Разбойник задушенно ахнул, когда почувствовал у горла холодное и острое лезвие ножа.
— Ты кто такой? Ты это чего? — прохрипел он, не делая попытки вырваться, потому что чувствовал, как по шее бежит струйка крови от пореза.
— Я-то? — усмехнулся за спиной незнакомец. — Ну, считай, что я твоя смерть. Иди вперёд, и не вздумай дёргаться. И спаси тебя Господь орать. Понял?
— Понял, понял… Не убивайте!
Они зашли за стену трапезной, Вольфгер убрал нож, дёрнул полушубок за воротник, спустив его с плеч разбойника и, таким образом, лишив его возможности шевелить руками, и повернул лицом к себе. Он увидел белые от ужаса глаза и дрожащие губы невзрачного человечка.
— Ты?.. — изумлённо пробормотал он, — как же это ты выбрался? А ведь я говорил…
— Заткнись! — пнул его ногой в голень Вольфгер.
Человек взвизгнул и замолк.
— Кто вы такие? — спросил барон.
— Мы-то? — Да мы-то известно кто. Мы — перекрещенцы.
— Перекрещенцы? А, понял, анабаптисты…
— Ну да, вроде так нас называют, ну те, которые образованные.
— Сколько вас?
— Дюжина… Десять вон там, — мужик кивнул на трапезную, — и двое часовых на стенах. И ещё дюжина утром вернуться должна.
— Вернуться? Откуда? А ну, отвечай, живо!
— Дык за пропитанием они уехали, и пастор наш, отец Штюбнер, значить, с ними. Раньше-то мы продукты в одной деревне брали, ну, той, что рядом с монастырём, а крестьяне взяли, да и сбежали. Все пожитки свои собрали, и сбежали, значить, чтобы не платить оброк. А другие деревни далеко, вот и приходится теперь надолго уезжать…
— Поня-я-ятно, — протянул Вольфгер. — Теперь скажи-ка мне вот что: монахинь кто убил?
— Дык, мы же их и того… По приказу отца Штюбнера.
— За что?
— Вам бы отца Штюбнера послушать… По его выходит так, что светопреставление скоро. А монастыри есть семя греховное, диавольское, и тот, кто монаха порешит, значить, душу свою спасёт от пламени адского…
— А шестерых монахинь зачем оставили?
— Дык, эта… перекрещать их будем в истинную веру! — заржал мужик, потом вдруг забулькал, захрипел, и мягко завалился под ноги Вольфгера, который не выдержал и ударил его ножом в сердце.
— Осталось девять, — невозмутимо заметил гном, отпихнув носком сапога сведённую предсмертной судорогой руку разбойника. В руке была горсть подтаявшего снега.
— Всё равно, многовато, — ответил Вольфгер. — Может, устроим засаду у трапезной? Должны же они выходить до ветру? Будем их резать по одному.
— Не выйдет, — помотал головой гном. — Одного, ну, двоих, мы тихонько прикончим, а потом остальные поднимут тревогу и все вместе вывалятся на улицу. Не отбиться нам. Но у меня есть идея получше, только бы до своего мешка добраться!
— А что за идея?
— Увидишь! — таинственно сказал гном, — Эльза, пошли в покои аббатисы.
Войдя в дормиторий[74] и закрыв за собой дверь, Рупрехт засветил коптилку и огляделся.
Перед ними лежало пустое, неуютное помещение без мебели, пол которого был засыпан соломой.
— Куда дальше? — спросил он у Эльзы.
— Это комната, где спали сёстры, справа лестница на хоры, а нам вон туда.
Недлинный коридор привёл их в келью аббатисы. Простая кровать, шкаф для одежды, стол, распятие на стене, перед ним деревянная подставка, покрытая вытертым ковриком, на которую она вставала на колени, когда молилась, вот и всё убранство.
В углу кельи были свалены вещи барона и гнома.
— Смотри, Вольфгер, вот твой меч и кинжал! Целёхоньки! — радостно воскликнул Рупрехт, — а вот и мой мешочек. Ну-ка поглядим, не совал ли в него кто-нибудь свои грязные, загребущие лапы?
Гном развязал мешок и стал перебирать его содержимое. Наконец он выудил какой-то свёрток, бережно положил его на стол и развернул несколько слоёв ткани. Вольфгер нагнулся и при тусклом свете коптилки увидел два шара, изготовленных из тусклого зелёного стекла. Каждый был размером с кулак Карла.
— Что это за штуковины?
— А это как раз и есть то, что поможет нам покончить с разбойниками, — весело сказал Рупрехт, завязывая мешок. — Скоро сам всё увидишь.
— Какие красивые… — прошептала Эльза, осторожно поглаживая шар.
— Смотри, чтобы на пол не скатились, — поспешно предупредил её гном, — а то, знаешь… Мне нужна верёвка. Можно её здесь найти?
— Длинная? — спросила девочка, не отрывая заворожённого взгляда от блестящего стекла.
— Чем длиннее, тем лучше!
Эльза вздохнула, с трудом оторвалась от необычной игрушки, прошла вглубь кельи и вытащила из шкафа нечто, похожее на верёвку.
— Вот, запасная подпояска матушки, — сказала она, — подойдёт?
— Пожалуй, подойдёт, — сказал гном, прикидывая её длину на руке. — Теперь пошли к трапезной! Там, внутри, какие-нибудь перегородки есть? — спросил он у Эльзы.
— Нет. У входа в стену вбиты крючья, на которые зимой вешают тёплые плащи, посередине трапезной стоит длинный стол и лавки, а больше там ничего нет.
— Ну, и хорошо! Ты, Эльза, стой за углом, и вообще, близко не подходи, поняла?
Девочка кивнула.
Рупрехт на цыпочках, подкрался к двери трапезной, привязал к ручке верёвку и отдал её Вольфгеру.
— Стань вот тут, у стены, — сказал он, — когда махну рукой, дёргай за верёвку. Как дверь откроется, сразу падай и закрывай голову руками.
— Что ты задумал?
— А вот сейчас увидишь, — ответил гном, занимая место у закрытой двери. — Готов?
Вольфгер кивнул.
— Тяни!!!
Вольфгер рванул верёвку на себя, но падать, как велел гном, не стал, а только присел. Он увидел, как Рупрехт размахнулся и метнул в трапезную шар зелёного стекла, потом, перехватив второй шар из левой руки, метнул и его и тут же отпрыгнул, прижавшись к стене.
В трапезной раздался двойной громовой удар и истошные вопли, из двери вырвался клуб известковой пыли, зазвенели выбитые стёкла.
Гном выхватил кинжал и бросился внутрь трапезной, Вольфгер, не раздумывая, обнажил меч и последовал за ним.
В трапезной слоями плавала пыль, и воняло чем-то кислым. Все освещавшие комнату факелы погасли, кроме одного, уцелевшего каким-то чудом. В его шатающемся свете Вольфгер разглядел обломки столешницы, растопыренные козла, опрокинутые лавки, осколки глиняной посуды, разбросанную еду и — части человеческих тел. Барон увидел оторванную у локтя руку и отшвырнул её ногой. На полу сидел разбойник и раскачивался, охватив виски руками и подвывая. Из-под пальцев у него текла кровь. Вольфгер перехватил меч поудобнее и одним ударом отрубил разбойнику голову вместе с кистями рук. Затем он огляделся в поисках новой жертвы и заметил, что с другой стороны опрокинутого стола стоит гном, держа в руке кинжал и глядя себе под ноги.
