Гуня над всеми этими сложностями не раздумывал и повторных приглашений не ждал. Запрыгнул на борт, схватил весло, рявкнул на Огницу:
— Рыжая, ты чего там застряла? Ну-ка иди сюда! На вёсла сядешь, раз такая дылда здоровенная вымахала! А в водичке плескаться любой сумеет.
Плыть, придерживаясь рукой за борт, оказалось не тяжело. И пусть река была широкая, но зато медленная. Огница легко справлялась с течением, лодку почти не сносило, поперёк реки она шла ходко. Да и то сказать — лодка маленькая, лёгкая, с такой и ребёнок справится. Если бы не Гуня, ёрзавший на носу, то и дело вскакивавший, чтобы лучше рассмотреть противоположный берег, было бы совсем хорошо.
Заметили их, когда они миновали середину реки. Не исключено, что заметили и раньше, но теперь на берегу собиралась толпа. Двуногие, двурукие, в штанах и рубашках — Максим решил было, что княжна права, и они попали в человеческий мир. Но тут Шур, плывший рядом, проронил:
— Так я и думал…
А Гуня радостно завопил из лодки:
— Глядите, это ж мои сородичи! Это ж Од’дом! Уря!!!
И Максим наконец понял — по берегу снуют не люди, а олли. Целая толпа коротышек.
Однако настроена эта толпа была отнюдь не дружелюбно. Какое-то дреколье, вилы, лопаты, топоры в руках — это ещё пол беды. Но двое держали нечто, весьма смахивающее на арбалеты. И когда в нескольких метрах от лодки в воду ушла, громко булькнув, стрела, Максим удостоверился, что не ошибся. Точно, арбалеты.
Вторая упала куда ближе, прямо перед носом лодки. Третья — ещё ближе. Гуня испуганно оглянулся на друзей:
— Они чиво там, ополоумели? — Он замахал руками, закричал: — Эгей, тута свои! Хватит пулять-то!
Неизвестно, поняли его стоявшие на берегу или нет. Но если и поняли, то на их действиях это никак не сказалось. Стрелы продолжали падать в воду, а когда одна из них, стукнулась о борт лодки, да так и осталась торчать в дыре, Максиму сделалось неуютно. Стрела была короткая и толстая, но всё же это была именно стрела, а никакой не болт, как называли эти штуковины в книжках.
— Чиво они? Чиво они? — Гуня чуть ли не плакал. Потом начал просить: — Шур, мож, давай лучше обратно поплывём? Ну их, дурней безголовых!
— Комбинезоны! — догадался сфинкс.
И Максим сообразил одновременно с ним, — может, на секундочку позже, — всё дело в комбинезонах! Местные криссов так боятся, что стрелять принялись, едва серо-стальные «доспехи» разглядели. А кто там в них одет — дело десятое. Не стоило здесь переправляться, надо разворачивать пока не поздно.
Он открыл рот, готовый крикнуть это продолжавшей грести девушке. Но неожиданно в голову пришла другая идея:
— Огница, снимай с Гундарина комбинезон, быстро! И с себя тоже!
— Что?! — та чуть весло не уронила от такого предложения. — Макс, что ты такое говоришь? Раздеваться при всех? На мне же под низом нет ничего, ты что, не соображаешь!
И Максим понял, отчего её предложение поменяться местами показалось ему правильным. Предчувствовал, что этим закончится! Но теперь поздно переигрывать. Пока она будет спорить и кочевряжиться, коротышки их на дно пустят. Олли хоть стрелки и аховые, но в конце концов попадут. А если самому попытаться в лодку забраться, хлипкая посудина перевернётся…
— Макс, ты что? — удивлённо выглянул из-за борта лодки Шур. — Комбинезоны криссов — это защита. Нельзя сейчас их снимать.
И как бы подтверждая его слова, очередная стрела достигла таки цели — долбанула коротышку прямо в живот. Материал комбинезона она пробить не смогла, но ударила дай бог, так что Гуня заверещал от боли, опрокинулся под лавку. Уверенность, что идея с раздеванием правильная, выветрилась в миг. Если бы Огница продолжала упрямиться, Максим не настаивал бы, — убегать, так убегать.
Но девушка вдруг передумала. Зло ругнувшись, подхватила коротышку, дёрнула за воротник на затылке. Затем поднялась во весь рост, заставив лодку покачнуться, завела руку за спину, нащупывая застёжку и у себя. Серая материя с тихим шелестом стекла на пол. Ох как не рад был Максим, что вообще заговорил об этом! Один меткий выстрел и…
— Эй, не стреляйте! — Девушка наклонилась, подхватила Гуню под мышки, приподняла. — Смотрите, он один из вас! Даже штаны такие же дурацкие.
Лодка качалась так, что Максиму и Шуру приходилось держать её с двух сторон. Но стрелы булькать в воду перестали.
— Да, я один из вас! — Гуня закричал благим матом. — Я свой! И эта девка — наша, хоть и дылда. Видите, она рыжая во всех местах, а не зелёная!
Коротышки в них больше не стреляли, опустили арбалеты с дрекольем. Стояли и глазели, пока Максим и Шур не дотолкали лодку до берега — грести Огница не могла, у неё руки дрожали. Впрочем, переодеться в добрийский костюм и не вывалиться в воду при этом она сумела.
Гуня же о былом страхе и думать забыл. Едва лодка ткнулась носом в песок, он выпрыгнул на берег, бросился к арбалетчикам.
— Вы чиво, дурные совсем? Зачем пулялись? Который из вас мне в живот попал, а? Знаешь, как больно!
Толпа обступила лодку полукругом, но подходить близко никто не решался. Прятались за спину друг друга и таращились на нежданных пришельцев. А те рассматривали их.
Когда Максим впервые увидел Гундарина, одежда коротышки ему показалась смешной до невозможности. Куцые штанишки на лямочках, распашонка — словно с малыша детсадовского сняли. Но оказывается, у олли это было общепринятое мужское одеяние. И женское от него не сильно отличалось — единственно, штанины стягивали резинки на лодыжках, вместо двух лямочек была одна, наискосок, да распашонку заменяла «косоворотка» без рукавов. И на головах у женщин красовались разноцветные тюбетейки. На абсолютно лысых головах, кстати.
Арбалетчик, на которого Гуня наседал особенно рьяно, попятился.
— Чиво? Не понимаю я тебя…
— Я тебе дам «не понимаю»! У тебя, остолопа, глаза повылазили? Не видал, кто в лодке сидит?
— Дык… тепереча докумекал, — улыбнулся арбалетчик. — Слов у тебя много непонятных.
— Во-во! Чиво ты гуторишь, будто не наш? — поспешил на помощь товарищу второй. — И вырядились как попрыгуны!
У Максима рот сам собой открылся. Оказывается, Гундарин не только одеждой, но и речью походил на своих соплеменников. Или… всё дело в понимателе?
Он с сомнением посмотрел на сфинкса, спросил:
— Шур, они что, все как Гуня разговаривают?
— Язык у них один и тот же. Произношение различается. Видимо, диалекты разные.
— Нет, я не о том. У них у всех одинаково забавно получается. Ну… как у пародистов на эстраде.
Сфинкс недоумённо уставился на него. Произнёс:
