежели ты надежду питаешь вызволенья дождаться, так то брось – я тебя самолично до Якутска тащить буду!
Натопив печку, казачки до самой ночи сушили свои мокрые кафтаны да штаны, недобро переговариваясь и даже поругиваясь меж собой. Кто-то был недоволен тем, что они не ушли сегодня. Кто-то поддерживал главаря, утверждая, что после такого похода только душу отдать в горячке мочно. Васька же сидел набыченный, негромко беседуя с тремя старыми мужиками, которых Титов окрестил телохранителями. От вожака они отходили редко, поэтому Андрей подумал о некоем расколе внутри этой небольшой шайки бандюганов. Хотя прилюдно ни единого конфликта промеж членами ватажки не было. Разве что Николку постоянно шпыняли. Но, может, так и надо? Ведь молодой ещё совсем, потому и «научают» его каждодневно.
