эти трудности не смогли сломить Эжени.
— Не только поэтому. Неужели забыла? Я тебя люблю. Ты ни в чём не виновата, Эжени, и не должна расплачиваться за чужие ошибки.
— Но судить будут меня. Найдут, к чему придраться. Сначала дядя, теперь отец. И оба связаны с этим мерзким делом. Утром я говорила с отцом. Не успела тебе рассказать…
Что же… Не могла же Эжени игнорировать его вечно.
— Аннулировал твой пропуск на космодром?
— Ага, теперь не получится угнать корабль, — она вымученно улыбнулась. — Но это неважно. Теперь я понимаю, почему отец отказывался участвовать в поисках дяди. Он знал. Он всё знал с самого начала, но хотел, чтобы я запуталась, подозревала дядю в связях с Гильдией. Наверное, он не догадывался о том, что дядя оставил подсказки, а когда понял это: захотел, чтобы я прекратила расследование и вернулась в Москву. Он боялся, что мы его вычислим. Дьявол! — тело Эжени прошила нервная дрожь. — Отец всё знал! И об убийстве дяди тоже… Что если… именно он… он всё придумал…?
А вот это плохо! Очень плохо! Неужели?!
Глаза девушки налились кровью, она смотрела не на меня, а сквозь меня. В тёмных омутах глаз полыхало адское пламя. Я стиснул её руки, крепко сжал пальцы, надеясь вывестииз ступора.
— Эжени, милая, мы должны во всём разобраться. Слышишь?! Что сказал твой отец? Неужели он проговорился?
— Можно сказать и так. Он заявил, что сделал это ради меня, ради меня спонсировал программу. Как и дядя, пытался помочь мне. Я ему не верю. Нет, не верю, Алекс! И никогда не поверю. По его желанию я стала такой, по его вине. Я была его проектом, экспериментом! И отец не думал о последствиях, ему не было совестно. Он ищет выгоду, во всём. И плюёт на мнение других. Мне придётся встретиться с ним, — Эжени тяжело вздохнула. — Он уладит дела в Москве и примчится сюда. И тогда я всё узнаю, Алекс! Я заставлю его ответить на все вопросы. И если пойму, что… если выясню, что дядя погиб из-за него, что он выгораживал себя… я не знаю… не знаю, что сделаю с ним… Не знаю… не знаю…
— Значит, я пойду на встречу с тобой. Я не хочу, чтобы потом ты жалела о содеянном.
— Думаешь, буду жалеть? — изогнула бровь девушка. Её глаза зло сверкали, точно у дикого зверя. Сильная и опасная, непредсказуемая — моя Эжени. Я не хотел, чтобы она наделала глупостей.
— Будешь.
— Ни за что!
— Будешь. Он всё-таки твой отец.
— Если он отнял у меня дядю и пытался забрать тебя, то жалости он не заслуживает. Я и так простила ему то, что он сделал со мной, — горячо зашептала девушка. — Я буду рада, если ты пойдёшь со мной. Мне нужны твоя поддержка и твоё благоразумие, Алекс. Но если ты меня любишь, то позволишь поступить так, как велит моя совесть.
— Ну… тебе, Эжени, трудно что-то запретить! — усмехнулся я.
Она снова поёжилась.
— Я не собираюсь устраивать самосуд. Поверь мне! Но и тёплого приёма пусть не ждёт. Алекс… — Эжени замялась и опустила глаза. Она стыдилась своих чувств. — Мне уже давно не было так страшно, как теперь. Трудно признаться, но всё так. Я боюсь за тебя, за себя, за Стасю, за Хавьера. Даже за командора, хотя он всех нас переживёт.
Бедняжка! Я прекрасно понимал её чувства, так как испытывал то же самое.
— Ничего не случится, — заверил её я. — Хавьер и я будем биться на смерть. Эй, Эжени! Второй раз меня никто не заберёт. Ты можешь на меня положиться, можешь рассчитывать на мою помощь. Буду любить тебя, как Питер Блад любил Арабеллу Бишоп.
— Или как Айвенго любил леди Ровену [22], — подыграла девушка.
— Как Луи де Бюсси любил Диану де Монсоро [23], — улыбнулся я. — Но, в отличие от Дианы, тебе не придётся за меня мстить. Мы одержим победу и пойдём дальше. Не будем обещать и пробовать, просто сделаем это. Мы почти у цели, Эжени! Почти у цели. Слышишь?
Она кивнула и скользнула в мои объятья. От неожиданности я повалился на пол.
— Для гвардейца у тебя поразительно плохая реакция, — захихикала Эжени.
— Пощади мою гордость и прими во внимание мою болезнь, дорогая…
— Значит, топай к медицинской капсуле.
— Не-а, мне и здесь хорошо. А в капсуле мы с тобой не поместимся.
* * *
Квартира Марины Никифоровой, матери Эжени, оказалась самой настоящей сокровищницей. Я в жизни не видел такого огромного количества печатных книг (настолько хрупких, что они находились под толстым, защитным стеклом) и старинных вещичек. Картин, ваз, которые хозяйка склеила сама из найденных осколков, шкатулок, коробочек, наполненных бусинами, деталями, какой-то прелестной и, очевидно, древней ерундой. Загляденье!
Эжени позволила бродить, где вздумается, и я облюбовал самую холодную комнату в доме. Это была «ледяная гостиная», которую Марина Никифорова использовала как зал для приёма гостей в новогоднюю ночь. Холодильные установки в комнате обычно работали на полную мощность, а по праздникам даже шёл искусственный снег. Я мог часами лежать на мраморном полу, размышлять, даже дремать. И никогда не мёрз. Эжени стучала зубами, а я чувствовал себя очень комфортно. Иногда я просыпался и замечал, что пол покрылся коркой льда, а на окнах засеребрились морозные узоры. Значит, я всё-таки мог призвать её, мою силу. Мог сделать это, не нервничая и не напрягаясь. Нужно было только пожелать, всего лишь захотеть. Может быть, поэтому учёные ничего не добились? Носители гена Х должны были успокоиться, поверить в себя и действовать. Странная сила ослепила меня. Я и представить не мог, что способен на такое. Я чувствовал себя волшебником из старой-старой сказки. Восхищался ледяными узорами, как полный идиот.
Вот только какая от них польза? Для чего сгодятся мои необычные способности? Могу превратить врагов в глыбу льда? Мне не потребуются ни лазерные
