проговорил он с учтивостью настолько безупречной, что уже издевательской, – но именно потому, что этот разговор вас увлек, я не могу оставить вас с ложными выводами. Выкладки юного ван Страатена милы, но несущественны, потому что о том, кому и как быть человеком, может, как я уже говорил, только свободный человек, а от раба они могут только позабавить. Смотрите, что я имею в виду.
– Дядя, не смей!
Белла с таким же успехом могла пытаться сдержать своим возгласом заходящую на таран акулу – скорее, этим она только подлила масла в огонь. Тем более что Франсиско Альварес де Толедо в подталкивании не нуждался: сейчас на его губах играла лёгкая улыбка, и никакой стены не было, и ничто не мешало Одили угадать сладострастное удовольствие в этой улыбке.
Она внезапно и безумно пожалела, что не носит, как Адриано, с собой нож в сапоге.
И да, вот сейчас его голос был пугающим.
– Я, Франсиско Альварес де Толедо, – отчеканил он, – силой крови Альба приказываю тебе, Ксандер ван Страатен…
– Этого совершенно не нужно, – сказала Одиль, стараясь, чтобы это звучало убедительно, но даже на её слух вышло беспомощно. Однако на мгновение он умолк – но тут же чуть склонил голову к плечу, улыбка его стала шире и нежнее, и она поняла, что остановить его не может ничто.
– Возьми нож для мяса, – ибериец повёл свободной рукой в сторону блюда с уткой, – и воткни его в свою руку. Левую.
Ксандер дёрнулся, но сделал над собой усилие и остался сидеть – хотя он побледнел, как человек, который видит, как на него идёт лавина, и знает, что ничего не может, чтобы спастись. Нисколько этому не удивившись, дон Франсиско лишь чуть пожал плечами.
– Как хочешь.
Воцарилась тишина, словно эти два слова обратили всех в камень. Одиль пыталась сообразить, что бы можно было сделать, но мысли, быстрые, как в лихорадке, лихорадочно же путались. Звать на помощь? – бессмысленно, в Башне может никого и не быть, и потом, это Приказ… Она тоже сидела неподвижно и не могла себя заставить даже распрямиться, не то чтобы позвать, боясь нарушить возникшее хрупкое равновесие.
Нарушил его Ксандер. Резко, вслепую, он вскочил, отшатываясь от стола – стул полетел в сторону, – вскинул руку к вороту и рванул его, отрывая пуговицу. Мускулы шеи напряглись, словно сопротивляясь невидимой удавке, он, хрипя, судорожно попробовал вдохнуть, но воздух непостижимым образом не подчинился ему.
– Ксандер!
Это у Одили вышло истеричным взвизгом, но сейчас это её не волновало – она рванулась вокруг стола, но её поймала Белла. Пальцы иберийки охватили запястье Одили с безжалостностью железного прута; вряд ли Белла даже осознавала, что сжимает её так крепко, да и не нужно это было, помочь тут было уже нечем. И только Франсиско де Альба неспешно, будто не слыша происходящего вокруг пандемониума, потянулся и выдёрнул из бараньей ноги нож.
– Отменять приказ, – мягко сказал он в воздух, – я не буду.
И протянул нож рукоятью вперед уже оседающему на пол Ксандеру, который, всё ещё задыхаясь и синея, схватил его, как утопающий веревку, рукой, которой до того уцепился за столешницу. С усилием он хлопнул ладонью плашмя об стол, размахнулся – как получилось – и сталь прошила его кисть с такой же легкостью, с какой резала птицу. Тут же он с хрипом втянул наконец в изголодавшиеся лёгкие воздух, хватка Беллы разжалась, и Одиль метнулась к нему, сгребая со стола первую попавшуюся салфетку и обматывая её вокруг раненой руки.
– Подожди, – прохрипел он, – надо…
И дёрнул нож.
Опыта с ранениями у Одили не было – только теоретические рассказы, которыми её потчевал наставник Адриано, – но не нужно много опыта, чтобы зажать первой попавшейся тряпкой льющуюся кровь. Салфетка промокла моментально, и она, не вставая с пола, вслепую нащупала на столе ещё одну.
– Я заговорю, – шепнул он. – Я умею.
– Он мой вассал, дядя, – сказала – нет, скорее прорычала над их головами Белла, заглушая этот шепот, – и ты не смеешь! Он под моей властью, а значит, и моей защитой!
Ответил ли на это что-то дон Франсиско, Одиль не услышала за скрежетом злополучного опрокинутого стула: яростная Белла ухватила фламандца за плечо и потянула его вверх с такой силой, что Ксандер встал на ноги, не дожидаясь, пока он затянет на своей импровизированной повязке хоть какой-то узел. Успел ли он что-то заговорить, Одиль так и не поняла; оставалось лишь надеяться. Белла же придвинулась к Франсиско так близко, что оказалась с ним почти нос к носу.
– Если ты думаешь, что я всегда буду молчать, – добавила она, – то ты ошибаешься, дядя!
И, увлекая за собой Ксандера, помчалась к двери.
– Ты куда? – только и успела ей крикнуть вслед Одиль, не ожидая ответа. Но Исабель развернулась в дверях.
– На символистику, – крикнула подруга в ответ. – На чертову символистику!
Таща за собой Ксандера, она ворвалась в столь любимый мэтром Баласи зимний сад – и только когда астролог чуть не подавился дымом от своей палочки, осознала, что повязка фламандца была явно не рассчитана на активные действия со стороны раненого, и теперь на ней проступила кровь.
– Я пришла сдать экзамен, – сказала она решительно и твёрдо прежде, чем профессор успел её опередить. – А потом мы пойдем в лазарет. Правда. Перевяжем всё заново. Это вышло…
– Это вышло случайно, профессор, – неожиданно поддержал её Ксандер. – Небольшой инцидент.
Баласи промычал себе под нос что-то неопределённое, даже изучил перевязанную руку, но спорить не стал.
– Хорошо, – сказал он, всё ещё с некоторым, впрочем, сомнением. – Так, дорогая моя, задание у вас будет простое…
Слушая его, она вдруг осознала, что символистика – вот буквально всё, что она достаточно прилежно учила все эти месяцы и даже как-то понимала, а главное – повторила прошлой ночью (или нет? или заснула?!) – категорически вылетело у неё из головы. Когда – было неясно, да и неважно, главное было – что с этим вот сейчас делать?
И так же внезапно ей пришла в голову другая мысль – и чем больше эта мысль металась по воспалённому от гнева и беспамятства мозгу, тем больше она ей нравилась. Более того, к тому моменту, как Баласи договорил, она уже была уверена, что плана лучше ей бы не придумалось, хоть сутки соображай.
– Профессор, а может это быть Фландрия? Ну, вместо моего дома?
Баласи озадаченно нахмурился.
– В принципе, конечно… если вы знакомы… а, бесспорно, знакомы,
