Хрипло дыша, она посмотрела вверх, чтобы спрятать слезы.
– Ну где они!
– Потерял левый глаз. Брежу, – сказал он. – Мост… перейти. Именно тот. – Он начал хватать ртом воздух. Его дыхание стало прерывистым. – Поражен дыхательный центр. Спутанное сознание.
– Прекрати ставить себе диагноз! – Она встряхнула его и прижалась лицом к его волосам. Они были мокрые и все в песке. – Расскажи мне про «Оду к радости». О чем она на самом деле?
– О радости. Я просто… дразнился. – Он вдруг вскрикнул и стал дышать реже. – Страшно, – прошептал он. – Ног нет.
– Твои ноги целы, – сказала она, давясь словами. Мир наваливался на нее, сотрясал ее, давил на нее. Она еще крепче прижала Пиппина к себе. – Скажи мне что-нибудь. Давай, Пип.
– Вверх, вниз, ноты. Вверх… и вниз. – Он закрыл глаза. – Дурни, летите. Нет. Слушай, Чейз…
Он подарил ее имени свой последний рвущийся вздох.
35. Дымящаяся воронка: Что осталось
Чейз прошла вдоль берега, отчаянно стремясь сбежать от запаха дыма.
Она оставила труп Пиппина. Она сорвала голос, повторяя его имя, а ее летный комбинезон окрасился кровью от живота до колен. Когда «Дракон» стал едва виден, она тяжело села и прижала колени к груди.
Пиппин умер. Эта истина оказалась ей не по силам – и она потеряла ее. Она ее отпустила. Истина поднялась в небо с дымом, оставив ее в одиночестве. А потом она стала ждать. Она надеялась, что Пиппин ошибся, что вертолетов не придется ждать несколько часов.
Но Пиппин никогда не ошибался. Даже относительно собственного отказывающего тела.
Чейз всматривалась в небо, выискивая красный беспилотник. Или «Феникса». Нашла она только несколько крупных птиц, запоздало летящих на юг, на зимовку, в неопрятном построении. Все было слишком обыденно. Слишком живописно для того, что только что случилось. Дыхание у нее стало неровным, вспарывая легкие при каждом судорожном вдохе.
Хрустальный купол, которым Чейз так долго закрывалась, раскололся. Осыпался. Теперь она была открыта жестокому ветру. Чувствам. Порыв ветра заставил растрескаться засохшую у нее на руках кровь, пока она рисовала на крупном песке сердечный круг Ритц.
В центре она написала «Генри».
И заплакала.
Вертолеты прилетели с оглушающим ревом. Два приземлились у «Дракона», а третий завис в воздухе, взбив поверхность озера в белую пену. Она увидела, как ее ищут спасатели. Увидела, как они бегут вдоль берега. Это были взрослые, а не кадеты. Настоящие летчики, которыми все у них в академии только притворялись.
Чейз встала, и один из медиков закутал ее в тепловую пленку. Он довел ее до одного из вертолетов и закрепил на носилках, приподняв ноги. Он светил фонариком ей в глаза и задавал вопросы. Много, много вопросов. Она не стала даже в них вслушиваться, не то что отвечать.
Через открытую дверь Чейз смотрела, как с вертолета, зависшего над местом крушения, «Дракона» поливают белой пеной.
– С тобой все будет хорошо, – сказал ей медик. Она начала хохотать, и этот звук даже ей самой показался больным. – Она в шоке! – крикнул он пилоту. – Летим!
Они взлетели в тот момент, когда в кабине сработала тревога. Чейз забилась: она была уверена, что красный беспилотник вернулся, чтобы ее прикончить.
– Он вернулся! Вернулся.
Медик удержал ее на носилках.
– Это военный маяк, – сказал он. – Неопознанных ЛА поблизости нет. – Он прижал ей руки и наклонился слишком близко, окликая пилота. Его голос ударил по ней, как пощечина. – В чем дело?
– Угрозу терроризма повысили до «высокой». Президент Грейнор обращается к нации. Он объявил чрезвычайное положение.
Мозг Чейз цеплялся за вопросы, не понимая их. Откуда президент узнал? Сколько она провела на берегу? Что происходит?
– А что от генерала Торна? – проорал медик пилоту. – Война?
– Грейнор говорит, что конгресс сейчас заседает, – прокричал пилот в ответ. – Скоро объявят.
Чейз зажмурилась, совершенно сбитая с толку. Она неожиданно начала дрожать. Она чувствовала, что «война» – такое короткое слово! – пытается затмить аварию, но не может. Это слово не может тронуть Пиппина. Чейз ему не даст.
– Где мой ОРП? – спросила она.
– В другом вертолете, – ответил медик.
Он без предупреждения всадил ей в руку шприц. Забытье стало наплывать на нее, так что остальные его слова долетали до нее неравномерно.
– Вот что… получаем… позволяя ребятам летать.
36. Жесткая земля: Ниже некуда
Кроны деревьев были слишком близко. Бунтарь орал ей снова и снова, но его предостережения были очевидными. И неправильными. Он все говорил неправильно.
– Заткнись! – завопила она ему.
Ее вспышка ушла в ее мышцы, в ее нервы. Она дергалась. Билась.
Падала.
ОПЯТЬ.
Ее крыло задело вершину изумрудно-зеленой сосны и отлетело, уходя за лес вспышкой оранжевого пламени цвета курток строителей. На Чейз не было визора. И шлема. Она стерла пот, застилающий глаза, и с изумлением обнаружила, что она вся мокрая, а руки у нее трясутся.
– Соберись! – проворчала она.
США вот-вот вступят в войну с Новым восточным блоком, а где она? Застряла в чертовом тренажере-центрифуге.
Она заслонила глаза от ослепительного света и распахнула дверь.
Бунтарь налетел на нее.
– Сколько раз ты собираешься опускаться слишком низко? Я тебя предупреждал! Я даже давал тебе отсчет до земли, чего Сильф, кстати, никогда не требуется. КАК Я МОГУ ТЕБЕ ПОМОГАТЬ, ЕСЛИ ТЫ НЕ ЖЕЛАЕШЬ СЛУШАТЬ?
Чейз низко опустила голову, но не от стыда. И не от беспомощности. Это была ярость.
Бедняга Бунтарь.
Она отвела руку и ударила его в лицо так, что он взвыл и рухнул на колени. Адриен попыталась вмешаться, но Чейз отбросила ее ласковую руку.
– Я не могу летать в этой глупой машине. – Чейз указала на центрифугу «Звезды». – Мне нужно в истребитель.
«Мне нужен «Дракон». И Пиппин».
Эти слова не вырвались на свободу, но и в глубине не остались. Они выплыли на поверхность и полились слезами. Руки не действуют. Ноги слабые. Она тяжело села и закрыла лицо руками, ощущая воспаленную кожу под глазами и усталость, которая теперь окутывала ее, словно кошмар. Чувствовать так много было невероятно утомительно. Если бы она могла отключить все эмоции, то так и сделала бы.
Именно это она и пыталась сделать.
Бунтарь поднялся на ноги. У него из носа шла кровь.
– Кажется, не сломала.
– Что тут происходит? – Доктор Ритц ворвалась в комнату и моментально стала осматривать Бунтарю лицо. – Это ты сделала?
– Он споткнулся о мой кулак, – сказала Чейз.
– Ну, ты только что добавила себе лишнюю неделю, кадет Харкорт.
