Ветер слабел по мере того, как многотонные плиты вставали на место.
Гулкий удар возвестил о том, что работа выполнена, мусор сброшен и восстановился нормальный режим.
Рипли несколько секунд продолжала лежать ничком на полу. Ей казалось, что, как только она
попробует встать на ноги, сердце не выдержит и разорвется. Тело ломило, словно ее только что пропустили через огромную мясорубку.
Ребекка зашевелилась, и андроид разжал стальную хватку. На запястье девочки красовались фиолетовые пятна.
– Мама!- Ребекка кинулась к Рипли и обвила ее шею руками. Слезы текли по щекам ребенка, оставляя за собой две светлые влажные дорожки.
– О, Господи…,- прошептала женщина, поднимаясь и прижимая всхлипывающую Ребекку к груди.
– Неплохо, для человека,- голос андроида звучал неровно. В нем было какое-то дребезжание, словно в груди синтетического человека стояла пластинка, и от удара раскололась.
– Мы починим тебя, Бишоп,- тихо и твердо сказала Рипли,- Обязательно. Обещаю тебе.
– Конечно,- на лице андроида появилось слабое подобие улыбки. Он не обольщался на свой счет. Кому как ни ему было знать, что андроидов восстанавливают только в самых крайних случаях. Да и то, при определенных неполадках. Его поломка таковой не являлась. Бишоп закрыл глаза. Андроид жив, пока цел его мозг. Люди знают об этом. Но мало кто из них знает, что он испытывает боль при повреждениях. Как человек.
Бишопу тоже было больно. Очень больно.
У него болели оторванные ноги.
ЭПИЛОГ.
– Мы заснем и будем спать, пока не прилетим, да?- Ребекка, лежа в саркофаге криогенной капсулы, вопросительно смотрела на сидящую рядом Рипли.
– Пока не прилетим,- повторила женщина и кивнула.
– А можно, мне будут сниться сны?
– Да, милая. Конечно,- Рипли улыбнулась.
Ее палец ткнулся в грудь девочки. Та опустила голову, пытаясь разглядеть, что же там увидела женщина…
И Рипли легонько щелкнула ее по носу.
Ребекка засмеялась.
– Спи крепко, Головастик.
Девочка кивнула и, улыбаясь, отрапортовала, подражая Хиксу:
– Вас понял.
Стеклянный колпак опустился, укрывая маленькое тельце ледяным одеялом анабиоза.
Рипли встала и огляделась. Двадцать четыре капсулы. Из них двадцать пусты. Она прошла вдоль ряда, читая таблички, укрепленные в изголовье саркофагов.
«Лейтенант Роберт С. Горман».
– УХОДИТЕ, КАПРАЛ, ЭТО ПРИКАЗ.
«Сержант Ганс Р. Эйпон».
– А НУ-КА, ЗА РАБОТУ! БЫСТРО! БЫСТРО!!!
«Капрал Дейв Р. Хикс».
Перемотанный бинтами Хикс замер в криогенной капсуле.
«Рядовой Роберт Эйч. Хадсон».
– КАК БЫ МНЕ УМОТАТЬ ИЗ ЭТОГО ВЗВОДА ПОДАЛЬШЕ?
«Рядовой Анетта В. Васкес».
– МЭМ, МНЕ НУЖНО ЗНАТЬ ТОЛЬКО ОДНО: ГДЕ ОНИ…
«Рядовой Дитрих Х. Дрейк».
– ОХ, ПАРНИ, НЕ НРАВИТСЯ МНЕ ВСЕ ЭТО…
«Беркли Р. Стрейзенд».
– Черт,- Рипли сморщилась, на ее скулах заиграли желваки.
Эти люди могли бы быть живы. Все. Она глубоко вздохнула, успокаивая сердцебиение.
Ладно, Рипли. Остынь. Все уже позади. ИХ больше нет. Они пожертвовали собой, чтобы мир никогда не узнал, что такое ЧУЖИЕ. Мы можем только помнить о них. И сказать:
– Мы уважаем вас, парни. Спасибо вам.
Женщина отвернулась и пошла к криогенному саркофагу, стоящему с откинутым колпаком.
Но перед тем, как уснуть, Рипли еще раз набрала запрос на компьютере и удовлетворенно прочла ответ.
«Блок Эй-Эй-Ви – 337. Все системы жизнеобеспечения корабля работают нормально».
Жизнь погрузилась в глубокий криогенный сон, предоставляя «Счастливчику» самому нести людей к единственной нужной им цели. К Земле.
И поэтому…
никто не увидел, как сильные, покрытые слизью подвижные челюсти, раздробив стекло анабиозного саркофага, оборвали жизнь
к а п р а л а Д е й в а Р. Х и к с а.
