По дамбе, рассекавшей эсмеральдитовое озеро на две неравных по величине части, несся массивный мобиль на широких колесах.
Крыши у мобиля не было, поэтому пассажиров можно было легко разглядеть.
Немолодой мужик в зеленой бандане – за рулем. Рядом с ним – некто лысый, как колено. Про таких говорят «в теле».
И третий, с постриженной клином бородой и буйной черной шевелюрой, – на заднем сиденье.
– Они едут к нам? – спросил Лобановский.
– А к кому же еще? – пожал плечами я.
На расстоянии шагов в пятьдесят мобиль встал, как будто вдруг застеснялся.
Лысый мужчина с внушающим доверие животом грузно крякнул, сошел на землю и зашагал в нашем направлении.
Что важно, ни здоровяк, ни двое его спутников не были вооружены.
(Может, они и имели при себе пистолеты. Но никаких стволов на нас не наставляли. Что, конечно, делало им честь.)
Лысый гражданин имел возраст за сорок, сильное, несмотря на тучность, тело и розовое, гладко выбритое лицо с живыми, немного навыкате голубыми глазами под карнизами кустистых, уже с седыми волосками, бровей.
– Утро доброе, – сказал он доброжелательно. На русском языке, без акцента.
Этот голос – насыщенный, глубокий, мужественный – я, как ни странно, узнал сразу!
Да, мы уже с его обладателем встречались… Правда, общение наше протекало в весьма неожиданных, я бы даже сказал, стрессовых обстоятельствах. Тогда он показался мне молодым… Впрочем, разглядеть его толком было невозможно… Сейчас, при солнечном свете, я видел, что он отнюдь не молод…
Но все таки – сомнений не было! – передо мной стоял…
– Сержант?! – Я оторопел.
Рванула в мозгу картинка-воспоминание: полутьма, густой холодный ливень, вода, похожая на желе, вода аномальной реки, и сильные, прокачанные эспандером пальцы, которые тянут меня на борт катамарана.
Вокруг стреляют, кричат от боли, сквернословят на фарси…
А он достает нож и собирается меня зарезать, приняв за офицера клонской разведки…
Да не вышло! Пуля, выпущенная бойцом народного кавполка, снесла ножу лезвие…
И вот, заглянув в свое сердце, я понял, что не держу на него зла. На всех держать – души не хватит.
Я уверенно пожал Сержанту руку.
Да-да, ту самую, с прокачанными пальцами. Прикосновения людей меняются еще меньше, чем сами люди.
Август 2622 г.
Лиловая Башня
Планета Глагол, система Шиватир
Я сидел на диване и разглядывал потолок, на который декоратор не пожалел позолоты, лазури и барельефов.
Теперь я и трое моих орлов из эскадрильи И-02 находились в Лиловой Башне. Дофинова и Пака я попросил пока оставаться в воздухе. На всякий случай.
Не знаю, чем угощали Цапко, Лобановского и Княжина (вафлями? ничем?), но меня потчевали сладковатым травяным чаем, в котором плавали лепестки неведомых цветов. А еще… российскими конфетами «Трюфель»! Старыми, подсохшими, но сохранившими некую ностальгическую прелесть.
На разговоре тет-а-тет настояла принимающая сторона. То есть Сержант.
Раскусывая третий по счету трюфель, я искоса глядел в широкую спину Сержанта, обтянутую черной армейской курткой с вместительными карманами на груди. Я ожидал, пока тот окончит отдавать указания через терминал и вернется к нашей беседе.
Сержант оказался на удивление открытым человеком и уже успел поведать мне основные вехи своей биографии.
Да, он был самым настоящим сержантом, хотя и не простым – а госбезопасности.
И в далеком 2619 году он… попал на Глагол.
Вы можете себе представить, а? Все мы, не исключая даже академика Двинского и покойного спецуполномоченного Индрика (вроде как допущенного к самым жгучим тайнам государства), были уверены, что никто во всей России до 2622 года про Глагол не знал!
Но вот, оказывается, за три года до этого на Глаголе побывал Сержант! В миру – Борис Борисович Шеницын.
* * *
2619 год.
Между Конкордией и Объединенными Нациями – мир и дружба. Период особенно плодотворного и легкомысленного сосуществования двух систем, злые языки называли его грубоватым «сосу-сосу».
Конкордия и Объединенные Нации вместе осваивают дальнее Внеземелье. Репортажи про трудности, неизбежные потери и жертвенную взаимовыручку по каждому каналу визора.
Конкордия и Объединенные Нации объявили десятилетия борьбы с вирусными заболеваниями. Тысяча биотехнологов из Конкордии едут в Объединенные Нации. Тысяча наших – к ним.
Болезни, косившие колонии целыми планетами, уходят в небытие одна за другой. Помолвки. Салюты. Слезы счастья. На Красной Площади школьники хором поют персидскую народную песню «А у девушки из Шираза косы как реки…»
И вот, оказывается, в деятельной эйфории совместного звездостроительства две системы решили неприметно обменяться секретными сведениями в области аномальной астрофизики.
Мы им показали Раулисферу.
Они охренели (там есть от чего охренеть). А в ответ показали нам Глагол.
Ну то есть как «показали»…
Координат и названия системы – не раскрыли. Сказали, в общих словах, что есть одна удивительная планета. И пообещали, что провезут одну нашу маленькую экспедицию без собственных измерительных приборов по пятидневному маршруту, проложенному, по уверениям конкордианской стороны, «по безопасным местам».
Состав предполагаемой экспедиции тоже был четко обозначен Конкордией: двое ученых, двое офицеров ГАБ и двое кого угодно.
Насчет того, кем должны быть эти «кто угодно», в ГАБ спорили почти месяц.
То есть всем было понятно, что эти двое тоже будут офицерами ГАБ. Но какой именно породы?
В итоге победил здоровый прагматизм.
Взяли одного водителя с хорошей стрелковой и общефизической подготовкой (им оказался Борис Борисович Шеницын, то есть Сержант). И одного опасно близкого к гениальности астронома, чуть ли не со школы числящегося в штате ГАБ. (Естественно, наши не оставляли надежд, что гений определит местоположение Глагола по рисунку созвездий и туманностей на ночном небе планеты.)
Конкордианская сторона очень гордилась Глаголом, исследования которого только набирали размах. И в то же время страшно переживала за безопасность нашей делегации. Мало ли какие напасти!
Но наши повели себя спесиво.
От охраны отказались, от проводников – и подавно. Попросили только карту местности и обучающие материалы. Надо ли говорить, что полученное от клонов досье изобиловало неуместной поэзией и, как это частенько случалось у наших братьев по Великорасе, было преступно хаотическим?
В общем, когда Шеницын вез пятерых умников во вверенном ему вездеходе, его важные пассажиры смотрели на чудеса Глагола во все глаза и разве что не повизгивали от экстаза – это как если бы зоолог, никогда не видевший льва или жирафа, вдруг попал на сафари в Кению.
