Он и прежде умел командовать, умел быть старшим. А здесь, на родном корабле, его авторитет и подавно был непререкаемым. Максим даже спрашивать не решался, зачем да почему, молча подчинялся командам. Огница же, как ухватилась за его руку, едва они шагнули во внешний створ шлюза, так и превратилась в бессловесный придаток.
К рубке они поднимались в кабинке корабельного лифта. Разумеется, тот не скрипел натужно тросами, не лязгал и не дёргался, как его доисторические собратья, живущие в ростовских многоэтажках. Но это был лифт, самый настоящий. И шуршание за стенкой, и ощущение движения — всё было правильным.
И правильной оказалась рубка. Обзорный экран, пульт, ложементы пилотов — всё как в кино. Максим неожиданно вспомнил «центр управления» в тёмном секторе. Но там он ничего не видел, так мог ли с уверенностью сказать, что эти два помещения походили друг на друга, словно братья? Лишь ощущение, на которое и внимание обращать не стоит.
Корабль был жив. Едва Шур опустился в кресло, нацепил на голову металлический обруч, как пульт вспыхнул роями светляков, а обзорный экран из белого сделался прозрачным. Пылающее звёздами небо, еле различимые контуры «колеса» с прилипшими к нему гроздьями чёрных шаров. Максим непроизвольно напрягся, ожидая, что из динамиков загрохочет голос бортового компьютера. Может, он и загрохотал. Но слышимый лишь тем, у кого на голове был обруч-шлем.
— Макс, говори координаты, — оклик Шура застал его врасплох.
— Координаты?
— Да, координаты твоей звёздной системы. Мне нужно ввести их в навигационную лоцию, чтобы проложить курс.
Максиму мучительно захотелось почесать макушку, как это делал Гуня-Гундарин.
— Ну… Земля, это третья планета от Солнца. После Венеры и перед…
— Местонахождение планеты сообщишь, когда окажемся в вашей системе, — перебил его сфинкс. — Сейчас мне нужны координаты самой звезды.
— А-а! Она находится в созвездии… — Максим таки вцепился пятернёй в макушку, принялся усердно чесать, будто стремился выковырять застрявшие где-то воспоминания об уроках астрономии. — Самая яркая звезда у нас Сириус. И ещё эта, как её… Вега! И Альтаир!
Сфинкс укоризненно нахмурился.
— Макс, эти названия придуманы на вашей планете. Мне они ничего не говорят. Мне нужны галактические координаты. Угловое расстояние вашего светила над галактической плоскостью, угловое расстояние вдоль галактического экватора от какой-либо его точки, метрическое расстояние до галактического центра.
Рука Максима безвольно опустилась. Зато волосы на голове зашевелились, а ноги сделались ватными. Это был полный крах. Он слыхом не слыхал ни о чём подобном. Кто ж мог знать, что будущему экономисту понадобится астрономия?! Да не обычная астрономия, а какие-то галактические экваторы. Он сильно сомневался, что даже Марфушка — то бишь, Марина Фёдоровна, учительница астрономии, — помнила всю эту белиберду наизусть.
Но эта белиберда оказывалась всё равно, что название улицы и адрес собственного дома, когда вызываешь такси глухой ночью в незнакомом месте. Не скажешь ведь таксисту: «У меня в прихожей коврик такой, синенький лежит. Как раз напротив двери». Вот вам и Сириус, блин!
— Я не знаю, — только и сумел выдавить он.
— Ваша цивилизация не знакома с астрономией? — недоверчиво переспросил Шур.
— Цивилизация знакома,… а вот я — нет. Я её в школе плохо учил.
Несколько секунд они молчали. Даже Огница не требовала перевода и объяснений. Наверное, чувствовала, что происходит ужасное.
Шур неуверенно улыбнулся.
— Макс, не отчаивайся. Мы что-нибудь придумаем.
Он пробежался пальцами по пульту, и картинка на экране сменилась. Теперь там была звёздная спираль, смахивающая на те, что красовались на дверях Сферы. Только эта была огромной, составленной из миллионов звёзд-светлячков.
— Это наша галактика! — догадался Максим.
— Верно. Знаешь, в каком её месте находится твоя планета?
— Вон там… кажется, — Максим неуверенно ткнул пальцем в самый краёшек спирального рукава.
Улыбка сошла с лица Шура.
— Периферия… Наши разведчики пока туда не добрались.
Он вновь коснулся сенсоров управления, заставляя спираль исчезнуть с экрана. Снял обруч.
— Макс, я не смогу доставить тебя на родину, потому что нашим лоциям ничего не известно о твоей планете. Я отвезу тебя в Содружество. Ты волен выбрать любой из наших миров, прожить жизнь там, узнавая много нового и интересного. Или, если пожелаешь, оставайся в анабиозе. Когда-нибудь Содружество найдёт твою Землю. Стать его первым послом на родной планете — что может быть почётнее?
Максим молчал. «Всё кончено», — мысль была такой страшной, что начало ломить в висках. Да, предложения Шура были заманчивыми, оба. Увидеть новые миры, настоящие планеты, а не псевдо-мирки эйвов, песочницы для несостоявшихся пока цивилизаций. Жить, узнавая столько нового, что и представить трудно, по-настоящему жить и по-настоящему узнавать, а не воровать крохи знаний у тех, кто и сам оказался квазиразумным. Или попасть в далёкое будущее Земли. Заявиться туда самым могущественным человеком, послом Галактического Содружества! Несомненно, Огница выбрала бы второй вариант, тут и спрашивать нечего. А он…
— Макс, нет времени на раздумья, — Шур поднялся из кресла. — Каждая минута промедления может оказаться лишней. Я не жду твоего немедленного ответа. Ты сможешь выбрать позже. Я разбужу тебя, когда рейдер выйдет к Содружеству. А сейчас вам пора в анабиозные ванны.
Из рубки они спускались тем же самым лифтом, шли узкими коридорами, открывали люки в массивных переборках. А в голове Максима по-прежнему стучало: «Всё кончено, всё кончено». Да, это был правильный, осязаемый и реальный звездолёт, почти знакомый по фантастическим фильмам. И будет совсем не страшно лететь на нём. Заснуть, а проснуться за сотни парсеков от этой непонятной Сферы.
Оба предложения Шура были заманчивыми. Но что бы он не выбрал, итог будет один и тот же: к прежней жизни ему никогда не вернуться. Не стать снова Максимом Волгиным, обычным мальчишкой, десятиклассником. А он так надеялся, что вернуться всё же удастся! И в Вирии, и в Отстойнике, и в Добрии, и когда блуждал по мирам-секторам, ведомый волшебной картой Инженера. И даже когда узнал правду о Сфере — продолжал надеяться.
А теперь надежды нет. Он прошёл путь до конца. Он отыскал корабль, настоящий межзвёздный рейдер, способный доставить его на Землю. Но и этого оказалось мало. Жизнь — прежняя жизнь Максима Волгина — закончилась бесповоротно. Она закончилась ещё в овраге под Антракопом, но тогда он не понимал этого. И теперь ему, Максу-Мааксу, космическому робинзону, предстояло выбрать новую. Кем он должен стать? Учеником — вечным учеником! — чужой цивилизации? Вечным «младшим братишкой» прославленного косморазведчика Урмшура? Или послом к своим далёким потомкам, таким же вечным «младшим братьям по разуму» прайм-граждан Содружества? Или…
